Химеры (СИ) - Стригин Андрей Николаевич (читать книги онлайн полностью .txt) 📗
— Славим солнце, — задумчиво высказывается Семён.
— Где-то так, — соглашается Росомаха.
Мы выпили виски без тоста, каждый сказал его в душе.
— Зачем придурков заставил рыбу разбрасывать перед нашим лагерем? — с удовольствием вытирая ладонью губы, спрашивает Аскольд.
— Засиделись ребята, да и этот метод хотел проверить, но осечка вышла, как говориться: «заставь дурака молиться, он и лоб расшибёт», правильно заметил, придурки. Потащили мясо прямо к пещерам, вот мишка и учуял их раньше, чем рыбу.
— А с теми ловушками? Ты же знаешь, у меня нюх на них, не прокатит.
— Знаю об этом, — простодушно улыбается Росомаха, — просто хотел старого друга позабавить, а заодно проверить, как повлиял новый мир на тебя. Я сделал выводы, кто-то сильно потерял, кто-то нашёл в десять раз больше, чем было в прошлой жизни. Ты не потерял, — мне показалось, Росомаха этим очень доволен.
— А если б потерял?
— Убил бы.
— Это правильно, — соглашается Аскольд. — Что думаете предпринимать?
— Уходим мы, Аспид. Вам надо набираться сил, нам, потом встретимся, — без угрозы произносит он.
— А к нам не желаешь присоединиться?
— Я с Виленом Ждановичем тесно связан.
— А если заключим союз? Земли на всех хватит.
— Он не хочет делиться властью, в чем-то его понимаю. А, вообще, жизнь покажет, — не стал обрубать канаты наш враг, — может, и заключим союз.
Росомаха встаёт, не спеша закрывает зонтик, улыбается и неторопливо идёт прочь.
— Вот бы мне сейчас пистолет, разрядил бы в него всю обойму, — неожиданно разъяряется Семён.
— У тебя не получится, а я не стану, — просто отвечает Аскольд.
Я долго наблюдаю за этим необычным человеком, пока тот не скрывается за тёмными скалами. Чувствую угрозу, исходящую от него, знаю, пути наши должны, когда то пересечься, неуютно почему-то на душе.
— Пора домой, — грустно говорю я.
— Да, нам делать здесь уже нечего, — соглашается Аскольд. Он непривычно печален.
— А почему он тебя Аспидом называл?
— Ядовитый, наверное, — усмехается друг.
Глава 6
Налетает порыв ветра, песок взвивается вверх призрачными смерчами, море идёт рябью. Потемнело. На солнце накатилась тяжёлая грозовая туча, я зябко передёргиваю плечами: — К грозе и основательной, ноги делать надо, сейчас так шваркнет, мало не покажется, — я с тревогой смотрю на своих друзей.
Где-то вдали, тёмная серость горизонта осветилась мощными фиолетовыми вспышками, но грома пока не слышно. Пахнет озоном, в воздухе появляется солёная пыль. Акулы неторопливо идут на глубину. Недовольные чайки, то одна, то другая, взмывают воздух. Даже крабы, что рыскали по берегу, группками сваливаются в море.
— Я видел подобное в Аргентине, восточнее от Анд, на высокогорном озере, — как бы, между прочим, заявляет Аскольд, — это надвигается не просто гроза — это будет шквал из воды, ветра, электричества и ещё какой ни будь хрени, пляж точно смоет морем.
Меня будто обухом ударило по голове: — А как же люди, те, что на пляже?
— Их смоет в море, — внешне невозмутимо говорит Аскольд, — если мы не сможем их убедить убраться подальше в скалы, — после небольшой паузы добавляет он.
— Надо спасать людей! — кричит Семён.
Длинный ветвистый электрический разряд калечит небо над головами, освещается немыслимо ярким светом и, внезапно грянул такой ужасающей силы гром, что я едва устоял на ногах, Семён отшатывается, сереет лицом, Аскольд улыбается: — Однако поторапливаться надо, князь.
Налетает тугой порыв ветра, мигом сносит с моря клочья пены и, небо будто лопается. Шквал из дождя тяжёлыми струями ринулся на берег, моментально изменив весь пляжный ландшафт в нечто суровое, страшное, серое. Бесчисленные молнии, наскакивая друг на друга, вызывают такую оргию огня, что зрелище буквально гипнотизирует. Раскаты грома звучат неправдоподобно мощно, перепонки едва выдерживают канонаду. Ветер стремительно усиливается, море бушует, клочья пены взвиваются в воздух, и тяжёлые волны вздыбливаются над пляжем.
— Берегом не пройдём, уходим в скалы! — кричит Аскольд.
— А как же люди? — Семён белее мела.
— Мы им нечем не поможем. Но, думаю, не бараны, догадаются уйти в скалы! — мрачно кричит Аскольд.
Мы ринулись к крутым скалам, по которым, вперемежку с глиной, пенистыми потоками несутся струи воды. С первого взгляда видно, испытание будет не лёгким, а клокочущие волны уже догоняют. Мы как горные козлы карабкаемся по опасным склонам, а волны разъярённо бушуют у подножья скал, изредка окатывая спины едкой солёной пеной.
Как не сорвались, одному богу известно, но это восхождение не забуду всю жизнь. Дождевые потоки, смешанные с глиной делают поверхность каменных стен такой скользкой, что, даже опытных скалолазов постигла бы печальная участь, но нас словно оберегают свыше.
Мокрые, грязные, в крови, мы выбираемся на поверхность, и нас чуть не сбрасывает ураганным ветром обратно со скал. Ползком, хватаясь за густую траву, лихорадочно покидаем опасные склоны. Шестое чувство, указывает мне укрытие. Я нахожу груду камней заросших лишайниками и травой и маленькую пёщерку под ними. Аскольд, ловким движением отрывает голову хозяйке этого места, толстой змее и мы оказываемся в относительной безопасности. Тесно прижимаемся друг к другу. Дрожим от холода, а вокруг бесчинствует гроза, полыхают молнии, ветер гудит в траве, но от ливня мы избавлены.
Гроза продолжается несколько часов, то затихает, то наращивает свою мощь. Молнии, огненными столбами бьют в опасной близости, яростно шипят, трещат, разбрасывают искры и распространяют вокруг себя неповторимый запах, какой-то освежающий, резкий и грозный.
Семён забивается в угол пещерки в тоске и в страхе. У Аскольда, напротив, глаза горят в восхищении, на щеках выступил лёгкий румянец. Что касается меня, всё это будоражит кровь, адреналин заставляет учащённо стучать сердце, но эта непогода… мне нравится, я наслаждаюсь ею. Странно, правда?
Но вот, ветер стихает. Ливень превращается просто в дождь, молнии ушли за горизонт, гром мурлычет далеко за лесом. Я выбираюсь из камней, подставляю испачканное в глине тело под прохладные струи дождя. Аскольд, присоединяется ко мне, а под камнями всё ещё дрожит Семён, не решаясь выбраться из сырого убежища.
Небо очищается от серости и черноты, чистое солнце улыбнулось с небес, и заливает округу тёплыми лучами. Тройная, нет, четверная, или даже пятерная радуга проявляется над морем и заполняет сердца восторгом и надеждой. На этот раз и угрюмый Семён, кряхтя, подходит к нам и, глядя на радугу, вдруг как ребёнок, улыбается широко и открыто.
Море ещё в клочьях пены, а самой поверхности не видно и этот контраст ярко синего неба с великолепной радугой и все ещё разъярённой поверхностью приводит в изумление. Как прекрасен этот мир!
Обычно невозмутимый, хорошо скрывающий эмоции Аскольд млеет от восторга, дышит полной грудью, впитывает свежий слегка солёный воздух. Семён и я, также наслаждаемся первобытной чистотой ещё не загаженного людьми мира.
Не торопясь идём вдоль обрыва в сторону лагеря. Что там произошло? Как люди пережили удар стихии? Я пытаюсь сострадать, но где-то внутри меня говорит, всё в порядке. Мнём и рассекаем собой густую траву, одежда прилипает к телу, холодит, но солнце уже крепко печёт, и от одежды струится пар. Высоко в небе застыли несколько грифов, выискивая добычу. Каждый может унести в своих когтях человека, но я их не боюсь. Пусть они боятся нас!
Аскольд подвязал к поясу убитую им змею, может шкуру снимет, а вероятнее — съёст, но скорее всего — то и другое.
Семён косится на неё, вздрагивая от отвращения, Аскольд улавливает его взгляд, вздёргивает бородку к верху: — Жирная, на углях запечь, язык проглотишь. Первый кусок тебе, мой друг.
Семён едва справляется с тошнотой, кидает на Аскольда осуждающий взгляд, тот истолковал по-своему и вновь гвоздит: — Уговорил, два куска дам.
