Избранные - Марышев Владимир Михайлович (читать полную версию книги .txt) 📗
Минут через десять «чистка» (так называл этот процесс Кромптон) была завершена. За это время Паша, уставившийся стеклянными глазами в стену ближайшего дома, ни разу не пошевелился, так что его «собутыльнику» приходилось жестикулировать, изображая оживленную беседу. Делу это ничуть не мешало — информация перекачивалась автоматически, как только Кромптон забрался в голову бывшего хакера и сформулировал, что именно он намерен оттуда стянуть.
Теперь Паша должен был умереть. Кромптон не мог понять, почему после «чистки» его «клиенты» неизменно отдавали концы. Ведь из черепушки каждого он извлекал самую малость, может, и существенное, но отнюдь не жизненно важное! Видимо, вторгаясь в чей-то мозг, чтобы разжиться частичкой чужой памяти, он вносил необратимые изменения в его структуру, нарушал некие тончайшие связи.
«Может, я когда-нибудь и узнаю, отчего они все загибаются, — подумал Кромптон. — Для этого достаточно „почистить“ хотя бы одного нейрохирурга. Только зачем? Мрут — ну и плевать. Все равно я бы их убирал — на земле не может быть двух носителей абсолютно одинаковой информации. Это — принцип, его надо соблюдать, иначе я обязательно где-нибудь проколюсь».
Кромптон встал, опрокинул неподвижного Пашу спиной на скамейку и стал лить ему в рот водку, пока та не потекла обратно. Все должно выглядеть естественно. Смерть с перепоя — это самое то!
Губы Кромптона скривила жестокая усмешка.
— Пусть земля тебе будет пухом, Паша, — произнес он на чистейшем русском языке, и, выронив бутылку, повернулся к умирающему спиной. Что ж, дело сделано. Но далеко не самое сложное. Теперь Кромптону предстояло пробраться в одно из главных гнезд Клана.
Глава 11. КАРТИНА
Ворохов с ненавистью посмотрел на компьютер, как будто именно тот обязан был поднатужиться и выдать бессмертные строки, воспевающие величие Вселенной. Возможно, лет через десять — двадцать так и будет. Вводишь программу, задав свои любимые словечки, обороты, сюжетные ходы — и умная техника «печет» шедевр за шедевром, а ты подписываешь их своим гордым именем и купаешься в славе и гонорарах.
Но пока приходилось полагаться исключительно на свои серые клеточки, а они уже стонали от напряжения и молили о пощаде. Последний раз Андрей выбрался в люди дней десять назад — именно тогда они с Марго слушали «Композицию номер семь». После этого он вновь засел за повесть и работал как одержимый, выходя из дома лишь за продуктами. Примерно неделю все шло замечательно, затем свежие, неизбитые фразы перестали приходить в голову, и вскоре дело расклеилось.
Ворохов в сотый раз прошелся по комнате, потом вышел в прихожую и остановился возле телефона. Он уже трижды пытался дозвониться до Марго (она дала ему свой номер во время последней встречи), но никак не мог застать ее дома. Может, хоть сейчас повезет? Ничего путного ему сегодня все равно не родить — значит самое время немного развеяться. Почему бы не посидеть в каком-нибудь уютном месте с очаровательной женщиной? Конечно, Марго могла отказать, но Ворохов был почти уверен, что этого не случится.
— Алло! — послышалось в трубке.
«Наконец-то!» — подумал он и тут же насторожился: у Марго был совершенно потерянный голос. Похоже, ее одолели нешуточные заботы.
— Здравствуй, это я, Андрей. Вот, захотелось узнать, как твои дела. Сам бездельничаю, писанина не идет. И, мне кажется… Что-нибудь случилось?
— Здравствуй, Андрей. Ты угадал, случилось. Представь себе, собираюсь на похороны.
Ворохов почувствовал себя неловко.
— На похороны? Извини, я и подумать не мог… Кто-нибудь из родственников?..
— Бог пока миловал. Нет, это… это один из членов нашего клуба. Ты его не знаешь, он не был на той вечеринке у Кирилла Ильича. Совсем еще молодой — и вот… На кладбище я не пойду — траурные церемонии действуют на меня угнетающе. Да и будут там от клуба два-три человека — с Кириллом Ильичом, разумеется. Остальные — родственники. На поминки тоже не останусь. А вот попрощаться с покойным придут все наши. Я его, правда, и сама знала не очень хорошо, но будет не по-человечески, если решу отсидеться.
— Значит, все ваши… А я — ваш? Марго ответила не сразу.
— Да, конечно. Но тебя никто не упрекнет, ты же его совсем не знал…
«Пойду! — внезапно решил Ворохов. — Хотя повод и печальный, но киснуть здесь, вымучивая из себя фразы, ничуть не лучше. По крайней мере повидаюсь с Марго…»
— Думаю, я обязан там появиться, — сказал он. — Ваша компания мне уже не чужая, и, если я не приду, это тоже будет как-то не по-людски.
Марго вздохнула.
— Ну, как знаешь… Пожалуй, ты прав. Тогда запиши адрес: улица Энергетиков, дом двадцать один, квартира шестьдесят пятая. Только долго не тяни, лучше выезжай сразу.
— Хорошо, — сказал Ворохов.
Просторную комнату густо заполнял удушливый запах смерти. Перед гробом собралась целая толпа — человек тридцать — сорок. Ворохов узнал Неведомского, Гудкова, Пичугину, Стадника, еще нескольких «мечтателей», сдержанно кивнул каждому, одними губами поздоровался с Марго, затем перевел взгляд на покойника, почти заслоненного неподвижными спинами.
«Странно, — подумал Андрей. — Кажется, я его где-то видел. Вот сейчас подойду поближе — вспомню».
Настало время прощаться. Ворохов медленно подошел к гробу, остановился, вгляделся в застывшее, как у восковой куклы, лицо — и вздрогнул, словно ухватился за оголенный провод. Ноги завибрировали, перед глазами рассыпались разноцветные искры. Ворохов чудом сохранил равновесие и судорожно сглотнул, подавив готовый вырваться крик: «Это он!»
Это действительно был он — тот самый невзрачный тип, исподтишка испытывавший на Андрее спрятанное в «дипломате» «психотропное оружие». Больше он не встретится на его пути, не устремит в спину «демонический» взгляд, не запустит в голову своего «ежика». И не расскажет о том, какого черта шпионил за человеком, которого без всяких джеймсбондовских штучек мог через недельку-другую запросто встретить в стенах своего клуба…
Ворохов оглянулся. Все смотрели на него: большинство с недоумением, а кое-кто — с натуральным испугом. Многие шушукались, и ему даже показалось, что он разбирает отдельные фразы: «Не в себе, что ли?!», «Ой, бедненький, аж затрясся!», «„Скорую“ вызывать не придется?» Андрей залился краской и, опустив голову, чтобы было не так заметно, обошел вокруг гроба. Марго протиснулась сквозь толпу и встала рядом.
— Что это с тобой? — чуть слышно прошептала она. — Ты что, его знал?
— Потом расскажу, — так же тихо ответил он. — Не здесь же…
Вынос тела запомнился плохо. Ворохов механически следовал за толпой. Играл оркестр, но звуки траурного марша не проникали в его мозг, занятый разгадкой тайны. Наконец гроб внесли в автофургон, выполнявший роль катафалка. Едва машина тронулась, кто-то взял Андрея за руку, и лишь это вернуло его к реальности.
— Очнись, — сказала Марго. — Что случилось? Я понимаю, веселого мало, мы все очень переживаем. Но ты уж так ушел в себя… Он в самом деле был для тебя близким человеком?
Ворохов несильно сжал ее прохладные пальцы.
— Сейчас расскажу. Но, наверное, все же не здесь? Пойдем куда-нибудь?
Она не успела ответить — к ним подошел один из членов клуба. «Ершов, — вспомнил Ворохов. — Кажется, художник. От кого я это слышал? Не от самой ли Марго? Впрочем, не важно. Кстати, на вечеринке он запомнился мне тем, что во время танцев скромно сидел в углу и листал альбом каких-то репродукций».
— Вот как оно, Андрей Витальевич, — сказал Ершов, вытирая платком лоб, а заодно и уголки глаз. — Живешь-живешь — и раз… Какая нелепейшая смерть!
— Извините, а как он умер? — спросил Ворохов. — Видите ли, я совершенно не в курсе. Если честно, то даже имени его не знаю. Просто случайно услышал, что один из клуба…
Марго вскинула брови.
— Так ты его не знаешь? Но…
Андрей многозначительно показал глазами на Ершова.
— Тебя смущает присутствие Михаила Игоревича? Не беспокойся, это очень достойный человек. Ты можешь при нем говорить все, что хотел бы рассказать мне.
