Машина-Орфей - Олдридж Рэй (книги без регистрации бесплатно полностью TXT) 📗
– Никогда. Разумеется, это в какой-то степени символическое уродство, поскольку гетман всегда может воспользоваться компьютером или ручным вокодером. И все же это одна из причин, по которым мы считаем, что родериганцы отошли от человечества.
– Не понимаю, – сказал Дольмаэро. – Я знал людей, которые, к своему несчастью, родились немыми. Мне они казались вполне нормальными людьми.
– Разумеется, – согласился Гундерд, – так оно и есть, так и есть. Но, как я понял, ты родом с отсталой планеты, где искусственные органы не встречаются, где все умирают после естественного периода жизни, не важно, насколько они богаты.
– Верно, – коротко сказал Дольмаэро.
– Поэтому та болезнь, с которой человек не может справиться на протяжении обыкновенной жизни, хотя такие люди очень страдают от своего одиночества, и они на самом деле в чем-то отличаются от остальных, поверь мне, эта болезнь за, скажем, тысячу лет становится чем-то очень страшным и воспринимается совсем иначе, – голос Гундерда опустился до хриплого шепота. – Насколько важен язык – тот обмен мыслями, который поднял нас над животными? При его отсутствии как можем мы сохранить все те качества, которые отличают нас от животных: сострадание, сожаление… любовь? Может быть, их никогда не кончающееся молчание делает родериганцев очень сильными, очень жестокими, достаточно звериными, чтобы творить свои зверские дела. Кто знает?
Дольмаэро был потрясен.
– Что же это за деяния, что может быть хуже работорговли и каннибализма?
– Они не каннибалы. Насколько я знаю, они на самом деле живут на каких-то вегетарианских веществах, считая мясо животных слишком смертным, и от этого недостойным быть принятым в их тела. Это весьма странно. А что касается их деяний, я что-то пока не могу вспомнить их. Я настолько напуган, что мне не хочется ни думать, ни говорить об этих людях.
Но тут он улыбнулся Дольмаэро.
– Позже, может быть, когда я привыкну к страху. Мы, люди, так уж устроены, что даже в самых страшных ситуациях мы постепенно успокаиваемся.
– Мне и так пока хватит пищи для размышлений, – сказал Дольмаэро.
Вскоре после этого вернулся Мольнех. Он выглядел куда счастливее. Живот его слегка оттопыривался.
– Вон там ближайшая кормушка, – сказал он, показывая налево вдоль стены. – Эти шарики гораздо вкуснее, чем я ожидал: они и сладкие, и очень аппетитные в одно и то же время.
Гундерд улыбнулся хищной улыбкой.
– Как я понял, ты намереваешься сотрудничать с нашими хозяевами.
– Это как? – спросил Мольнех.
– Ты откармливаешь сам себя для бойни. Обрати внимание, насколько пухлы наши товарищи по заточению, по большей части, – Гундерд сделал жест, показывающий, какими были остальные пленники, сидящие вдоль стен.
Руиз оглянулся вокруг и увидел, что это была правда. Они были окружены сотнями невероятно толстых людей.
Мольнеху стало не по себе только на короткий момент.
– Я всегда обжирался совершенно бессовестно. И никогда не толстел вот даже на столечко.
– Тогда у тебя счастливый обмен веществ, – сказал Гундерд.
Геджас сидел по другую сторону широкого стола из армированного стекла, глядя на очень богатое и тонкое выражение лица Желтого Листа. Его сознание ушло в то далекое место, где он больше не был Геджасом, но только органом своего гетмана, более пригодным для выражения ее мыслей, чем тот язык, которым она когда-то владела.
Он говорил в видеотелефон с прекрасной безумицей из Моревейника.
– Кореана Хейкларо, Желтый Лист выслушала твою просьбу благосклонно. Ее не оскорбил твой скулеж. Родериго – это воплощенная сила, и ты, действительно, только от большой глупости не могла бы заметить свою собственную слабость в сравнении с нами, в какие бы дела с нами ты ни вступала.
Делом его жизни было научиться читать лица, а лицо этой жалкой работорговки было для него прозрачно. Это была тоненькая пелена красоты поверх гнезда мерзких извивающихся страстей. Он решил, что у нее достаточно холодной аморальности, чтобы занять небольшое место в иерархии родериганцев, но ей все равно не хватило бы на это самодисциплины. Почему же еще ее мстительность и похоть к Дильвермунскому агенту взяли верх над элементарным чувством самосохранения?
Рот ее принял кислое выражение, но она не обратила внимания на его оскорбления.
– Тогда мы можем заключить сделку?
– Да. Но… наши источники сообщают нам, что битва еще не закончена, что каждый день все новые и новые участки Моревейника превращаются в пепел. Те пиратские владыки, которые выжили, с каждым днем становятся все свирепее, так ведь? Они все больше боятся, что кто-нибудь ускользнет с их желанной добычей, хотя никто не знает, что это за добыча. А разве ты не боишься оставлять в Моревейнике свои дела без всякой защиты?
– Нет, – ответила она весьма убедительно небрежным тоном.
Время проходило в тусклой красной скуке. Руиз сидел на пластиковом возвышении и пытался заставить свой мозг работать, но особых успехов не достиг.
Остальные, казалось, впали в такую же летаргию, какую чувствовал он. Дольмаэро снова лег, видимо, уснул. Мольнех прислонился к стене, лицо его ничего не выражало. В нескольких метрах поодаль Гундерд и Низа разговаривали тихими голосами, и Руиз удивился, что у них нашлись общие темы для разговора. Кок Эйндиукс оставался тихим и неподвижным в своей странной коме.
Руизу пришло в голову, что еще никогда он не был столь близок к смерти, но даже в этой мысли не было того, что могло бы вывести его из ступора. Он стал думать об этом, но мысли текли медленно. Наркотики? Поле подавления умственной деятельности? Временная усталость? Все это, казалось, не имело особого значения. Если бы он только смог стряхнуть с себя паутину, которая плотным коконом обернулась вокруг его мозга!
По холлу пронесся топот ног в сапогах, подкованных сталью. Он раздался гораздо громче, чем шлепанье босых ног. Руиз посмотрел вверх и увидел, что к ним приближаются два охранника в зеркальных костюмах.
Они остановились перед ним.
– Пошли, – сказал один.
Он поднялся на ноги, чувствуя головокружение. Охранники повернулись и пошли обратно. Руиз поплелся за ними. Он прошел мимо Низы и посмотрел на нее. Она посмотрела в ответ, глаза ее расширились. Прелестный рот задрожал. Она протянула к нему руку, но он уже прошел мимо, и пальцы ее миновали его руку на метр.
Он не осмелился оглянуться.
Охранники провели его к так называемому транспортному гробу, стальному ящику с мягкими ограничителями для рук и ног. Он подумал, не попробовать ли убежать как раз в тот момент, когда они попытаются затолкать его в этот гроб, но мысль о голом человеке, чьи мышцы едва его слушаются, который попытается атаковать двух хорошо вооруженных людей в зеркальной броне, – эта мысль показалась ему настолько нелепой, что рот его дернулся в улыбке, которой не помешало даже то, что на транспортном гробу захлопнули крышку.
Он ждал во тьме гроба, а запах застарелого страха наполнял его ноздри.
Чуть позже ящик дернулся и стал двигаться. Руиз попробовал уловить перемену направления, попытаться понять, куда его везут, но они много раз останавливались, и ящик крутился, так что Руиз окончательно потерял ощущение направления задолго до того, как они прибыли на место.
Он долго ждал еще раз, в полной тьме, ящик все не открывали.
Наконец он услышал лязг засовов, и ящик открыли. Свет залил его, глаза сразу заболели.
Он прищурился и секунду спустя увидел, что в ящик смотрит лицо Геджаса с дружелюбной гримасой.
– Руиз Ав? – спросил Геджас. – Мальчик для развлечений?
Что-то в манере «языка» сказало Руизу, что его маленькая хитрость разоблачена, но у него не было выбора, как только играть эту роль до конца.
– Да, сэр.
– Тогда выходи, – сказал Геджас.
Руиз поплелся вперед, споткнулся, чуть не упав от слабости. Геджас поймал его руку в сокрушительные тиски.
