Берег динозавров - Лаумер Джон Кейт (Кит) (книги бесплатно без .txt) 📗
Конечно, мы не были единственной бригадой, состоявшей из связанных любовью людей. Я простер чувствительность вдоль соединительных линий и обнаружил тысячи других пар, занятых сортировкой нитей энтропической ткани, ткущих из них уродливую шотландку каргового пространства-времени.
Идея была остроумна, но не без изъяна. Островок просуществовал бы еще какое-то время — миллион лет, десять миллионов, сто… Но, в конце концов, из тупика нашелся бы выход. Дамба, сдерживавшая время, рухнула бы и поток отторгнутого прошлого поглотил бы нереализованное будущее, приведя к катастрофе, размеры которой превзошли бы всяческие представления.
Мои представления, по крайней мере.
Но если кто-то проделает маленькую дырочку в плотине до того, как возникает значительное давление, этого не произойдет. И я нахожусь в идеальном положении для того, чтобы заняться этим.
Эта мысль промелькнула в моем мозгу, как молния.
Однако сначала необходимо было определить многомерные координаты гигантского темпорального двигателя, который питал энергией всю эту кухню.
Он был умно спрятан. В своих поисках я наткнулся на множество ведущих в никуда тропинок и тупиков, снова шел и возвращался, исключая ненужное, сокращая число вероятных путей.
И нашел его.
И понял, что нужно делать.
Затем снял захват, и поле переброски швырнуло меня в преддверие ада.
32
Город встретил меня грохотом и ослепительным светом. Полосы, квадраты, круги и треугольники, прямые и кривые линии — все это горело и мигало, переливалось, моля о внимании. Рев, визг, лязг, вой. Бледные, измученные люди в желтых униформах, увешанные дыхательными аппаратами, счетчиками радиации, наборами для протезирования и ускорителями метаболического процесса проносились мимо меня.
Город был омерзителен. Вонь стояла невыносимая. Жара сводила с ума. Обезумевший ветер гнал мусор вдоль улиц.
Толпа накатила и швырнула прямо на меня женщину. Я успел подхватить ее, но она зарычала и, царапаясь, вырвалась из моих рук. Маска съехала на бок и открыла ее лицо. Это была Лайза-Меллия.
Вселенная лопнула, и я оказался в кресле перехода. Прошло меньше минуты. Карг внимательно изучал показания приборов. Меллия застыла в своем кресле. Она так и не открыла глаз.
А я записал один параметр.
Затем снова покинул комнату.
Меня хлестал безжалостный холодный ветер. Я стоял на высоком, покрытом снегом холме. Вокруг виднелись голые уродливые выступы гранита; спрятавшись под ними, цеплялись за жизнь чахлые хвойные деревца. Под деревцами сбились в кучу закутавшиеся в мех люди. Высоко над ними, под пологом черно-серой тучи, силуэтом обозначилось глубокое ущелье, разрезавшее зубчатую линию горизонта.
Мы попытались пройти, но зима захватила нас в середине пути, и мы попали в ловушку. Здесь нас ожидает смерть — все об этом знали.
Да. Какая-то часть моего мозга знала, а другая делала меня сторонним наблюдателем. Я подполз к ближайшей меховой фигуре — мальчик не старше восемнадцати лет с белым как воск лицом; на ресницах и на носу — сосульки. Мертвый. Замерз. Я двинулся дальше. Ребенок. Умер уже давно. Старик с бородой, покрытой льдом, уставился в небо невидящими глазами…
И Меллия. Еще дышит. Приподняла веки, увидела меня, попыталась улыбнуться…
Я вернулся в кресло перехода.
Два параметра.
Опять в путь.
Мир сжался до размеров игольного ушка, потом распахнулся и вытолкнул меня на пыльную дорогу, по обочинам которой торчали чахлые деревья.
Жарко. Воды нет. Боль усталости пронизывает тело, подобно тысяче ножей.
Я остановился и оглянулся. Она упала и лежала теперь, уткнувшись лицом в глубокую дорожную пыль.
Я с трудом развернулся и заставил себя проделать десяток шагов, отделявших меня от ее распростертого тела.
— Поднимайся, — произнес я, но услышал лишь еле различимый хрип.
Потом дотронулся до нее ногой.
Кукла. Сломанная кукла, которая никогда уже не откроет глаза и не заговорит.
Я присел рядом. Она ничего не весила, и мне без труда удалось перевернуть безжизненное тело на спину. Отряхнул пыль с ее лица. Из уголка рта вниз сбегал грязный ручеек. Веки почти сомкнулись, но я заметил, как отражается солнце в непотускневших еще глазах.
Глазах Меллии…
И назад, в чистенькую комнату.
Карг сделал запись и взглянул на Меллию. Тело ее напряглось под путами.
Три параметра есть. Нужно еще три.
— Подожди, — сказал я. — С нее хватит. Что ты делаешь? Хочешь ее убить?
В его взгляде мелькнуло легкое удивление.
— Вполне естественно, что приходится выбирать максимальные стрессовые ситуации, мистер Рэвел. Мне необходимо получить точные показатели, я ведь намерен дать объективную оценку силы вашей привязанности.
— Она не сможет перенести новую нагрузку.
— Непосредственно агент Гейл ничего не испытывает, — объяснил он со своей обычной холодной рассудительностью. — Ощущения исходят от вас, а она только усиливает ваши страдания. Вторичные муки, так сказать.
Он сдержанно улыбнулся и замкнул цепь.
Боль! Острая и одновременно далекая.
Нога у меня была сломана ниже колена. Перелом тяжелый — множественный, осколки размозженной кости прорвали воспаленную, кровоточащую плоть.
Ногу затянуло в лебедку рудовоза; меня высвободили и притащили сюда умирать.
Но умереть я не мог.
В пустой городской квартире меня ждала женщина. Я пришел сюда, в порт, чтобы заработать на жизнь. Работа была опасной, но она давала деньги, необходимые для покупки хлеба и угля.
Некоторым, но не мне.
Я оторвал от робы рукав, перевязал ногу. Боль притупилась, отступила на задний план. Отдохну немного, а затем отправлюсь в город.
Конечно, было бы легче и гораздо приятнее умереть здесь, но она может подумать, что я ее бросил.
Однако сперва нужно отдохнуть.
Я лишком поздно понял, что попал в ловушку. Я открыл дверь, чтобы впустить сон — желанного гостя, но за ним незаметно проскользнула смерть.
Я представил себе дымные сумерки большого города и ее лицо, в ожидании обращенное в сторону порта. В напрасном ожидании.
Это было лицо Меллии.
Я вновь оказался в ярко освещенной комнате. Меллия обмякла на стуле пыток.
— Ты славно проводишь измерения, карг, — сказал я. — Заставляешь меня смотреть, как ее доводят до бешенства, мучают убивают. Но одних физических страданий недостаточно для твоих сенсоров, и ты переходишь к мучениям духовным, причиняемым предательством и крушениям надежд.
— Бросьте этот мелодраматический тон, мистер Рэвел. Усиление стимулов играет существенную роль. Это же очевидно.
— Замечательно. Что дальше?
Вместо ответа он замкнул цепь.
Клубящийся дым, едкий, резкий запах взрыва, камни, покрытые пылью, горящие дерево, смола, плоть… Рев пламени, грохот падающих стен и приглушенный вой — крайнее выражение чувств человечества, оказавшегося в чрезвычайной ситуации. Слабый, малозаметный звук на фоне оглушающего шума моторов и свиста падающих бомб.
Я отпихнул в сторону обвалившуюся балку, взобрался на кучу обломков и поплелся к дому; половина его все еще стояла рядом с разверзшейся ямой, в которой из поврежденной трубы стекали нечистоты. Одной стены спальни не существовало. На другой, оклеенной выцветшими желтыми обоями, косо висела картина. Я вспомнил день, когда купил ее, как мы несколько часов вставляли ее в рамку, как выбирали для нее место…
В обугленном дверном проеме я увидел нелепую фигуру с черным лицом и головой, покрытой волосами только с одной стороны. В руках она держала что-то, напоминавшее сломанную куклу; я подошел ближе и узнал лицо своего ребенка — бескровное, с голубыми ноздрями и провалившимися глазами. Лоб пересекла глубокая вмятина, словно по мягкой, как пластилин, плоти нанесли удар ломом. Я заглянул в глаза Меллии; рот ее был открыт, из него рвался резкий, настойчивый вой…
Я очнулся среди тишины и ярких огней.
