Привкус магии - Сергачева Юлия (читать книги без регистрации TXT) 📗
– В случае чего обещаю не сдавать подельников даже под бесчеловечными пытками, – состроив суровую мину, поклялся я и двинулся вокруг дома.
Ложь оказалась легкой и безвкусной, как обезжиренное масло. Никого приглашать я не намеревался. Незачем Ксении второй раз даже приближаться к этому аду.
Осмотреться вокруг мы уже успели, так что предварительная оценка уязвимых мест вражеской крепости была произведена, согласно нашим способностям к диверсионной деятельности. Нельзя сказать, что очень удачно, но кое-какие наметки имелись. К тому же, находясь дома, хозяин по беспечности или из-за самоуверенности не задействовал охранную систему полностью…
Перебраться через декоративную живую ограду (от холода плети ползучего стража, обычного защитника домов от посторонних, закостенели и едва шевелились), обогнуть постройку, стараясь держаться подальше от освещенных мест и скоплений зеленых огоньков…
Ага, а вот и фирменная глиняная лягушка, притаившаяся в траве, блестящая от воды, с налипшими на уродливую морду хлопьями снега… Разинула пасть, готовясь издать негодующий вопль, и… разлетелась вдребезги. Я потер онемевшие пальцы. Добротно сделано неведомым умельцем из охранной фирмы. Казалось, что я раздолбал эту несчастную игрушку собственным кулаком, хотя даже не прикоснулся…
Так, теперь куда?.. Переступая через спящие, мертвые и активные жгуты сторожевых линий (вот ведь перепугался, господин лауреат! Из нитей сторожевок можно десяток свитеров навязать), я добрался до окон первого этажа, прикидывая план дома… Теперь оборвать волоски, соединявшие стены и рамы, и щупом вывернуть защелку внутри… Проклятие, руки озябли и скользят по мокрому железу, никак не подцепляя краешек ставня… Свирепо, с наслаждением, громогласно заскрипело… Я облился потом, моментально согревшись. Нет, ничего. Только ветер теребит деревья, заставляя ветки скрестись и стучать…
В плотной, слежавшейся темноте угадать очертания помещения было поначалу сложно, но запахи пыли и полироли подсказали, что я проник туда, куда нужно. Монотонно барабанит дождь снаружи. Где-то вверху невнятно, на пределе слышимости бубнят голоса. Зато совсем близко шуршат мыши, на которых мое вторжение произвело минимум впечатления. Заскучавшая в подвале старая мебель доверчиво ластилась, норовя подставить ножку, спинку или пропахший влажным сукном бочок, пока я пробирался через завалы. Звякнуло что-то металлическое. Хрустнули под подошвой стекляшки. Некто вцепился в воротник костлявым пальцем…
Мысленно ругнувшись, я все-таки запалил огонек, прикрывая его сведенными в горсть ладонями, и огляделся. Пространство разом утратило всю таинственность и потеряло в размерах. Костлявый палец принадлежал накренившейся, растопыренной вешалке. В зеркале прямо напротив отражался смутный, угольно-черный силуэт с огнем в руках. Силуэт принадлежал кому угодно, только не человеку…
Я моргнул. Нет, мерещится.
Скукожились и заползли под вещи тени. Сами предметы выстроились в струнку и притихли выжидательно. Даже голоса сверху умолкли…
Давешний люк, прикрытый старым ковром, просвечивал через разноцветную тяжелую ткань чернильным прямоугольником. Повторяя его очертания на ковре, подрос жесткий, колючий ворс, возвышавшийся на добрый палеи. Сдвинув эту пакость краем ботинка, я убедился, что закрепы не тронуты, аккуратно вскрыл их и спустился вниз, ненароком наступив на валявшийся возле лестницы рабский браслет.
…Через пять минут, давясь от отвращения к себе, я выбрался обратно наверх и некоторое время сидел, скорчившись в противоположном конце подвала, дыша через стиснутые зубы, стараясь сдержать тошноту и пережить мучительное осознание собственной трусости. Панический ужас, растекшийся во мне как чернила в банке с водой, постепенно терял интенсивность окраски, но не исчезал, отравляя своим присутствием. Вторая попытка закончилась так же. Третья тоже. Четвертая закончилась тем, что наверх я выполз на четвереньках, поскуливая.
Я не вернусь туда. Никогда и ни за что. А если вернусь – останусь там навсегда, сожженный собственным безумием.
Расположившись как можно дальше от люка, обдающего невесомым, но смертоносным дыханием, я пытался унять постыдную дрожь и болезненную слабость. Даже злость не помогала. Только травила душу еще больше.
Все чувства обострились до предела. Я слышал, как снаружи мерно шелестит дождь, все увереннее превращаясь в снег. Чавкает грязь под ногами пешехода. Далеко по дороге проехал автомобиль… Цокают коготками по камню мыши. Точит дерево червь… В доме вразнобой тикают десятки часов. Из гостиной доносятся голоса, шорох тканей… Вскрик! Невнятно-женское: «Нет, не надо!..»
Я вскочил на ноги, с размаху распахнул дверь (если бы она оказалась заперта, я бы вынес ее, не заметив), беззвучно прыжками по толстому ковру пересек холл, устремившись на свет…
Скопившееся напряжение нашло выход.
В гостиной горели декоративные витые свечи, распространяя удушливый сладковатый аромат. На столике высилась ополовиненная бутылка вина, пара стаканов и лежал толстенный, окованный бронзой фолиант, раскрытый на стилизованном анатомическом рисунке. Плотные страницы сально лоснились. На спинке дивана, разметав рукава, валялась светло-голубая курточка с вразнобой нашитыми трепещущими бабочками. Такие куртки предпочитали вот уже пару последних сезонов девочки-подростки…
Кроме чада свечей по гостиной расползалась мутноватая, липкая, приторная аура похоти, осязаемая как растекшаяся в воздухе патока.
– Нет!.. Я не хочу… – протестующее вскрикнул девичий голосок. Что-то успокаивающе заворчал низкий голос. Колыхались занавеси на дверном проеме в конце гостиной.
Плохо соображая, что именно собираюсь сделать, но с твердым намерением сделать что-нибудь, и немедленно, я вломился в альков, едва не запутавшись в пропитанных благовониями занавесях. И узрел примерно то, что ожидал: господин Подипол (более грузная версия парадного портрета) в пурпурного оттенка домашнем костюме, с тщательно уложенной снежной шевелюрой алчно навис над щуплой, полураздетой, светловолосой девчонкой, опрокинутой на мягкий диванчик и упирающейся вытянутыми тонкими обнаженными руками в плечи мужчины. На полу валялся еще один бокал; разлитую багровую лужицу стремительно впитывал светлый пушистый ковер.