Стертая - Терри Тери (книги онлайн полные версии бесплатно TXT) 📗
Мне становится не по себе, но я все же задаю вопрос, которого долго избегала:
— А кто такие лордеры?
Мама поворачивается и вскидывает брови.
— Разве ты не знаешь? Агенты «Закона и порядка». Выслеживают бандитов и террористов. Вот и сейчас кого-то ищут.
Должно быть, они действительно очень хотели найти кого-то, если решились останавливать и осматривать каждую машину на автотрассе.
— Но это те же люди, которые были на выставке и в школе? — спрашиваю я. — Только не в черных костюмах, а в серых, да?
— Да, на выставке были они, уж и не представляю зачем. Обычно они в сером, но для оперативной работы — а в наше время это по большей части контртерроризм — одеваются в черное. Раньше занимались бандами. Но чтобы лордеры пришли в школу... — Мама хмурится. — Эми, это правда?
Эми кивает.
— Иногда они являются на Ассамблеи. Не всегда. В последнее время приходят чаще.
Слева от нас расстилаются поля, за ними — деревья. Краем глаза ловлю какое-то движение, блеск, как если бы солнечный луч отразился от стекляшки или металла.
— Там кто-то есть, — говорю я.
— Где? — спрашивает мама.
— В лесу. — Я протягиваю руку. — Вон там что-то блеснуло.
— Уверена?
— Да.
Она снова достает телефон, но в том месте, куда я указала, появляется вертолет, а к деревьям бегут какие-то люди.
Мама убирает телефон.
Рат-та-тат-та-тат...
— Что они делают? — удивленно спрашиваю я. — Неужели стреляют в кого-то?
— В террористов, — фыркает Эми. — Свобода или смерть, такой у них девиз? Вот и получили — смерть.
Через какое-то время движение возобновляется. Мама звонит в больницу и сообщает, что мы опаздываем.
К Новой Лондонской больнице мы подъезжаем по той же дороге, по которой уезжали из города почти две недели назад: те же картины разворачиваются передо мной в обратном порядке. Кишащие людьми и машинами пригороды; офисы и квартиры в разгар рабочего дня. Чем ближе к месту назначения, тем больше охранников на углах. Все в черном — лордеры. Люди обходят их стороной, словно натыкаются на невидимый запретный барьер.
Только-только впереди появляются сторожевые башни больницы, как на дороге возникает очередной контрольный пункт. Снова лордеры. Мы опять застреваем в очереди между грузовиком и автобусом, и перед моими глазами мелькают картины из сна: свист, вспышка, взрыв. Глаза бегают по сторонам, но не находят ничего подозрительного. Лордеры проверяют каждую машину, и мы дюйм за дюймом продвигаемся вперед. Но потом, как и на автостраде, нас пропускают без досмотра, просто машут — проезжайте. На этот раз я замечаю, что лордеры, увидев маму, касаются правой рукой левого плеча, а потом протягивают вперед ладони.
— Почему нас не останавливают, как других? — спрашиваю я.
— Иногда быть дочерью моего отца имеет свои плюсы, — говорит мама, и я вспоминаю Уэма, человека, разгромившего банды, тридцать лет назад терроризировавшие страну.
— Что ты имеешь в виду?
— Почему ты задаешь так много вопросов? — бросает она. Потом вздыхает. — Извини, Кайла. Поговорим об этом как-нибудь в другой раз, ладно?
— Почему во сне ты играешь в прятки? — Доктор Лизандер откидывается на спинку и складывает руки на груди. Смотрит и ждет.
Я уже решила, что должна дать ей что-то настоящее, что-то значимое. Я никогда не рассказывала ей о береге, страхе, бегстве: в различных формах это все повторяющийся сон, появившийся тогда же, когда я впервые осознала, что нахожусь в больнице.
И дело даже не в том, что доктор отлично разбирается в мимике, непроизвольных жестах, движении глаз, моргании, то есть во всем том, что можно наблюдать и интерпретировать. Все еще проще, когда у меня на запястье «Лево», прибор, осуществляющий мониторинг моих эмоций. Ей достаточно просканировать его, чтобы понять, говорю ли я правду или лгу. Впрочем, доктор Лизандер уверена, что обращаться к помощи каких-то штучек ей совсем ни к чему. И, надо признать, ее уверенность оправданна.
И все же обман не исключен полностью, хотя это и нелегко. Я чувствую себя иллюзионистом, задача которого состоит в том, чтобы отвлечь ее внимание от того самого объекта, который она намерена исследовать. И при этом не выдать себя.
— Можно спросить? — говорю я.
Доктор Лизандер откидывается на спинку стула. Она часто отвечает на вопросы — надо только осмелиться спросить. Но для начала все же лучше убедиться, что она в подходящем настроении.
Наклоняет голову вперед. Разрешение даровано.
— Почему вас так интересует эта игра в прятки? Сон же счастливый, я просто играю. В нем не случается ничего плохого.
— Что он означает?
— Не понимаю.
— Ты прячешься от других, и это твоя игра, понимаешь? Почему ты прячешься? Что ты прячешь?
О... Я на секунду задумываюсь. Неужели я прячу что-то? Вот уж не знала.
Уезжаем из больницы. Все почти так же, как и в тот день, когда я познакомилась со своей семьей. Поднимаемся по винтовому пандусу к воротам. У нас с Эми проверяют уровень «Лево». Охранники мельком осматривают машину и поднимают наконец шлагбаум. Ограда и сторожа остаются позади, и я облегченно вздыхаю. Сегодня весь больничный комплекс как будто давил на меня, выжимал из легких воздух. Как я прожила здесь так долго?
И охранники... Они ведь тоже лордеры. Живя за этими стенами, я принимала все как само собой разумеющееся: башни с пулеметами, зарешеченные окна, патрульных с собаками. Высокие заборы.
Для чего это? Чтобы не впускать или чтобы не выпускать?
Всю обратную дорогу из больницы я смотрю в окно. Мама за рулем и занята своими мыслями. Эми дуется — ее герой, доктор Лизандер, не нашла времени, чтобы поговорить с ней, и даже как будто не заметила.
Мы едем домой. А он мой? Я привыкаю к нему, чувствую себя комфортнее. Я больше не просыпаюсь по утрам, не зная, где нахожусь, и легко ориентируюсь в темноте. Прохождение через больничный пост охраны, за колючей проволокой и сторожевыми вышками вызывает клаустрофобию: хочется выпрыгнуть из машины и бежать, бежать из города в деревню. Подальше от этих улиц с вооруженными людьми, этих спешащих толп, этих автострад с блок-постами и черными фургонами.
По крайней мере, доктор Лизандер согласилась с сестрой Пенни и порекомендовала маме давать мне больше самостоятельности, позволять гулять одной. Чему мама не обрадовалась, так это высказанному доктором Лизандер желанию видеть меня не раз в две недели, а каждую неделю. Так что теперь нам придется проезжать этим маршрутом каждую субботу.
Мы уже почти дома, когда я вспоминаю кое-что. Почему мама звонила папе насчет того, что происходит на дороге? По радио об этом ничего не говорили, ни тогда, ни теперь.
Откуда же ему было знать?
ГЛАВА 22
Воскресное утро встречает нас сияющим голубым небом и морозцем: вылетевшее изо рта дыхание обволакивает лицо белой пеленой. В ожидании автобуса, который повезет нас на тренировку по бегу по пересеченной местности, я ежусь, топчусь на месте и похлопываю ладонями. Школьники понемногу подтягиваются к остановке. Появляется и учитель с блокнотом.
За автобусом к школе подкатывает автомобиль с Беном за рулем. Я жду его, остальные забираются в автобус.
Бен удивленно улыбается.
— Я и не знал, что ты побежишь.
К участию в тренировке меня подтолкнуло то ужасное ощущение, которое возникло вчера в больнице. Я знаю, почему бежит Бен; я, бывало, тоже бегала в больничном спортзале. Их называют эндорфинами, эти химические соединения, вырабатываемые организмом, когда бежишь и бежишь, бежишь, преодолев точку изнеможения и мышечной боли, когда уже не чувствуешь, что ты делаешь с собственным телом, а ощущаешь только струящееся по венам радостное возбуждение, когда не хочешь останавливаться, и все внутри успокаивается и становится кристально ясным и понятным. И может быть, отчасти я хочу бежать из-за сна, в котором не могу бежать и падаю. Мне хочется научиться убегать.
