Курьер. Дилогия (СИ) - Покровский Владислав Евгеньевич (прочитать книгу .txt) 📗
- Здравствуй, Андрей, - пропел голос ЭлИн у меня над головой, и я вздрогнул, выныривая на поверхность из тёмного и глубокого омута мрачных мыслей.
- Привет, - рассеянно отозвался я, потоптался немного, затем мысленно махнул рукой, сел на ближайший диван и задумался - такого я никак ожидать не мог.
Свалившееся на голову как прошлогодний снег видео-сообщение Капитошкина, мягко говоря, удивило меня. В тот момент, когда я его получил, мне было не до прочтения, потому что шаттл как раз зашёл на посадку и объявил "Готовность к выходу", однако потом по дороге домой я, наконец, смог вчитаться в него и обомлел тогда от удивления. Сейчас, вспоминая голос, лицо, интонации Старика, я заново прокручивал в голове текст сообщения и пытался как-то пристроить его к своей теории, своим намерениям, однако получалось пока слабо.
Я вытащил из кармана коммуникатор, коснулся кончиками пальцев сенсорного экрана, запустив в очередной раз просмотр сообщения, и положил коммуникатор горизонтально на диван.
"Здравствуй, Преображенский, - произнесла голографическая трёхмерная спроецированная рожа Капитошкина. - Не знаю: дома ты уже или ещё нет, поэтому не рискнул звонить, благо имеются и другие факторы не позволяющие мне сделать это. Я хочу сообщить тебе примерно следующее: во-первых, комиссия прибыла на фирму чуть ли не сразу после твоего ухода и уже давно приступила к работе, вскрыв печать, защищающую кабинет Самсонова. Первые результаты её работы меня, признаться, сильно удивили - я никак не ожидал, что ты окажешься прав в своих убеждениях, - тут Капитошкин закашлялся и скривился, - верил, надеялся, но - сам понимаешь - не ожидал. Так вот ты был прав: тут поработал убийца. Профессионал своего дела. Точнее, профессионалка. Меня факт того, что это дело рук женщины, привёл в крайнее удивление, и я даже потребовал повторить сканирование молекулярной памяти интерьера. Однако, - тут Капитошкин снова скривился и сделал вид, что сплюнул, - и второе, и третье сканирование дали одинаковые результаты: в воздухе присутствуют хорошо различимые молекулы женского тела, молекулы запаха, эфира, и даже остаточные отголоски звуковых волн. Воспроизвести всю воссозданную речь у нас не получилось, но куски и обрывки чётко свидетельствуют: голос явно женский".
На мгновение лицо Старика исчезло, потом через пару секунд вернулось, и он продолжил вещать: "Во-вторых, используя результаты сканирования, комиссии удалось установить облик убийцы с точностью до семидесяти процентов. Он примерно таков: рост от 160 до 180 сантиметров; черты лица правильные, скулы тонкие, подбородок чуть выдвинут, губы тонкие, правильно очерченные, форма ушей правильная; глаза глубокие, большие, чуть раскосые, насыщенного синего цвета; волосы длинные, густые, коричневого цвета; строение тела тонкое, хрупкое, однако мышцы рук и ног хорошо развиты; кисти рук тонкие, изящные... Описание, конечно, не ахти какое, надеяться на него в любом случае нет смысла, благо изменить облик можно до неузнаваемости, но и отказываться от него тоже нельзя. Кстати, оно мне кое-кого напоминает... Где-то на фирме я уже видел девушку, подходящую под это описание, но не могу вспомнить, где... Ну и, в-третьих, установлено за чем приходил убийца. В файле частично восстановленного разговора упоминается о некоей информации, которую Юрий Николаевич должен был кому-то передать. Я не знаю, кому и что он должен был передать, но в его кабинете ничего, что могло бы подходить под упоминающееся описание, не обнаружено, - на этом моменте лицо Капитошкина ухмыльнулось. - Скорее всего его забрала убийца, когда уходила от тебя. А, возможно, что и нет. Этот факт ещё придётся перепроверить, - Старик прочистил горло и откашлялся. - В общем, Андрей, можешь считать, что легко отделался. Комиссия сразу доказала твою непричастность к смерти Самсонова, рассмотрела мои доводы и соображения. Однако я знаю этих ребят, отныне ты у них на заметке в графе "Возможный подозреваемый", любое действие, попадающее к ним, они начинают разбирать, подставляя в него в первую очередь людей из этой самой поганой графы. Но это к нашему делу отношения не имеет. У нас теперь есть некоторые приметы убийцы, в самом скором времени я проведу дознание по анкетам служащих на фирме, потом объявим этого человека в системный розыск. Можешь пока отдыхать, но особо не расслабляйся - при необходимости я тебя вызову. Это всё. Отбой".
- Это всё... - пробормотал я в унисон, закрывая сообщение, и откинулся на спинку дивана, раздумывая, прокручивая в голове каждое его слово, анализируя их вместе и по отдельности, сопоставляя, сравнивая интонации.
Старик говорил серьёзно, в этом не было никаких сомнений, более того, он говорил правду, а вот это уже настораживало. Плевать я хотел на приведённые им факты, но отмахнуться от эмоциональной подложки, на которой был выведен сей незамысловатый отчёт, я не мог и не имел права, поскольку чувствовал нутром - это правда, с таким выражением лица, такой мимикой, такой страстью не лгут, а если и лгут, то лишь актёры высочайшего уровня мастерства, которые давно позабыли и потеряли своё истинное "Я" и живут лишь лицедейством, вплетая все свои маски и в работу, и в повседневную жизнь. Представить Старика актёром столь элитного уровня я не мог, как ни старался, хотя на роль младшего подметальщика сцены он бы сгодился - импровизация и лицедейство низкого уровня у него выходят неплохо.
Беда, впрочем, была и в другом, и это опять же касалось эмоциональной и психологической составляющих человеческой натуры: Капитошкин мог говорить правду, потому что он в неё верил, она была для него правдой, хотя для других могла и обернуться ложью. Правда и ложь... Две стороны одной монеты. Я нервно начал покусывать ноготь, достал вирр из кармана и повертел его в пальцах, разглядывая. Не к месту вспомнились вдруг слова Ольги: "Доверять нельзя никому...". Будь оно всё проклято! Я взволнованно засопел - в теперешней ситуации эта её фраза обретала и другой смысл. "А можно ли верить Ольге?" - подумалось мне и тут же в голову влезла, никого не спросив, другая крамольная мысль: "Зачем конкретно ей понадобилась информация?". Ольга наотрез отказалась сообщать, кто она такая, даже когда я - пусть неумело - прижал её в столовой на примитивном шантаже, сославшись на то, что мне это знать пока нельзя. Ольга отказалась пояснить, для чего конкретно ей нужна информация. Отделалась лишь общим заявлением, что это поможет ей свалить Капитошкина. Странным кажется её хорошее знание о работе нашего ОМТС. Странным кажется, что она знает многое о компьютерах, протоколах связи, о межфирменных отношениях. Многое из этого объясняется её намёками, иногда прямыми ответами, но, господа! Напрашивается ведь и другое решение! Например, Ольга является агентом конкурирующей фирмы, которая мечтает убрать или выкупить нашу. Методы конкурентной борьбы остались те же, что в прошлых веках: случайные взрывы на перспективных участках производства и торговли, случайные увольнения подкупленных, запуганных, шантажируемых сотрудников, налёты инспектирующих органов и так далее и тому подобное... Не удивлюсь, если Ольга внедрена к нам для сбора информации о нашей работе для копирования секретной внутрифирменной бухгалтерии. Возможно, она специально вошла в контакт со мной, поскольку я, человек в этом мало заинтересованный, могу взять то, что она взять никак не сможет, а потом передать ей в руки. Тогда эта информация действительно поможет ей свалить Капитошкина, который вынужден будет уволиться, когда наша фирма обанкротится и её либо ликвидируют, либо скупят за бесценок.
- Да нет... - сердито пробормотал я, пугаясь собственных мыслей. - Не может такого быть.
"А почему не может?".
- Да откуда мне знать?! - сердито ответил я сам себе. Разговор и размышления с самим собой - лучший способ сойти с ума, но что поделать, когда рядом нет никого, на кого можно было бы это свалить. - Не может быть и точка!
