Первая экспедиция - Первушин Антон Иванович (читать книги полные txt) 📗
Разъезжее потеряло былую привлекательность в качестве передовой базы, а сегодня его просто сровняли с землей, возводя пафосный Вал.
Плюмбум отогнал воспоминания и сосредоточился на главном:
– Алекс, сколько осталось до работы?
– Минут пятнадцать есть, – ответил Гроза.
– Тогда поспрашиваю, если не возражаешь?
– Не возражаю.
– Сколько лет ты в Зоне?
– Четвертый год.
– А Боря Молния?
– Мы пришли в Зону вместе.
– Давние друзья? Это замечательно. Три года – солидный срок. И все время вольные?
– Да.
– Удивительно! В прежние времена пробиться к высотам можно было только в группировке.
– Времена меняются.
– Это да. Раньше ведь кто такой был сталкер? Небритый вонючий мужик в рваном плаще и с брезентовым мешком. Он полз в грязи под пулями патрулей. Подыхал от ран, холода и голода. Он никому не доверял и сам всех предавал при первой возможности. И все ради чего? Все ради того, чтобы загнать пошлую «пустышку» за пару сотен и тут же пропить нищенскую подачку в ближайшей палатке. А современный сталкер – уважаемый человек. В спецснаряжении, с хорошим оружием, с дорогой амуницией. Он ходит по Зоне, как хозяин. Пользуется новейшими данными науки и самыми современными технологиями. Давно не берет что ни попадя. Интеллектуал, эстет, гурман.
– Образно, – оценил Алекс Гроза. – И самокритично.
Плюмбум хмыкнул. Юный сталкер нравился ему все больше и больше. Определенно, в этих ребятах что-то есть – ив Алексе, и в Боре, и даже в Артуре. Быстро соображают, быстро учатся, быстро принимают решения, не комплексуют попусту. Мы действительно были совсем другими в их возрасте. И набили кучу шишек, прежде чем научились адекватно оценивать себя и мир вокруг. Возможно, он их идеализирует – как только что идеализировал на словах образ «современного сталкера», – но Плюмбуму нравилось замечать инаковость в новом поколении, особые черты, которые отличали молодежь от его ровесников. Ровно так же он любовался и Алиной, которая обладала удивительно жестким для столь юной девушки характером, сильной волей и целеустремленностью. Она казалась продолжением столь же целеустремленной Ларисы, но гораздо проще выносила суждения по любым вопросам, агрессивно отстаивала свое мнение и умела держать удар, не уступая по этой части бывалым мужикам. Плюмбума совсем не удивило, что Алину взяли в конце концов в экспедицию, – выглядит даже логичным. И сейчас, вспомнив об этом, бывший сталкер вдруг понял, какая именно черта, общая для юных, привлекает его значительнее всего – проступающее в поведении достоинство людей, которые изначально не считают мир несправедливо устроенным, которые не привыкли питаться иллюзиями и ждать помощи от других. Им недостает опыта, но опыт – возможно, горький опыт – придет, а внутренний стержень уже есть, значит, они преодолеют и горе.
Поколение Зоны… Да, правильно называть молодежь именно так. Наши родители были последним поколением советских граждан. Они привили нам веру в высокие идеалы, но не учли, что в умирающем государстве такая вера не способствует выживанию, а как раз наоборот – толкает на дно, в подонки общества. Мы уже ничего не могли привить своим детям – слишком велико было разочарование, слишком метало нас по жизни, слишком много проблем приходилось решать на бегу, слишком много рогаток преодолевать. Дети росли сами, взрослея в мире, в котором властвует Зона – новый вызов, новый фронтир. И при этом предельно жестокий фронтир – куда там пресловутому Дикому Западу. Все двадцать лет Зона расширялась, меняя не только землю Украины, но и человеческую цивилизацию. И дети, которые родились уже после Первого Выброса, для которых Зона – не жестокое чудо и не смердящая язва, а органичная часть большого мира, воспринимают всё по-другому. Но как по-другому?… Каково это – расти в мире, в котором вместо плюшевых Чебурашек и заводных барабанщиков в детских магазинах продается резиновая химера и набор телеуправляемых солдатиков «"Долг" против "Свободы"»? На этот вопрос Плюмбум не знал ответа. Пока не знал, но надеялся когда-нибудь узнать…
Бывший сталкер чувствовал, что мысль ускользает, так и не успев оформиться. Но не пожалел об этом – ведь на самом деле, права Лара, сейчас не самый подходящий момент для того, чтобы заниматься выяснением отношений, в том числе и с самим собой. Ему как воздуха не хватало информации, и Плюмбум продолжил диалог:
– Ты вольный сталкер, Алекс, это я понял. Но за три года у тебя должны были сложиться связи с группировками. Можешь рассказать?
– Могу. С «Долгом» у нас напряженно. Мы кое-что у них… забрали не так давно. Со «Свободой» и наемниками – нейтральные. С бандитами – война.
– Понятно. Это жаль, что у вас с «Долгом» напряженные отношения. Я надеялся, что вы нас до Базы подбросите…
– Мы идем на Янтарь, – непреклонно сказал Алекс.
– О'кей, договорились. А с вояками у вас как?
– Как у всех вольных сталкеров: попался – молись.
Они с минуту помолчали. Плюмбум соображал,
как бы половчее подойти к тому, что его на данном этапе разговора больше всего интересовало, – к заказчику квеста.
– Ты ведь знаком с моим послужным списком, Алекс?
– Еше бы!
– Тогда, наверное, знаешь, что Плюмбум последние годы просто так в Зону не ходит? А только в исключительных случаях.
– Знаю.
– И тебя не интересует, почему я сегодня собрался в Зону?
– Нет.
Бывший сталкер удивился. На его памяти Алекс Гроза был чуть ли не первым крадущимся, кто прямо отказался от дармовой информации. Существовало железное правило, очень способствующее выживанию внутри Периметра, – поменьше говори, побольше слушай. Даже тупой бородатый анекдот о сером кладбищенском кровососе, рассказанный после «ходки» у костра, может содержать полезную информацию – как минимум о том человеке, который его рассказывает. Сталкеры быстро научаются ценить те сведения, которые достаются просто так, в порядке трепа. Поэтому если кто-то желает излить душу или похвастаться, никто не станет говорить ему: «Заткнись!» – наоборот, проявят живейший интерес, развесят уши, будут поддакивать. Конечно, попадаются иногда нарциссы, которые не любят слушать других, но такие долго не живут. Вряд ли Алекс относится к этому растительному виду – не похож. Почему же он не хочет слушать историю?… А может, ему и так все известно?… Кстати, вариант.
– Похоже, заказчик многое рассказал тебе о нас. А о цели нашей ходки рассказал?
– Нет, – признался Алекс.
– И тебе совсем не любопытно?
– Я в чужие дела не лезу. Мне своих хватает.
– Знаешь, Алекс, ты удивительный сталкер. Редкий. Я бы сказал, практически невозможный.
– Знаю, – отозвался Гроза, и в голосе его отчетливо прозвучала ирония.
Он что – издевается надо мной? Плюмбум почувствовал прилив злости, пока еще легкий. Молодежь, конечно, стала особенная, но всему есть пределы!
– Что ж, если ты так много знаешь, то, наверное, можешь дать мне полезный совет. Видишь ли, мы идем в Зону не за хабаром, нам надо спасти друзей-физиков. Они пропали на Свалке, в районе Ковша, и нам неизвестны подробности их исчезновения. Трудно двигаться вслепую. Где мы могли бы получить достоверную информацию о них?
– Наверное, это были очень близкие друзья, – обронил Алекс задумчиво.
– Почему были? – встрепенулся Плюмбум, у него даже засосало под ложечкой. – Они остаются близкими. Ради этих друзей мы готовы отдать жизнь…
– И отнять жизнь у других?…
– Да, мы настроены очень решительно. Но наша ходка теряет смысл, если мы не сумеем найти друзей. Тогда все жертвы будут напрасны, понимаешь? Но я не чувствую в себе достаточной уверенности, чтобы довести миссию до победного конца. И опыт подсказывает: что-то здесь нечисто. Покойные бандиты знали о нас больше, чем мы о них. Вы с Борей знаете о нас больше, чем мы о вас. Я вижу, что нас ждали. И приготовились к встрече. Это для меня – неприятный сюрприз. Вот почему мне нужна информация. О наших друзьях, о наших врагах. Помоги мне еще раз, Алекс. Я в долгу не останусь.
