Эльфийская сага. Изгнанник (СИ) - Марлин Юлия (читаемые книги читать txt) 📗
— Я не забывать вас, господин, — пообещал мальчик и исчез в сумерках Сторма.
— Мой шерл, — тихо захрипел полукровка за спиной, — надо уходить. Скоро сюда нагрянут стражи Наместника. Вы помните, в городе запрещены кровавые разборки. Виновных ждет смерть.
Габриэл выпрямился и обернулся к купцу, прижатому неподъемной тушей мертвого орка. Сейхан был еще жив, хоть и заходился в хриплом кровавом кашле — удар переломал его кости, и теперь он не мог пошевелить и пальцем.
Вдали слышались крики, топот и лязг кольчуг. Стражи Наместника спешили к месту полуночной драки.
— Давай, сделай то, зачем прибыл в Сторм, — прохрипел он, сплюнув черный сгусток. — Знаю, Брегон не вернет мне Видящий Камень. Без него моя торговля пошла прахом. Я разорен и погряз в долгах. Без камня мне все равно не жить.
Габриэл заглянул в ядовито-желтые глаза степняка и наклонил голову набок. Шум из переулка усиливался — стража торопилась.
— Ну, — раздражался купец, прекрасно осознавая, какая страшная кара его ждала, попади он в руки Наместника короля, — чего ты ждешь?! Пролей мою кровь эльфийским клинком! Доведи битву до конца!
— Нет, — покачал головой Габриэл. — Ты и эти продажные твари, призванные блюсти в городе законы и следить за порядком, но позарившиеся на золото и поправшие их, — он обвел глазами стражников, многие из которых оказались живы, а не мертвы, как поначалу показалось купцу, — понесете заслуженное наказание за разбой, учиненный против мирных путников.
— Заклинаю Зерран-Ханно, убей меня, — взмолился купец, обливаясь желтоватым потом. — Прояви милосердие!
— Мой клинок не чинит правосудия. Это клинок воина, а не судьи. Прощайте, лорд бей Габар. Пусть ВАШИ боги будут к вам милосердны.
Глава 3. Белый Лебедь
Высокое имя лучше высокой крыши
(Персидская пословица)
О Горгано, затерянном в ущелье Беллийских гор, мало кто знал. Поговаривали, в поселении черных гоблинов процветала работорговля и это, забытое богами место, слыло ее неофициальной столицей с давних и давних времен. Слухи полнились каждый день, разбавляя мутную завесу лжи.
Горгано лежал в низине двух громадных хребтов и большую часть суток черные зубчатые склоны, как две посмертные плиты, вдолбленные напротив, пеленали тайную обитель рабства густыми тенями страха.
Черные гоблины слыли народом ночи: темнокожие, мускулистые, лишенные волосяного покрова, с заостренными ушами и мелкими острыми зубами. Все основные работы они вели в обманчивом сиянии луны или трепетном блеске месяца, а солнце ненавидели даже пуще своих заклятых врагов темных эльфов и гномов. С предвестием рассвета жизнь в ущелье замирала, а скопление одноэтажных домиков и построек накрывало обманчивое безмолвие.
К северу от Горгано лежал Лар-Гар. К востоку, в седловине гор цвел злачный Барсо. Три поселения, отстроенные на закате эльфийского владычества, были ни чем иным, как обителями подлости, низости, мерзости, гоблинского невежества и жестокости. Здесь, среди отвратного бытия и кровавых пиршеств, предстояло выполнить новое задание наемнице по имени Белый Лебедь.
Она пряталась в тени изломанных гребней, наблюдая за оживлением улиц, политых светом зловещих звезд. Внизу маршировали надзиратели в латах, хрипло бахвалясь друг перед другом, как умело и легко они развязывали пленникам языки. Кони протягивали сцепленные клетки, набитые новым «товаром», а потом возвращались совершено пустые и выезжали куда-то по узкой горной тропе на восток. В сумеречных тенях мелькали силуэты заезжих покупателей и торговцев. Дозорные, гремя броней, обходили посты.
Местные гоблины выходили из одного племени и на эльфийском кам'рэ звались грорвы — поработители. Нежные губы наемницы изогнулись в отвращении. Эльфы ненавидели грорвов больше иных гоблинских племен и вели с ними беспощадную войну со времен Первых Зорь. К скорби эльфийского народа, разрозненные гоблинские племена в последние десятилетия заметно окрепли, объединились и стали одерживать победу за победой, расширяя границы кровавой империи на севере и востоке.
Белый Лебедь с грустью прикрыла глаза. Алый лоскут трепетался на ветке больше суток, прежде чем ветер донес ей весть о приглашении на новую встречу. Среди жителей равнины Трион не было того кто не знал, как вызвать ее на разговор. Желающий нанять эльфийку повязывал на ветвь Ведьмина Вяза алую ленту с указанием времени. Старый иссохший вяз, избранный посредником между наемницей и нанимателями, рос в Каменном Саду на границе Льдарри и Черноземья и был овеян жуткой молвой. Старинное предание гласило: свое название древо получило после того, как в него живьем замуровали ведьму. С той поры вяз обрел колдовские свойства — из его ветвей и сучьев бесовьи твари стали изготавливать летающие метлы, а раз в тридцать лет в полнолуние устраивать под ним шабаш с плясками и жертвоприношениями [легенда мира].
Мрачные легенды сковали Ведьмин Вяз несокрушимой броней страха и отпугнули любознательных глупцов, мечтавших хоть одним глазком узреть воительницу из праздного любопытства. В Каменный Сад приходили только те, кто действительно отчаялся и потерял всякую надежду. Они с мольбами взывали к защитнице Верхнего Мира, совершенно справедливо называя ее последней надеждой народа Рассвета. Ее нанимали ради спасения кровников, угнанных в земли врагов, или мщения бессердечным тварям, не достойным бродить под печальной луной.
Эльфийка встречалась с нанимателем и обсуждала заказ. Сразу ответа не давала — сообщала решение на следующий день. Белая лента, повязанная на ветку Вяза, была знаком ее согласия. Черная — отказом.
Так вот, последняя встреча неприятно удивила девушку. Заказчик, пожелавший остаться неизвестным, щедро заплатил бриллиантами и поручил найти некого Лекса Грозовая Стрела. Он не сообщил, чем юный солнечный эльф, случайно угодивший в тюрьмы Горгано, был так ценен, но поставил ей жесткое условие, которое оказалось наемнице не по душе. У нее не было выбора и она согласилась. Впервые на Ведьмин Вяз не было повязано ни белой, ни черной ленты…
Белый Лебедь грациозно выпрямилась. Хрупкую фигуру стягивала белая шелковая рубаха в каплях лазурита с узкими рукавами, перехваченными по запястьям серебряными браслетами. Стройные ноги обтягивали черные брюки, заправленные в высокие сапоги. Осиную талию обвивал серебристый корсет со сплетенными под грудью шелковыми шнурками. В руке она сжимала двуручный клинок эльфийской работы с навершием из снежного агата в виде волчьей головы с оскаленной пастью. Гладкая гарда переливалась магическим блеском, по лезвию плелись охранные заклинания.
Лицо наемницы скрывала бархатная маска, инкрустированная самоцветами белее света звезд. Кожа Лебедя светилась лунным серебром, в прорезях маски сверкали изумрудные глаза. Длинные пепельные волосы были уложены в высокую прическу, украшенную нитями лучистого жемчуга, острые ушки обвивали сережки из белого топаза в форме ползущей веточки ивы.
Враги прозвали ее Тьма.
— Пора, — мелодично шепнула эльфийка.
Крупный волк лениво зевнул и потянулся. Шерсть зверя отливала зеленоватым серебром, вдоль позвоночника тянулась полоса черного густого меха. Когда он атаковал — она топорщилась и походила на остро выброшенные лезвия кинжалов. В кроваво-красных глазах, пылающих мертвенным заревом, жила смерть. Это истинное воплощение ужаса и страдания, приходившее вместе с Тьмой, враги поспешили окрестить Призраком.
Белый Лебедь исчезла во мгле. Белоснежный волк мотнул хвостом и последовал за ней облаком зимнего вихря.
Таверна «Секира и кулак» пустовала. Подавальщик еды — темно-серый гоблин с раскосыми бегающими глазищами и одутловатым лицом со шрамом, стоял за стойкой, протирал засаленным полотенцем стаканы из толстого стекла и напевал под горбатый нос:
Мой папаша тугодум,
Старый, лысый Харкатун
Брел домой с охоты тихой,
Нес в корзине горстку лиха.
Эльф сбежал, и гном удрал,
Орк под ребра сдачи дал.