Темные пространства - Горбачев Владимир (книги полностью .TXT) 📗
Он живет здесь много лет. А его друзья — всю жизнь. Это их земля. Людям здесь делать нечего. Поселок — пусть, он тоже давно, но строить он не даст. Людям только кажется, что им необходимы эта дорога и рудник. У людей есть достаточно дорог и рудников. Рудников, синтезаторов, флайеров, ракет — всего. Даже станции на Луне и Марсе. А у него и его друзей есть только эта долина. И они отсюда не уйдут. У них хватит сил, чтобы остановить вторжение. Они уже остановили строительство и не дадут его возобновить. Он никому не хочет зла. До сих пор никто серьезно не пострадал — ведь так? Местным жителям бояться нечего. Им даже выгодно его присутствие. Именно он отвадил отсюда любителей таежных пикников. С тех пор как появились флайеры, а с ними и возможность легко добраться до самого труднодоступного уголка, люди повадились высаживаться в тайге, жечь свои дурацкие костры, дурманить себя алкоголем, напившись, орать дурацкие песни и палить по всему живому, называя это общением с природой. Все это он прекратил. Пусть она проверит — за последние шесть лет здесь не приземлился ни один флайер. У этих мест плохая репутация. Ей говорили? Вот как. И еще — с тех пор как он поселился здесь, звери перестали нападать на людей и гораздо реже нападают на скот. Считанные случаи. Он и его друзья ничего не имеют против местных, не боятся охоты. Охота — это игра, соревнование в хитрости и ловкости, где ставка — твоя жизнь. Пусть будет охота. Но стройка угрожает всей жизни в этом районе, и он этого не допустит. Если на зверей пойдут войной, они ответят войной, и победа будет не на стороне захватчиков. Это не пустая угроза. Для этого он ее и вызвал, чтобы она передала всем: строить здесь он не даст. Пусть чужаки уходят. Это все.
Для него это было все, и он даже поднялся, выпроваживая меня, но я осталась сидеть. Я сказала, что не смогу никому объяснить, чего он хочет, сама не понимая, что к чему. У меня много вопросов. Он подумал и снова сел.
Я спросила, кто он — отшельник? Он хочет слиться с природой, жить среди зверей, стать зверем — так? Нет, сказал он, не так. В тайге он не спасается от людей — он исследует живое. То есть в определенном смысле вы ученый? — спросила я. В таком случае мы коллеги. Я тоже исследую психику животных. Нет, покачал он головой, это неточно. Он не столько исследует, сколько создает. Вот основная цель — создать новое. Новую цивилизацию, если хотите. Он не Маугли, стремящийся отказаться от всего человеческого, опроститься, и не профессор, ставящий на живом очередной эксперимент, чтобы затем вернуться в свой уютный домик и залезть в ванну. Он ставит эксперимент на самом себе как представителе человечества, он указывает людям новый путь. Один из возможных путей. В чем этот путь? Ну, вы как зоопсихолог знаете, что у животных нет мышления в нашем понимании, зато по сравнению с нами гигантски развита сенсорная сфера — вплоть до того, что неточно называют «сверхчувственным» — оно «сверх» только обычных человеческих возможностей.
А, это вы о внушении, обо всех этих видениях, что так нас напугали? Да, и это тоже. Это не телепатия — ее не существует, он выяснил. Мысль, тем более сложную мысль, внушить нельзя. Обмен мыслями без помощи органов чувств — выдумка, основанная на недоразумении. Другое дело — желание, отношение, приказ. Все звери передают и чувствуют свои симпатии и антипатии, отдают приказы, не прибегая к помощи звука или жеста. Когда-то человек это тоже умел, но затем утратил. Это цена, которую он заплатил за развитие интеллекта. Он хочет вернуть человеку утраченное. Но не только. Другое направление — развить, сколько возможно, сферу логического у животных. Сблизить наши психические модели. Так возникнет новая цивилизация, в которой человек — этот несчастный одинокий «царь природы» — перестанет быть ее изгоем. Человек и зверь будут понимать друг друга, будут дружить — не так, как сейчас, через сетку вольера, сверху вниз у одних и снизу вверх у других, а на равных. Мораль? Как раз мораль-то и выиграет прежде всего. Кстати, знаете ли вы, что у них есть своя мораль, очень своеобразная? Взять хотя бы их отношение к охотникам, которых они считают как бы своими, более близкими, чем другие люди. Или их отношение к смерти. Когда волк чувствует приближение конца…
Почему он работает только с волками? — перебила я его. — Они умнее? Не умнее, поправил он — эта категория здесь неприменима, — а любознательнее. И почему только волки? Еще кабаны, и лисы, и вороны… Лоси и олени ко всему равнодушны, то же самое можно сказать о большинстве птиц. Медведи любопытны, но слишком агрессивны и непредсказуемы, с ними общаться интересно, но очень трудно. Сейчас он больше времени уделяет именно им. Это вызывает обиду у остальных. Возникает напряжение, которое надо умело снимать. Дело, которым он занимается, требует полной сосредоточенности, отдачи всех сил — тем досаднее вторжение чужаков.
Что уже удалось? Он научил их обходить капканы и ловушки, не бояться огня, флажков и прочих людских штучек, определять расстояние, на котором охотник может поразить цель… Он развил их сигнальный аппарат — те звуки, которые они издавали, — и теперь они могут обмениваться довольно сложными понятиями. Он научил их вызывать у других направленные галлюцинации — да-да, эта шутка с кустом. Это они без него, сами. Еще он рассказал им об устройстве мира, о человеческой цивилизации. А они? О, они дали ему гораздо больше. Вот вы знаете, что завтра после обеда пойдет дождь и похолодает? А он знает. И еще тысяча разных вещей — с какой стороны угрожает опасность, как к тебе относится тот или иной зверь или человек, сильный ли паводок будет будущей весной… Узнав все это, он, в свою очередь, внес коррективы в свои занятия. Вот это и есть самое интересное — не просто учиться или учить, а идти дальше. Сейчас растет уже второе поколение зверей, живущих в дружбе с ним, и они сильно отличаются от своих предков, хотя внешние отличия практически не заметны.
Могут ли другие — например, я — заняться тем же самым и повторить его результат? Он вновь с сомнением покачал головой: вряд ли. Ведь для этого надо полностью отказаться от прежнего образа жизни, поселиться здесь, в тайге, в чем-то самому стать зверем… Но главное даже не в этом. Его результат долго останется уникальным, потому что уникальны его собственные способности. Когда он поселился здесь, он уже многое умел. У него был замечательный учитель, великий мыслитель.
Но, может быть, он станет учителем, возьмет себе ученика? Он не уверен, сможет ли он так развить способности другого человека. Он сомневается. Хотя он думал об этом — ведь ему уже 60. В ученики ему годится не каждый, надо пройти отбор, а его лучше всего проводят другие…
В этом месте нашу беседу прервал ты. Ну да, твой вызов. Когда запищал браслет, хозяин пещеры спросил, кто меня вызывает. Я объяснила. Он разрешил мне лишь на секунду включить изображение — чтобы ты знал, что со мной все в порядке и не беспокоился, — а затем обрубил связь. Да, я знаю, что ты удивился и встревожился., но я не смогла ему объяснить. Мне как раз в это время пришла в голову одна мысль: я предложила ему свой браслет, чтобы с ним можно было связаться, или он мог сообщить что-то срочное. Он поколебался, но потом согласился. Тогда же он сказал свое имя: его зовут Федор, этого Достаточно.
Напоследок я спросила, почему он выбрал именно меня. Он сказал, что я единственная не поддалась внушению и не испугалась там, на поляне. Кроме того, он знал, что я чувствую его призыв и не боюсь. И он решил, что я смогу понять. До этого он несколько раз пытался вызвать людей на разговор, объяснить им, но ничего не получалось: они его страшно боялись, или убегали, или пытались убить.
Да, я поняла, сказала я, но поймут ли другие? Скорее всего нет — решат, что я беседовала со страдающим манией величия отшельником, одним из «людей леса», которых в последнее время стало так много, что я навоображала невесть что. Что он в таком случае намерен делать? Он сказал, что, наверное, предпримет еще одну попытку объясниться с людьми, самую последнюю. А потом… Люди смогут овладеть этим районом, лишь уничтожив в нем все живое — тайгу в том числе. Тогда он и его друзья уйдут. Это будет непросто — свободных мест в тайге нет, везде кто-то живет. Но еще сложнее будет объяснить его друзьям, что, несмотря на все случившееся, человек не является их врагом. Он не уверен, что сможет это сделать. О последствиях не хочется даже думать, так что пусть уж я постараюсь убедить их. Я сказала, что сделаю все, что смогу.
