Тот, кто утопил мир - Паркер-Чан Шелли (онлайн книги бесплатно полные .TXT, .FB2) 📗
Вот-вот выдерет Баосяну волосы. Но сознание собственной власти над чужими реакциями превратило боль в удовлетворение настолько яростное, что оно граничило с наслаждением.
Драться Баосян и впрямь не умел, но слабаком в этой комнате был вовсе не он. Да и трусом тоже.
Он шепнул Третьему Принцу на ухо:
— Хочешь знать, о чем я думал, когда упал?
В голове услужливо всплыло воспоминание, и он переиначил его, с горечью сознавая, что в извращенную ложь поверят скорее, чем в правду.
— У моего старшего братца были дружки вроде твоих. Ребенком я ими восхищался, ходил за ними хвостиком, смотрел, как они тренируются, а потом, взмокшие, стягивают одежду и идут ополоснуться. Уже не дети, еще не мужчины. Наедине с собой я думал, как сильно они от меня отличаются… В общем, когда эти самые дружки однажды наткнулись на меня в лесу, я уже знал, чего хочу.
Баосян высвободился из ослабшей хватки Третьго Принца. Тон его голоса изменился, как будто желание жестокости незаметно подменило собой обычное желание и оказалось от него неотличимо.
— Они тоже поняли, чего я хочу, даже просить не пришлось.
На секунду перед ним развернулось настоящее воспоминание. Как он корчился на сырой земле, как его вскрики и мольбы только раззадоривали их: бей, пинай сильнее! Воспоминание было не о боли — скорее о беспомощности и унижении. Переплавив все это в фантазию, предназначенную для ушей Третьего Принца, Баосян внушал ему свои чувства. А хрусталь вокруг них ловил и отражал сияние ламп, и радужные блики метались по комнате.
Третий Принц громко сглотнул. Рука скользнула по волосам Баосяна и сжалась на загривке в молчаливом приказе: на колени.
Отказывать так приятно. Но Баосян просунул руку между ними и расстегнул изукрашенный бирюзой пояс, скреплявший верхний, без рукавов, кафтан принца. Тот стоял так близко, что Баосян различал серебристые бумажные нити, которыми были вытканы на тяжелом полотне императорские драконы о пяти когтях. Под кафтаном пряталась рубашка из серебряной парчи, перехваченная витыми черными шнурами вокруг талии, с боковой застежкой из трех пуговиц.
Баосян помнил, что значит быть юным и сгорать от желания. Но сам он в том возрасте не испытывал недостатка в подружках. Для него это была обыденная радость жизни. Он не мог вообразить — каково это, когда нельзя утолить жажду.
Третий Принц отвернулся, и Баосян видел только его ухо и заросшую бородой щеку. Но щека залилась темным румянцем, на шее проступили жилы. Он точно примерз к месту от унижения. Стоя так, вплотную друг к другу, уже нельзя было отрицать неопровержимое: Баосян — мужчина. А слуга под закрытой дверью стал свидетелем позора. Смятение Принца наполняло Баосяна злорадным удовольствием. Каким бы он ни был раньше, теперь вся его радость заключалась в том, чтобы, отыскав в другом человеке уязвимое место, ударить туда и уничтожить.
Время от времени, еще когда Баосян был неуклюжим долговязым мальчиком, Эсень брал его с собой в один из домов удовольствия Аньяна. Сам он особой склонности к куртизанкам не питал — говорил, ему не хватает терпения и образованности, чтобы наслаждаться затяжным флиртом, — но знал, что брату нравится. Как похоже на Эсеня, зло подумал Баосян. В темноте за дверью ждал призрак. Эсень был осведомлен о предпочтениях брата, но признать собственные так и не осмелился.
Вот же идиоты. Отрицая свои тайные желания, они открывались тем, кто понимал их лучше, чем они сами, и подставлялись под удар.
Защититься от планов Императрицы — главная Баосянова забота, однако лучше пусть Третий Принц пока обдумает их встречу и подостынет, поэтому Баосян, подавив искушение зайти дальше, протиснулся мимо него к выходу. Потом его можно будет взять голыми руками. Постепенно Третий Принц проникнется мыслью, что Баосяна надо беречь.
Вот главный недостаток этого метода, мрачно подумал Баосян. Процесс нельзя ускорить, как нельзя подгонять человеческое сердце. Он взял книгу со стола и вышел.
Бумага в круглом зарешеченном окошке гостиной Баосяна так потемнела от старости, что не отражала чистый свет лампы, а тускло сияла, точно ломтик персика, просвеченный солнцем. После того как Баосян вернулся от Третьего Принца, зарядил многочасовой дождь. Мерный шорох капель окутал его мягким коконом и отделил — одиноко бодрствующего — от сонного города снаружи.
Завиток липовой древесины вылетел из-под резца. Это было не искусство — обычное ремесло. По крайней мере, с его-то уровнем мастерства. И он не находил в резьбе по дереву такого удовольствия, как некогда в живописи или каллиграфии. Но все же приятно видеть, что идея обретает зримую форму. Под мелодичный шорох дождя из куска дерева под его рукой постепенно проступал некий образ. У стены стояли сундуки, набитые золотом, запятнанные белым маревом призраков.
Баосян стряхнул стружки с законченной печатной формы и положил молоточек с резцом рядом с кипой бамбуковых трубок для писем. Он был еле жив от усталости, но при мысли о том, чтобы отправиться спать и каждые полчаса подскакивать от одного и того же звука, накатывало отчаяние. За работой страдаешь хотя бы с пользой.
На резную поверхность формы рисовый клей ложился хорошо, как и чернила. Когда он прижал к ней бумагу, а затем аккуратно снял ее, с листа на него глянуло знакомое самодовольное лицо. А что, мрачно подумал Баосян, похоже вышло.
На городской башне барабаны отбили четвертую стражу, и сразу после явился Сейхан. Шел тот самый месяц, когда он вставал поесть до рассвета, затем постился до заката по заветам своей веры.
— Вы совсем не спали? — Он увидел Баосянов портрет и поперхнулся. — Рисовый Мешок Чжан! Зачем это?
Трубки с письмами на столе у Баосяна были разложены по кучкам и подписаны. Чжан. Чжу. Чэн. Баосян взял верхнюю из четвертой кучки — Оюан — и кинул ее слуге.
— Он уже в пути? — Сейхан по диагонали прочитал письмо. Баосяновы шпионы под прикрытием пользовались шифровками для защиты переписки, но расшифрованный текст уже был приписан внизу листа. Сейхан дочитал, и его бесцветные глаза расширились от удивления. — Он не приедет.
У Баосяна во рту появился привкус крови. Он вспомнил Оюана, шагнувшего на разрушенную дамбу, как в ловушку.
— Нет. Не успел он выбраться из Бяньляна, как его настиг этот мятежник, который величает себя Сияющим Королем. Чжу Юаньчжан.
С каким чувством превосходства Оюан всегда держался в присутствии Баосяна! За одно лишь умение махать мечом его, раба, озарило солнце благосклонности Эсеня. Брат смотрелся в это прекрасное зеркало и видел то, что выше всего ценил в себе самом. Все воинские доблести, которыми никогда не обладал Баосян, все доблести, которыми он и не хотел обладать. Но теперь Оюан повержен. Он изведал ту боль и беспомощность, что Баосян чувствует каждую секунду. Посмотри теперь на своего драгоценного генерала.
В целом свете Эсень избрал единственного человека, который мог принести ему только смерть. И все же предательство Оюана стало для него потрясением. Привкус крови у Баосяна во рту усилился, захотелось с бессмысленной жестокостью прокусить себе губу до самой кости. Боль, испытанная Эсенем в тот момент, была как подарок. В первый раз за всю свою расчудесную жизнь братец понял, каково быть преданным.
Оюан стал клинком, вонзившимся в сердце Эсеня, и пригодится Баосяну снова. Генерал его брата умел делать только одно и был предсказуем, как почтовый голубь. Можно воспользоваться им еще разок, а потом уж…
О, братец, смотри дальше! Это будет лучшее представление из всех.
— Чжу Юаньчжан победил генерала Оюана? — Взгляд Сейхана стал острым. — Вы это предвидели.
— А разве это было не очевидно? Чжу Юаньчжан не мог одолеть генерала Чжана имеющимися силами. Огляделся — а тут как раз евнух в Бяньляне засел. Вспомни, они ведь встречались раньше. Чжу знал, чего надо генералу. И знал, где он от отчаяния даст слабину.
