"Фантастика 2024-121". Компиляция. Книги 1-21 (СИ) - Климова Алиса "Луиза-Франсуаза" (книги хорошем качестве бесплатно без регистрации .TXT, .FB2) 📗
Ладно, проехали. С кем не бывает. Зато теперь, оказавшись в буквальном смысле между двух огней, остатки союзничков (тем, кому чудом удалось вырваться) бегут от Севастополя прочь. Город спасен, осада снята, а я прямо сейчас сижу на перевязке в Собрании, где уже побывали лишившийся ноги Фадеев и раненный в щеку Кошка, и наблюдаю картины госпитального быта. Пушки и ружья стихли позавчера, но смерть и боль все еще собирают свой урожай. Вот изможденная женщина, засучив рукава и опоясавшись окровавленным фартуком, бережно перевязывает молодому офицеру раненую руку. Чуть поодаль Даша, давным-давно превратившаяся в Дарью Семеновну, ругаясь с полупьяным фельдшером, вырвала у него из рук бинты и пук корпии. Спор идет из-за умирающего, у которого ядром выбило все внутренности.
– Вас бы всех перевешать, идолов поганых! – негодует Даша. – Человеку бонбой все нутро вывернуло, а ты его тычешь в бок, как куклу, прости, Господи! Я те, пьяного черта! Погоди, дохтуру скажу!
– Это вы неправильно, Дарья Семеновна, – бубнит фельдшер заплетающимся языком. – Я даже очинно вас уважаю. А что из того, что я пьян? Я свое дело довольно понимаю.
– Понимаешь! Никакой жалости у вас нет, у идолов! Режет человеку ногу, все равно как курицу зарезал! Да и дохтуры-то ваши… При мне дохтур моему знакомому Ване Черепову всю как есть ногу откромсал, тот кричит благим матом, а дохтур его же давай бранить… «Запорю, – говорит, – если еще пикнешь».
– Так и следует, Дарья Семеновна, так и следует, потому ежели кто кричит, то бывает от этого прилив кровообращения…
Медперсонал был и остается в своей стихии, даже несмотря на то, что весь Севастополь буквально взбудоражен появлением «людей из будущего», кардинально переломивших ход войны. И не важно, что эти странно одетые солдаты и офицеры прибыли сюда в охваченную Крымской войной Российскую империю 1854 года из немного другой, советской, а некоторые и современной, но России. Идя по городским улицам, можно лицезреть удивительную картину: все нынешние защитники Севастополя в едином порыве намерены окончательно изгнать англо-французских захватчиков и их турецких подхалимов из Крыма. Изгнать, не разделяясь на царских, советских, российских. Изгнать, оставаясь прежде всего НАШИМИ воинами, всегда готовыми встать на защиту своего ОБЩЕГО Отечества.
«– Мы ведь уже на Берлин нацелились, как тут этот Петров явился, – рассказывал мне Валерка Морковин. – Но людей убедили сначала предкам помочь, а после и Гитлера в его логове на месяц-другой пораньше достать. Хотя скажу тебе откровенно, что поначалу трудно было мне и остальным. Сколько лет уже при Николае жили, привыкли, а тут раз – и сразу в сорок первый…»
Понимаю Валерку. Сначала был он борцом Иваном Заикиным, а стал полковником Евгением Жидиловым, когда того еще только назначили командовать 1-м полком морской пехоты Черноморского флота. В кого «угодили» остальные «форточники», могу только догадываться. Мне они до сих пор не раскрылись, не показываются. Конспирация у них.
Ну и пусть конспирация. Может, ждут, когда со дня на день в Севастополь из Питера приедет цесаревич Александр, и тогда…
Посмотрим, что тогда. Авось и узнаю еще кое-чего.
Не перестаю удивляться Гончарову, снующему туда-сюда по госпиталю. За последние несколько… Короче, невесть сколько его уже не видел. Как-то выпал он из моего поля зрения, но теперь снова попал, с филигранностью компьютерной программы умудряясь перемещаться в лабиринте больничных коек и лежанок. Изменился он. Сильно изменился. От прежнего добродушного неуклюжего «медвежонка» не осталось и следа. Теперь передо мной энергичный, подтянутый, верткий, быстрый в движениях работник, раздающий санитарам указания и подбадривающий раненых.
– Михаил Юрьевич, как вы себя чувствуете? – это он мне.
– Как видите, неплохо, – ответил я. – А когда достану экзоскелетон, так и вовсе начну бегать, словно Маленький Мук в чудо-тапках по стадиону.
– Что, простите?
– Ничего, Иван Александрович, ничего. Просто ко мне влетело очаровательное привидение. Приезжайте срочно, я хочу о нем поведать миру.
– ???
Оставляю Гончарова в недоумении, а сам ковыляю на костыле к выходу из госпиталя. Хорош генерал! Левой руки нет, нога левая в гипсе, скорость перемещения ниже средней. Положеньице так себе, но держусь. Должен же я дождаться нашей победы в этой войне и выполнения обещания Петрова. А вот и он сам пожаловал, меня тут же тормознул.
– Михаил Юрьевич, куда же вы?
– Подышать свежим воздухом.
– Повремените. Сюда вот-вот должны прийти важные гости…
Что такое? Выясняется новость: цесаревич Александр, оказывается, три дня уже как в Севастополе живет. Тайно приехал в город под видом обычного офицера и вполне осмотрелся. Зачем весь этот маскарад? Опять же ради конспирации. И теперь тоже ради нее я занимаю свободный стул в углу и тихо жду прихода Александра с братьями. Странно, что за прошедшие дни царевич в госпитале не побывал, но не мое это дело. Я усмехаюсь, когда, словно взъерошенный кот, в госпиталь буквально влетает Кошка. Царских сыновей увидал матрос. Сюда царевичи идут… Входят. Михаил, Николай… А вот и Александр. Интересно, когда начнет царствовать? С марта будущего года, как «уже случилось», или позже? Большой вопрос. Судя по тому, что мне рассказывает уже сам Александр, когда официальная часть встречи осталась позади, отец чувствует себя хорошо и намерен довести войну до победы. Как и всем севастопольцам, царю уже известно, КТО именно значительно приблизил эту победу. Александр тоже знает и не скрывает радости:
– Они, конечно, немного странные и порой резки во взглядах, но после минувшего дела всякие противоречия у нас исчезли. Теперь лишь о победе помышляем. Батюшка очень ее ждет.
– Мы обязательно победим, но пока гордые бритты все еще сильны на море, да и Франция сдаваться пока не торопится.
– Позволю не согласиться. Англия уже не столь вольно хозяйничает со своим флотом, нежели прежде, а Франция… – цесаревич хитро улыбнулся. – Что Франция? Батюшка еще сорок лет назад в Париже увидел, как легко она способна переменяться и сколь сильна была память о России у тамошних военных, пребывавших в Доме инвалидов…
Припоминаю и я эту историю. Гришка однажды рассказал. Дело было в 1814 году. Наша армия вошла в Париж, Наполеон разбит, но все еще опасен. Об этом знает и тогда еще совсем юный Николай, уговоривший матушку отпустить его к старшему брату в заграничные походы. И вот, будучи в Париже, зашел будущий император Всероссийский в Дом инвалидов. Там ему попался французский сержант с лицом в рубцах и на двух костылях. Естественно, начался разговор о минувшей кампании, о провале наполеоновской авантюры, о катастрофе Великой армии.
«– В каком деле вы ранены? – спросил Николай сержанта.
– При Березине, – ответил тот и тут же добавил: – Казаки меня порубали, да мы упали вместе. Они не поднялись, а я тут с обмороженными ногами. Что нам нужно в вашей России? Дьявольская страна. В нее легко входить, а если выйдешь, то в Инвалидный дом…»
– Ну, в Инвалидный дом нынешние французские вояки вряд ли попадут, – предположил уже я. – Расстояние от Крыма до Парижа даже по морю неблизкое, а добираться вплавь и того дальше…
Тут я не иронизирую и знаю, о чем говорю. Петров рассказал, как четыре черноморских «Щуки» все из того же 1944 года устроили вражескому флоту грандиозное избиение с потоплением. Так что в Евпатории у интервентов сейчас трагедия…
– Господа, господа! Не желаете ли сделать дагеротипный снимок на память?
Вот те новости. Никогда бы не подумал, что тихоня Гончаров за время нашего пребывания в Севастополе еще и фотографом заделался. И все же вместе с великими князьями, Пироговым, Петровым, Кошкой, Дашей, сестрами милосердия вижу я, как наш писатель возится с агрегатом, напоминающим старинный громоздкий деревянный «гармошечный» фотоаппарат на треноге. Ну, сейчас Гончаров прекратит возиться и скажет: «Внимание! Отсюда вылетит птичка!» Вот только ничего такого не случилось. Взявшись за какую-то скобу, Гончаров на несколько секунд посмотрел на всех нас, и я узрел, как с ним произошла разительная метаморфоза. Обычно буднично-равнодушный взгляд сделался злым, как у Дюдюки Барбидокской. «Все равно я испорчу им праздник!» Именно так, а не иначе.
