Полный котелок патронов - Зорич Александр (читать книги онлайн .txt) 📗
До того как мы с Лейлой познакомились, я смотрел программу в этом кабаре раз пятнадцать и выучил наизусть всё шоу.
Меня раздражал йог. Фокусник с его нескончаемыми платками, связанными на морской манер, а равно и с дурацкими глубокомысленными улыбками вгонял меня в сон. «Мэрилин Монро» казалась (да и была) пошлой тупой коровой, а хрестоматийное «пу-пу-пи-ду» из знаменитой песни «Ай вонна би лавд бай ю» кабарешная Мэрилин пропевала как «бу-бу-бу-бу». Тоска. Зато когда выходила Лейла…
Ее номера просто заколдовали зал.
Иногда она просто исполняла танец на какую-то странноватую арабскую музыку с ощутимым преобладанием барабанов. Выписывала кренделя ручками и ножками, вращала своей красивой гладкой попой, трясла аккуратным нежным животом.
Иногда она выходила на публику с огромным песочного цвета питоном, который сонно извивался вместе с ней…
Она томно целовала питона.
Она давала ему ползти по себе, чувственно отставив руку, унизанную перстнями.
Она боролась с ним и это был самый соблазнительный вид борьбы, который я видел в своей жизни.
Это потом, когда мы с Лейлой стали, так сказать, близки, я узнал, что питона она брала напрокат в виварии медицинского университета. Что смешной питон, наевшись до отвала лабораторных мышей, фактически спал с открытыми глазами. И что вся эта борьба была фикцией, призванной увеселить подвыпившую публику…
А тогда это был для меня эпос. Ожившая сказка из 1001-й ночи.
Ну а когда Лейла выходила на сцену с канделябром на макушке (этот канделябр держался на особого рода шапке, которую танцовщица надевала на голову), когда она начинала выписывать своим мягким задком фигуры, а на голове у нее пылали две дюжины свечей, я был готов упасть перед ней на колени и молить, молить ее, нет, не о любви, а хотя бы о том, чтобы она посмотрела в мою сторону.
Нужно ли говорить, что я влюбился в Лейлу во время отпуска, который я в тот год проводил по-простому, в Киеве? Что все мои вечера были свободны? Что кошелек мой был полон хрустящих новеньких бумажек с портретами разных политических и исторических деятелей — американских, украинских, европейских? Что никакой Тополь со своими циничными комментариями мне в ухо не дышал?
Первые две недели я не делал никаких попыток познакомиться с прелестной танцовщицей. Причин было несколько. Первая: я был уверен, что у этой райской бабочки (был у нее в репертуаре и номер с шифоновыми крыльями) уже кто-то есть. Возможно, этот кто-то даже муж…
А где муж, там и кто? Правильно — дети. Но главное, я не знал, что предложить мне этой красавице, чья равнодушная улыбка буквально сводила меня с ума и не давала спокойно спать ночами.
Вот, допустим, все у нас сложилось. Произошло чудо. И она благодаря этому чуду полюбила меня, вашего Комбата, ничем таким непримечательного — не слишком умного, не особенно красивого и даже не больно-таки удачливого.
И что? Потом — что? «Поехали со мной в Зону»? «Я буду ходить за хабаром, а ты будешь сидеть дома и жарить мне куриные окорочка»?
Ведь она, я был в этом уверен, к совсем другой жизни привыкла. Вместо зомбаков в этой другой жизни красивая и чуточку странная восточная музыка с барабанами и дудками, вместо бандитов — благодарные зрители, вместо артефактов — цветы и рахат-лукум…
Мы познакомились совершенно случайно. И вы не поверите, я вообще не узнал ее.
После окончания программы я вышел из кабаре и направился к своей гостинице. Проходя через парковку, я заметил невысокую брюнетку с аккуратной кудрявой головкой, бледную, с потерянным выражением лица. На брюнетке был светло-голубой джинсовый костюм — брючки и куртка. Брюнетка пыталась поменять колесо у своей убогой малолитражки, но домкрат отчего-то совершенно не желал служить опорой в этом дурацком деле.
Надо ли говорить, что я помог девушке с колесом? И только когда она в третий раз рассыпалась в благодарностях, до меня дошло, что передо мной — да-да, та самая богиня со сцены «Овации».
Только теперь лицо ее полностью лишено грима. На голове больше нет длинногривого парика. А вместо роскошного, расшитого разноцветными бусинами и блестками лифа и разлетающихся на всяком вращении шаровар, украшенных широким, драгоценным поясом с бубенчиками, обычная городская одежда.
Я, конечно, пригласил ее в ресторан.
Она отказалась, но телефон мне оставила.
На следующий день я пригласил ее погулять в парк.
Она согласилась…
Короче, я сам не заметил, как провел в Киеве два месяца.
Партнеры обрывали мне телефон. Недруги пустили слух о моей гибели. Костя «Тополь» Уткин, отчаявшись уговорить меня вернуться при помощи традиционных увещеваний, упирая на прибыли и сталкерскую честь, нарочно говорил ни о чем.
Все было тщетно. Я увяз в своей любви, как муха в теплом меду. И сладко, и выбраться мочи нет, и что делать завтра неясно.
Мой день выглядел так: с утра я тщательно готовил себе и Лейле завтрак, теперь мы жили в снятой квартире. Затем мы занимались любовью — благо сексодром в этой квартире был три на три метра.
После этого Лейла мчалась в хореографический класс — она ведь танцовщица, поддерживала форму каждый день! — а я шел шататься по столице.
Возвращался. Читал книги. Готовил нам обед.
Мы вместе кушали. После обеда я зашпиливался в какой-нибудь убойный шутер на своем ноутбуке, а Лейла бежала по делам — проведывала маму по имени Наргиз, которая работала тренером по беллидэнсу или кого-нибудь из подруг, и мчалась в клуб. А я пока то да сё — читал книжки и лазил по Интернету в поисках все новой информации по поводу сбыта артефактов и новейших девайсов…
Вечером я встречал Лейлу возле черного выхода из кабаре и мы ехали домой на ее крохотной «реношке» в отдаленный спальный район, из которого, казалось, до Зоны ближе, чем до центра. Мои ноги упирались мне в подбородок, и, казалось, я копчиком чувствую каждую яму. По возвращении домой мы выпивали бутылку французского сухого вина — после выступлений Лейла обычно была нервной, перевозбужденной и спать не хотела.
Ей нужна была релаксация и она ее получала. Потом мы ложились спать. А утром все повторялось снова…
Через три месяца такой жизни я понял: надо что-то решать.
А что?
«Выходи за меня замуж, Лейла?»
Меня все устраивало. Мне все нравилось. Я любил Лейлу.
Но вот эту-то фразу я никак не мог произнести. Черт его знает почему.
Может, потому, что во время нашего общения Лейла в основном молчала? Или потому, что имя «Лейла» в переводе с арабского означает «ночь»? Возможно ли в принципе жениться на ночи?
Разумеется, соображения о том, что я увезу милую и добрую столичную танцовщицу в ад под названием «закраины Зоны», тоже имели место. Но в основном дело было не в них.
— В субботу мой день рождения, — как-то утром сказала Лейла своим тихим мелодичным голоском. — Мы куда-нибудь пойдем? Или дома праздновать будем?
— Я уезжаю сегодня вечером, — сказал я, стараясь не смотреть ей в глаза. — Сегодня Костя раз десять звонил… Теперь по-настоящему пора.
— Ну… Пора так пора, — с трудом проглотив комок обиды, сказала Лейла.
Она ушла в свой хореографический класс, а я собрал вещи и уехал, не дожидаясь вечера. До сих пор казню себя, что не купил ей подарок на день рождения. Не послал даже цветов.
Мудак? Мудак. Никогда так не делайте, мужики.
Глава 9. С голой пяткой на саблю
We will we will rock you!
«We Will We Will Rock You», Queen
Я не сразу понял, откуда нас обстреляли.
Более того, я не сразу вообще понял, что мы находимся под обстрелом.
В первые секунды подумал: еще одна волна Выброса идет.
Ведь точно так же что-то увесисто ухнуло у борта вертолета, раскачав машину. Точно так же по сетчатке ударила нестерпимо яркая вспышка. И вновь надрывно заголосил в корзине перепуганный Капсюль.
Самым сообразительным оказался старший сержант Юсов.
