Поход (СИ) - Валериев Игорь (версия книг .TXT) 📗
Далее следует ещё один интересный факт, сразу после смерти Александра III вместо ареста Владимир Ильич получает загранпаспорт и весной девяносто пятого года выезжает в Европу, где встречается с Плехановым, Либкнехтом, Лафаргом и Аксельродом. Вернувшись в сентябре этого же года в Россию, организовывает «Союз борьбы за освобождение рабочего класса», который потом и перерос в РСДРП, после первого съезда в Минске и двух последующих в Лондоне. А вы говорите: «запломбированный вагон, немецкое золото».
Сейчас обстановка была иной. Александр III продолжал царствовать. Володя Ульянов по данным на конец девяносто восьмого года занимается судебной практикой в Петербурге и имеет славу хорошего адвоката, не смотря на свою картавость. Особого контроля жандармов за ним, как за братом человека, покушавшегося на императора, никто не снимал. Про другого пламенного революционера по фамилии Джугашвили у Ширинкина интересоваться не стал. Эту личность сильно уважал в своей прошлой жизни. А с учетом того, что в мелочах здесь и сейчас многие вопросы значительно отличались от моей истории, решил промолчать, чтобы не повредить Иосифу Виссарионовичу.
Мои воспоминания были прерваны Будаковым, который озадачил меня проблемой, что делать с китайскими пленными солдатами и теми, кого привели из Таку и Сику. Если со вторыми всё было ясно — накормить и по окончании расчистки форта и прилежащей территории отпустить, то с первыми я не знал, что делать. Официально войны между российской империей и китайской не было, соответственно, не может быть и военнопленных. Вице-адмирал Алексеев, когда отправлял нас в этот поход, подчеркнул, что мы направляемся для борьбы китайскими бандитами, которые угрожают империи Цинн. Реально у меня сейчас почти сто пленных и около двадцати раненых солдат вице-короля северного Китая.
Решив, не заморачиваться, приказал накормить пленных и раненых, последним оказать медицинскую помощь, а после окончания трудотерапии разместить их в каком-нибудь уцелевшем здании форта под охраной. Доложу по команде Добровольскому, а тот пускай запрашивает, что делать у господ с погонами, на которых орлы.
Работы по наведению порядка ближе к вечеру были прерваны посыльным, который доложил, что на реке появилось подозрительное судно. Поднявшись на стену, где уже находился Станкевич, мы вместе с ним пытались понять, кто же пожаловал в гости.
— Господин капитан, — обратился ко мне подошедший Шираиши, — я думаю, это китайские солдаты, которые хотят прорваться вверх по реке.
— Шираиши-сан, у меня есть приказ капитана первого ранга Добровольского «отвечать выстрелом на выстрел». Сейчас по нам не стреляют, войны ни нашей империи, ни вашей, как и другим союзникам, китайцами объявлено не было. Но я не могу просто так пропустить данное судно. Ваши артиллеристы смогут положить снаряд перед носом данного корабля и заставить его остановиться.
— Да, господин капитан, — поклонившись, японский лейтенант направился к стопятидесятимиллиметровому орудию Круппа, где уже вовсю суетилась японская прислуга.
Через пару минут грохнула пушка, и по курсу парусной баржи встал столб воды. То ли рулевой испугался, то ли задумал такой манёвр, но корабль рыскнул на фарватере и, видимо, напоролся на мель, после чего встал. В этот же момент с баржи открыли ружейный огонь по форту.
Пригнувшись за небольшим парапетом наблюдательной площадки, где мы стояли вместе с поручиком Станкевичем и, заставив его сделать тоже самое, я громко крикнул японскому лейтенанту:
— Шираиши-сан, огонь на поражение…
Японец белозубо улыбнулся и буквально пролаял команду на открытие огня по кораблю.
Через десять минут всё было кончено. К нашему артиллерийскому огню присоединился Северный форт. Несколько попаданий и баржа запылала. С неё в воду посыпались китайские солдаты, которые почти все устремились к нашему берегу. Видимо, японский флаг, который развивался над укреплением напротив через реку, заставил их сделать такой выбор.
Глядя на выбирающихся из воды китайцев, я подумал: «Куда же я вас девать, млять буду? У меня скоро пленных будет больше, чем состав гарнизона! И чем я буду эту ораву кормить?»
Глава 7. Генерал Стессель
Выбравшихся на наш берег китайских солдат, насчитали сто два человека, из которых тридцать семь было ранено, трое, на мой взгляд, не жильцы на сто процентов. Да ещё у десяти перспектива выжить была минимальной. В общей сложности у меня в форте собралось больше двухсот двадцати пленных, из которых к работам по его восстановлению можно было привлечь около двухсот, для остальных организовали отдельный лазарет, где медиками трудились тройка стрелков, которые хоть что-то смыслили во врачевании. Один из них до службы даже подрабатывал по хуторам, кастрируя хряков. В общем, фельдшерско-врачебный или ветеринарный состав нашего медпункта был ещё тот. Если бы не индивидуальные медпакеты, имеющиеся у каждого стрелка, то дело с оказанием помощи раненым пленным, было бы полнейшим швахом.
А так новоприбывших рассортировали, разоружили, накормили. Правда, «пайки» пришлось урезать наполовину, как-то не ожидалось, что количество пленных почти удвоится. Будаков чуть с ума не сошёл от этой прибавки, тем более первые китайцы, получив свою порцию мясного кулеша, ели так, будто их неделю не кормили.
Несколько офицеров, захваченных при штурме Таку и в бою с баржей, попросили встречи с новым начальником форта. Во время этих «переговоров», они заверили меня, что, видя такое отношение к раненым и к пленным, готовы выполнять и дальше любые работы по наведению порядка в данном укреплении и просят не передавать их подчинённых японскому командованию. Пришлось их заверить, что, пока я командую этим фортом, так и будет, но их дальнейшую судьбу будет решать союзное командование.
Пока я беседовал с китайскими офицерами, почти полностью сгоревшую баржу стащили с мели, освободив фарватер, и, при заходе солнца, вверх по реке пошла вереница разнообразных судов, перевозящих войска. С большинства из них, при прохождении мимо нашей мини крепости, над которой развивались российский и Андреевский флаги, доносилось громкое «ура».
Уже в сумерках к причалу форта подошёл наш старый знакомый «Двести пятый». Лейтенант Бахметьев, которому я был должен передать рапорт о действиях своего сводного отряда при штурме крепости Таку для адмирала Гильтебрандта, кратко пересказал новости.
— Тимофей Васильевич, великолепные новости — к устью реки подошли эскадренные броненосцы «Петропавловск», «Наварин», крейсер «Дмитрий Донской», канонерские лодки «Манджур», «Гремящий», «Сивуч», зафрахтованные пароходы, и на них прибыла 3-я Восточно-Сибирская стрелковая бригада генерал-майора Стесселя, — радостно произнёс после крепкого рукопожатия командир миноносца. — Теперь дадим бандитам жару.
— Я тоже рад этому, Николай Иванович, а то у меня пленных больше, чем своих солдат. Да и раненых китайцев хватает, а помощь им оказывает великий врач — стрелок Федулов, который по хуторам под Винницей хряков кастрировал.
Бахметьев недоумённо посмотрел на меня, а потом громко расхохотался.
— Господин капитан… Лишь бы ваш Федулов… всех раненых не охолостил… Этого европейское сообщество… не переживёт…, - сквозь смех еле произнес лейтенант.
Не выдержав, за командиром миноносца рассмеялся и я, представив заголовки в газетах.
Отсмеявшись, задал вопрос:
— А много войск прибыло?
— Насколько мне известно, всего доставили: Девятый Восточно-Сибирский стрелковый полк в полном составе, полубатарея Восточно-Сибирского стрелкового артиллерийского дивизиона, полубатарея пулеметов и третью сотню Первого Верхнеудинского казачьего полка.
— Поболее полутора тысяч штыков и сотня казаков будет. Неплохо! Жалко, орудий и пулемётов маловато, — задумчиво произнёс я.
— Казаков и полусотни не наберется, — ещё больше огорчил меня Бахметьев. — Лошадей не на чем было перевозить. Но зато, германцы доставили две роты третьего морского батальона из Кяочао, англичане готовы выставить пятьсот с лишним нижних чинов морской пехоты из Вэйхайвэя, а также двести американцев и сто японцев. Пара дней и всех высадят в Тонгку, а оттуда все пойдут на Тяньцзин и дальше на Пекин.
