Шрам (СИ) - Волхарин Ник (книги бесплатно .TXT) 📗
– И ради чего все это? – продолжил он, после очередного глотка – Зачем? Пустое сотрясание воздуха, которое ничего не меняет. Так же, как и философия брата, по сути, чистая риторика. Нет никакого смысла вподобного рода рассуждениях и знаниях, ведь они не несут никакой практической ценности. Вымирают твари или нет, на наш век их еще хватит, поверь мне. Причем одна из них с большой долей вероятности когда-нибудь меня прикончит. Как и брата и Стива и Хирурга и даже тебя Клайд, если станешь охотником. Такова наша доля. И им, тварям, плевать на все наши рассуждения о вымирании, о том, что людям пора отвоевывать себе планету обратно, о боге и всей прочей ерунде. Твари знают свое дело и не засоряют мозги бессмысленными размышлениями.
– Но мы же люди – возразил я – Нам свойственно думать, воображать и предполагать.
– Да я и не спорю. Просто не всем это дано. Есть люди вроде Джона, которые как будто созданы для того, чтобы задаваться абстрактными вопросами и искать на них свои собственные ответы. А есть люди вроде меня, которым больше нравится размышлять о вещах материальных, жить здесь и сейчас, в реальном мире, понимаешь? Не подумай, я не отрицаю ни единого слова сказанного братом. Как не отрицал ни единого слова, из проповедей отца. Возможно, бог и правда есть где-то там, высоко над нами. Возможно, и твари действительно скоро станут историей. Я просто не распаляюсь на слепую веру и абстрактные рассуждения, ведь в жизни есть столько всего прекрасного – он махнул рукой в сторону лавирующей между столиков юной девушки, разносящей напитки и еду посетителям – И мне хочется насладиться каждым ее моментом, прежде чем отправляться на встречу с создателем.
После этого разговора мы некоторое время сидели в молчании. Точнее в молчании сидел я, а Джим полностью переключил свое внимание на стеснительную официантку, которую усадил себе на колени и теперь шептал девушке на ушко что-то такое, от чего ее пухлые щечки зарделись и участилось дыхание.
Я же продолжал размышлять обо всем, что говорил мне Пастырь, а до него и Джулия. Я не мог абстрагироваться от этого, как Джим. Подобные идеи заражали мой мозг, заставляли искать ответы. Возможно, похожие чувства двигали нашими предками, когда те углублялись в недра науки, и порождали на свет чудовищ.
– Какое следующие задание? – спросил я, наконец, устав от размышлений о том, о чем знаю слишком мало.
– Не знаю – Джим безразлично пожал плечами, отпустив, наконец, застенчивую красавицу продолжать свою работу – Поиском дел и клиентов занимается брат. Сначала отдохнем пару дней, ну а потом он примется за поиски заказа.
– И сколько это будет продолжаться?
– Как повезет. Может день, а может и пару месяцев. Такое бывало, что мы и полгода без работы сидели.
Про себя я подумал, что полгода без работы не так уж и страшно для охотников, учитывая какие деньги они зарабатывают, и еще то, что каждое следующее задание может оказаться последним. Но мне вот совершенно не хотелось ждать столько времени. И еще я вспомнил то, о чем мне стоило подумать еще до первой вылазки – завтра мой последний выходной. Воспоминания о работе, о своих обязанностях в обществе, ударили по мне так неожиданно и подло, что я оказался совершенно беззащитен. Последние дни я словно жил в ином мире, но вот пришло время возвращаться в свой. И там не будет Джима, охотников, не будет звездного неба и опасности, что подстерегает на каждом шагу. Там будет копоть и вонь, жар и шум, и люди, которые теперь мне кажутся такими далекими, словно я с ними никогда и не был знаком. Мне не хотелось возвращаться к прошлому. Хотелось отрубить его, резко и решительно, но это, к сожалению, было не возможно. Я буквально ощущал, как с каждой минутой настроение мое падает, и я вновь возвращаюсь в ту пучину отчаяния и депрессии, от которой, казалось, уже убежал.
Очень скоро я попрощался с Джимом и отправился домой. И потянулись серые дни. Я вновь ощутил одиночество, настолько сильно давящее, что хотелось бежать без оглядки и больше никогда уже не возвращаться. Естественно я не стал никому говорить о том, где был, и кем собираюсь стать. Я вообще старался ни с кем не разговаривать без надобности. Все вокруг считали, что моя депрессия и страдания по Джулии продолжаются, и никто этому уже не удивлялся.
Прошла рабочая неделя, за ней неделя выходных. Я часами гулял по Филину, но не решался заглянуть в бар. Не хотел навязываться. Я отлично понимал, что команда Грешников не просто люди, которые работают друг с другом. Они – семья. Они – друзья. И чтобы стать одним из них и иметь возможность сидеть за одним столом не чувствуя себя чужим, нужно заслужить уважение.
Зато, в одной из своих прогулок я забрел туда, где не бывал уже очень много лет. Старая мастерская отца. Он умер за четыре года до моего знакомства с Джимом, и с тех самых пор я старался избегать этого места. Теперь же меня как магнитом притянуло сюда. И разом нахлынувшая волна воспоминаний позволила осознать, что правду говорят о времени, которое лечит раны. По началу, когда боль утраты сильна, тебе кажется, что она не пройдет никогда. Ничто не сможет спасти тебя и излечить. Потом, постепенно, все уходит в туман, все смывает круговорот событий, и память перестает передавать ощущения. И тогда, чем-то вновь вызванное к жизни воспоминание о давно прошедших днях и навсегда покинувших нас людях, приносит с собой лишь привкус печали, тоски по утраченному, но не боли. Душа человека, как и тело, умеет залечивать свои раны.
Я некоторое время стоял, облокотившись спиной о стену, и глядя на десяток, утопленных в здание боксов, часть из которых была закрыта металлическими створками. В нескольких распахнутых боксах сновали люди, облаченные в серые с красными полосками комбинезоны, выполняя свою привычную работу. Наблюдая за ними, я вспомнил, как в далеком светлом детстве наблюдал за действиями отца, сидя краю широкого верстака, готовый в любую минуту спрыгнуть на пол и поднести ему нужный инструмент. Я вдруг ощутил, как сильно мне не хватает этого человека. Отец всегда был для меня кумиром. В детстве мне казалось, что у него есть ответы на все возможные вопросы. Бесконечная жизненная мудрость в купе с невероятной добротой делали его не просто прекрасным родителем, но и замечательным человеком, которому симпатизировали все окружающие. И теперь мне вдруг очень захотелось узнать его мнение на все происходящее в моей жизни. Уверен, он бы нашел что сказать. Сам того не контролируя, я вдруг представил как вхожу в его мастерскую, где он продолжает трудиться, смахивая пот со лба и то и дело вытирая руки о почерневшую тряпку, свисающую из нагрудного кармана его комбинезона. Он поднимает на меня глаза, и в них я вижу понимание и осознание всех тех вопросов, которые мне хочется ему задать. Он ничего не говорит, лишь продолжает смотреть на меня и мягко улыбаться. И я чувствую его одобрение. Он верит в выбранный мною жизненный путь, и он верит в меня, как верил всегда. И это чувство заставляет меня самого улыбнуться. А затем, какой-то посторонний звук вдруг грубо возвратил меня в реальность. Образ отца растаял в моем воображении, и я снова стоял один на улице. Но некое тепло в груди осталось еще на некоторое время, заставляя на какой-то короткий миг поверить, что отец все еще где-то рядом, что смерть не окончательно забрала его у меня и если очень захотеть, все еще можно спросить у него совета.
Неделя выходных, показавшаяся мне невероятно длинной, все же подошла к концу, чему я был искренне рад. Безделье обостряло чувство одиночества, одиночество ворошило воспоминания, воспоминания приносили боль и бессонницу. Работа же не позволяла мыслям взять верх надо мной, заглушая их своим размеренным ритмом.
Джим связался со мной вечером третьего рабочего дня. Я уже собирался ложиться спать, когда пришел звонок на мой домашний терминал. Громко зазвучали гудки, и на экране высветилась надпись: «Звонок по сети. Абонент Джим 269». Я тут же нажал кнопку принятия вызова.
– Клайд? – на экране появилось лицо Джима.
