Свинцовый закат - Глушков Роман Анатольевич (читаем книги онлайн бесплатно TXT) 📗
Насчет немереной крутизны «буянов» Череп, разумеется, преувеличивал. Но что касается крепости их духа и готовности умереть за своего командира, тут он ничуть не грешил против истины. В свое время этот непримиримый поборник жесткой политики увел из «Долга» всех тех, кто жаждал утопить Зону в крови наших врагов, и сегодня раскольники уже не видели разницы между ними и своими бывшими идейными соратниками. Поэтому штурм, которым грозил нам Черепанов, мог действительно вылиться в настоящую кровавую баню. То-то будет радости у «Монолита» и «Свободы», чьи сталкеры вот уже год злорадно потирают руки, глядя на наши внутриклановые распри!
– Мы выслушали твои условия, Борис! – откликнулся из-за стены Воронин, чей хорошо поставленный командный голос сроду не нуждался в дополнительном усилении. – Теперь ты выслушай наши. Сожалеем по поводу твоего брата, однако ты должен был понимать, что когда-нибудь его неуставные аферы именно этим и закончатся. Не верю, будто ты не знал, зачем Вениамин и его приятели отправились в наши края. Также тебе известно, что, вступив с ними в бой, Мракобес и его компаньон защищались и к тому же находились в меньшинстве. Это значит, что все заявления насчет их вероломства целиком и полностью надуманы. Ты ослеплен гневом, Борис, и сейчас можешь совершить непоправимую ошибку, послав своих товарищей на верную гибель. Возьми себя в руки, остынь и задумайся над тем, что ты делаешь. Уверен, скоро ты поймешь, что заблуждался, решив заявиться сюда и бряцать перед нами оружием.
– Заблуждался?! – вскипел Череп. – Я?! Знаешь, генерал, раз ты действительно не желаешь кровопролития, тебе придется пойти для меня на это исключение! А иначе ты сам допустишь такую ошибку, о которой, если сегодня выживешь, будешь жалеть до конца своих дней!
– Никаких исключений! – Голос Воронина вмиг утратил примирительную интонацию, налившись известной каждому долговцу сталью. – Закон есть закон: «Долг» не выдает своих братьев, а также тех, кто ищет защиту на нашей территории! И ни командир отряда «Буян», ни кто бы то ни было другой не смеют ставить мне условия! Убирайся обратно в Темную Долину, Борис, и стращай своими угрозами «Свободу»! Для запугивания «Долга» у тебя кишка тонка!
Залегший по соседству со мной Вовчик Холера судорожно сглотнул и процедил сквозь зубы все, что он думает о сложившемся положении. Прогноз Вовчика был неутешительным и уместился всего в одно крепкое словцо – то самое, что является синонимом слову «конец» и вдобавок отлично с ним рифмуется. Мне оставалось лишь до боли прикусить губу и мысленно согласиться с Холерой. Кажется, в это погожее утро здесь суждено оборваться множеству сталкерских судеб. И все из-за одного безутешно скорбящего, мстительного головореза, коим, по сути, являлся полковник Черепанов, если содрать с него весь идейно-политический камуфляж.
Атмосфера над Баром наэлектризовалась до предела. Как и ожидалось, большинство сунувшихся на передовую сталкеров решили благоразумно ретироваться, пока это можно было сделать без опаски заполучить промеж лопаток пулю. Казалось, стоит лишь кому-нибудь из долговцев или «буянов» чихнуть, как здесь начнется такой огненный хаос, какого в Зоне не видывали, пожалуй, со дня приснопамятного штурма Саркофага. Впервые после раскола группировка Черепа и «Долг» сошлись лоб в лоб с явными намерениями пустить друг другу кровь. И вероятность подобного исхода была как никогда высока. Воронин и Черепанов – те люди, которые ненавидят долгие споры и от слов быстро переходят к делу. И переход этот должен был состояться буквально в следующее мгновение…
Разве только само яблоко этого раздора, сиречь я, не подаст голос и не попробует сыграть роль громоотвода для молнии раскольничьего гнева.
– Эй, Череп! – выкрикнул я, стараясь поскорее заполнить взрывоопасную паузу, возникшую после обмена угрозами. – Надеюсь, ты еще помнишь мой голос?
– Не волнуйся, я помню твой голос, Мракобес! – отозвался из тумана главный «буян». – И еще послушаю, как ты охрипнешь, когда будешь верещать под моим ножом, мразь! Поэтому даже не пытайся просить у меня прощения!
– Договорились, не буду! – согласился я. – Вообще-то мне с тобой о другом хотелось потолковать. Как смотришь на то, чтобы разрешить все наши противоречия малой кровью? В конце концов, это ведь наше с тобой личное дело, не правда ли? Так зачем впутывать в него посторонних?
– Да неужто ты, жалкий трус, осмелишься вызвать меня на честный поединок?! – изумился Борис.
– Бывший каптер мотострелковой роты против бывшего командира десантно-штурмового полка?! – изобразил я ответное удивление. – Нет, конечно, я не трус, но я… не вполне уверен, что этот бой покажется кому-то из здесь присутствующих честным. Давай поступим иначе. Мы тут с компаньоном собираемся прогуляться на север и выйдем аккурат с противоположной стороны Бара где-то через четверть часа. То направление – единственное, которое твои люди не успеют за это время блокировать. Так что путь к отступлению у нас всего один – на Военные Склады и Припять. Желаешь свершить правосудие – милости прошу присоединиться к нашему вояжу. То, что ты матерый штурмовик и рукопашник, всей Зоне известно. Но вот хватит ли у тебя мозгов поймать нас на территории «Монолита» – тут бабушка надвое сказала. Смелость, как известно, города берет, но при охоте на лис проку от нее чуть. Поэтому там мы с тобой будем почти на равных. Ну что, ты в игре?
– Ты это серьезно? – не поверил Череп.
– Клянусь тебе при всех, кто нас слышит, что поступлю именно так, как сказал, – подтвердил я. – А не веришь – что ж, твое право: штурмуй Бар, гробь себя и сотню отличных парней в придачу. Однако я тебя предупредил: через четверть часа меня на этой территории уже не будет. Засекай время – отсчет пошел!..
Крикнув это, я не мешкая покинул свою боевую позицию и поспешил к ведущей с крыши лестнице. В тумане за стенами базы вроде бы началось какое-то движение, но ни новой стрельбы, ни атаки со стороны врага не последовало.
Когда я сошел с лестницы, внизу меня уже поджидали Воронин и Петренко, оба – в полном боевом снаряжении. Их суровые лица не предвещали ничего хорошего, и прикажи сейчас генерал замкомдолгу расстрелять меня за самовольство, в этом не было бы ничего удивительного. Я остановился и замер, даже не зная, что сказать в свое оправдание. Командование слышало все, о чем мы толковали с Черепом, и добавить к этому мне было совершенно нечего.
Генерал сокрушенно покачал головой, после чего вдруг ободряюще, по-отцовски похлопал меня по плечу и сказал:
– Поспешите. Времени у вас очень мало. Когда уберетесь подальше, я прикажу разбросать на севере Бара дымовые шашки. Это задержит Черепа и даст вам немного форы. И помни: за сегодняшнее с меня причитается, но дважды такой номер у тебя не прокатит. – И, напутственно подтолкнув меня в спину, закончил: – А теперь проваливай! Чтобы через две минуты духу твоего здесь не было!..
Я предполагал, что Кальтер будет ждать меня возле «Ста рентген», и припустил туда, заскочив по дороге в казарму и прихватив свой походный ранец. Так оно и оказалось. Когда я подбежал к Бару, готовый к выступлению майор уже торчал на пороге и педантично протирал ветошью оптический прицел своей винтовки. В отличие от меня Кальтер выглядел так, словно понятия не имел, какие изменения я внес в его план без его ведома. А может, и впрямь не знал – такое тоже было не исключено.
– Не суетись, – порекомендовал он мне вместо приветствия, заметив мое взвинченное состояние. – Иди в темпе, но не забывай посматривать под ноги. За пятнадцать минут Черепанову завод при всем желании не обогнуть. Вдоль западной стены он не пойдет, потому что это длинный путь. Но у восточной я еще вчера засек какое-то подозрительное марево. И если «буяны» не захотят проверить, что за дрянь баламутит там воздух, им так и так придется возвращаться и обходить Бар с запада. В общем, прибавь к нашей форе еще минут восемь-десять… Готов? Тогда тронулись.
И, глянув для проформы в чистый окуляр прицела, спрятал ветошь в карман, а затем решительной походкой зашагал к северным воротам базы. И ни слова о том, что он думает по поводу моей выходки! Такое впечатление, будто майор наперед знал, что я отчебучу нечто подобное, и потому успел с этим примириться. Его равнодушие порядком обескуражило меня, и я не удержался от вопроса, почему Кальтер так невозмутим.
