Нейромант. Трилогия «Киберпространство» - Гибсон Уильям (е книги .TXT, .FB2) 📗

Посылка от Коэна догнала меня в Бербанке, где я застрял на три дня, – пытался наделить какой-никакой харизмой одного до жути унылого рокера. Фотографировать то, чего нет, надо уметь, это редкий талант – и, соответственно, высокооплачиваемый; я, например, умею, хотя есть в этом деле мастера и почище меня. Бедолага-рокер испытывал терпение моего «Никона» буквально на износ. Как-то я в итоге выкрутился – с тяжелым сердцем, поскольку не люблю халтурить, но не с таким уж неподъемно-тяжелым, поскольку удостоверился, что за халтуру заплачено, – и решил в качестве профилактики заняться «баррис-уотфордовским» заказом, этим апофеозом художественности. Коэн прислал мне книжки по дизайну тридцатых, еще стопку фотографий «аэродинамических» зданий и составленный Диальтой Даунс перечень характерных для Калифорнии образчиков этого стиля, на полсотни позиций.

С архитектурной фотосъемкой приходится иногда подолгу ждать; здание превращается в своего рода солнечные часы, а ты сидишь и считаешь минуты, пока тень не отползет от нужной тебе детали или пока масса и баланс постройки не проявятся определенным образом. Просиживая таким образом штаны, я мысленно настраивался на Америку Диальты Даунс. Некоторые фабричные здания фокусировались на матовом стекле моего «Хассельблада» со зловещей тоталитарной величественностью, наподобие стадионов, которые Альберт Шпеер строил для Гитлера. Но в общем и целом весь этот «стримлайн-модерн» выглядел довольно убого: чудеса-однодневки, вытесненные коллективным бессознательным Америки тридцатых годов, сохранившиеся главным образом на депрессивных обочинах между пыльными мотелями, оптовыми складами матрасов и пятачками-стоянками торговцев подержанными автомобилями. Я решил сосредоточиться на бензоколонках.

В зените Эпохи Диальты строить калифорнийские бензоколонки явно поручили Мингу Безжалостному.[123] Ностальгически вспоминая архитектуру своей родной планеты Монго, он курсировал вдоль побережья и возводил из белой лепнины огневые позиции для лучевых орудий. Многие из них увенчивались чисто декоративной центральной башенкой, окруженной спиралью странных радиаторных ребер, характерных для всего этого стиля, так что казалось: стоит найти правильный рубильник – и вспыхнут лучи беспримесного научно-технического энтузиазма. Одну такую колонку я сфотографировал в Сан-Хосе за час до того, как приехали бульдозеры и насквозь пропахали эту зодческую истину из штукатурки, железной сетки и дешевого бетона.

– Представьте себе как бы альтернативную Америку, – говорила Диальта Даунс, – восьмидесятые, которые мы потеряли. Архитектуру несбывшихся грез.

С такой вот внутренней установкой двинулся я замысловатым зигзагом в красной «тойоте» по всему этому социоархитектурному крестному пути; мало-помалу я настраивался на Диальтин образ теневой мифической Америки с заводами «Кока-Колы», напоминающими выброшенные на берег субмарины, и захудалыми кинотеатрами, похожими на храмы вымершей секты, поклонявшейся синим зеркалам и геометрии. Шагая по тайным руинам, я гадал, что бы подумали обитатели этого несбывшегося будущего о мире, в котором я живу. В тридцатых грезили о белом мраморе и обтекаемом хроме, однако ракеты с обложек дешевых журналов Гернсбека[124] и компании обрушились, завывая, на ночной Лондон. После войны у каждого и вправду была машина, хоть и без крыльев, и обетованная суперавтострада, кати – не хочу, так что само небо потемнело от выхлопных газов, которые разъели мрамор и чудесный кристалл…

И вот однажды под Болинасом, готовясь снимать особенно изощренный образчик минговского архитектурного милитаризма, я пронизал тонкую мембрану, мембрану возможного…

Незаметно, шажок за шажком, я ступил за Грань…

И, подняв голову, увидел двенадцатимоторное летающее крыло; гудя пропеллерами, толстый бумеранг со слоновьей грацией летел к востоку, летел так низко, что я мог сосчитать заклепки на его тускло-серой обшивке и, кажется, даже слышал отзвук джаз-банда.

Я обратился к Кину.

Мерв Кин – журналист-фрилансер, большой специалист по техасским птеродактилям, контактерам-реднекам, лох-несским чудовищам низшей лиги и топ-десятке теорий заговора, особенно котирующихся в самых завиральных закоулках американского массового сознания.

– Неплохо, неплохо, – сказал Кин, протирая охотничьи очки из желтого поляроидного стекла подолом своей гавайской рубашки, – но ничего психического в этом нет, шарики с роликами на месте.

– Но я видел его, Мервин.

Мы сидели на ослепительном аризонском солнце у бассейна. Кин дожидался в Тусоне группы лас-вегасских госпенсионеров, лидерша которых получала сообщения от Них на микроволновку. Я всю ночь провел за рулем, что хорошо чувствовалось.

– Естественно, видел. Никто и не спорит. Ты же меня читал – знаешь, как я подхожу ко всей этой уфологической хрени. Все очень просто. – Он тщательно водрузил очки на свой орлиный шнобель и пригвоздил меня к шезлонгу отработанным взглядом василиска. – Людям мерещится разное, только и всего. Ничего там нет, но людям все равно мерещится. Наверное, потому, что им это нужно. Ты же читал Юнга, должен понимать… В твоем-то случае все совсем очевидно: сам говоришь, что думал об этой свихнутой архитектуре, воображал себе невесть что… Слушай, наверняка же ты пробовал в свое время кучу разной дури? Кто вообще в Калифорнии пережил шестидесятые без того, чтобы увидеть галлюцинацию-другую, а? Сидишь себе и вдруг понимаешь: кто-то нанял целые армии диснеевских техников, чтобы вплетали мультголограммы египетских иероглифов в ткань твоих джинсов, или…

– Не так же все было.

– Кто бы спорил. Дело было совсем иначе, да? Как наяву? Все как обычно, и вдруг бац – возникает этот монстр, эта мандала, эта неоновая сигара. У тебя вот – огромный самолет от Тома Свифта.[125] Это случается сплошь и рядом. Ты даже не спятил. Понимаешь, да?

Он выудил пиво из потрепанного пенопластового кулера, стоявшего рядом с шезлонгом, и продолжил:

– На той неделе я был в Виргинии. Округ Грейсон. Беседовал с шестнадцатилеткой, на которую напала ведмежья бо́шка.

– Что-что?

– Медвежья голова. Отдельно от тела, как охотничий трофей. Так вот, эта ведмежья бо́шка порхала на собственной летающей тарелочке вроде колесного колпака с винтажной тачки кузена Уэйна. Глаза мерцали, как сигарные окурки, а из-за ушей торчали хромированные телескопические антенны.

Он раскатисто рыгнул.

– Голова на нее напала? Как это?

– Лучше тебе и не знать, ты у нас натура явно впечатлительная. «Оно было холодное, – снова изобразил он южный акцент, и так же топорно, – и как будто железное». И пищало по-электронному. Вот это, дружище, натуральный продукт, прямиком из бездн коллективного бессознательного. Девчонка – чистая ведьма. В нашем нынешнем обществе ей места нет. Не смотрела бы она с пеленок старый «Звездный путь» и «Бионического человека»,[126] ей бы дьявол мерещился. Она подключена к главной жиле. И уверена, что с ней это действительно случилось. На все про все у меня было десять минут, пока не приехали настоящие уфологи с детектором лжи.

Я, должно быть, скривился, потому что он осторожно отставил пиво рядом с кулером и сел в шезлонге повыше.

– Если хочешь более высокоштильное объяснение – пожалуйста: ты видел семиотического призрака. Все контактерские истории, например, опираются на эти научно-фантастические образы, которыми наша культура пронизана сверху донизу. В принципе, инопланетян я еще могу допустить – но не инопланетян же из комиксов пятидесятых. Это всё семиотические фантомы, шматки глубоких культурных образов, которые откололись и зажили самостоятельно. Ну, как те жюль-верновские дирижабли, что вечно мерещились канзасским фермерам. А ты увидел призрак другого типа, вот и все. Когда-то этот самолет являлся частью коллективного бессознательного. Ты каким-то образом настроился на ту волну. Так что главное – не волноваться.