Извлекатели. Группа "Сибирь" (СИ) - Денисов Вадим Владимирович (книги бесплатно без онлайн .TXT) 📗
— Согласен, — кивнул я.
Как и предупреждала проводница, на станции Называевск начался очередной спектакль с привкусом дурдома. Правда, не такой красочный, как в истории со свирепыми команчами.
На перроне «Енисей» встречал экипаж кареты скорой помощи, судя по всему, в ходе перестрелки кто-то опять пострадал... Не успел поезд остановиться, как вдоль тормозящего состава, обгоняя вагоны, в нашу сторону побежали лица мужского пола. «Плацики», или пассажиры с низкосортными плацкартными местами, ошалев от тесноты и одуряющей духоты, торопились попасть в заветный кондиционированный вагон-ресторан, самым простым и эффективным методом обходя заслон люкса, возле которого незваных гостей выбрасывают из тамбура на полном ходу. Идея была проста в своей гениальности: в Называевске надо успеть сесть за столик, а в Омске отдохнувшим, сытым и пьяным гордо вернуться по перрону в родной вагон.
Навстречу толпе мужчин выскочило взбудораженное начальство — сам начальник поезда с важным лицом, здоровенный бригадир с длинным электрошокером в руке и двое полицейских с автоматами АКСУ. Все они направились к плацкартным вагонам, примерно возле люксового вагона потоки и встретились. Короткая по времени, но весьма энергичная попытка представителей железнодорожной власти пресечь нарушение регламента окончилась неудачей прямо под нашими окнами, и каждый пошёл своей дорогой.
На этой заштатной станции я не собирался покидать вагон, и всё-таки, не выдержав неволи, решил подышать сухим и чистым воздухом степи, совсем не таким, как в Европейской России. Чуть раньше меня на перрон сошёл один из соседей по вагону, молодой субтильный парень с пухлыми губами, отправившийся за мороженым для своей разлюбезной подруги; выпрыгнув на асфальт, он, ни к кому конкретно не обращаясь, сказал в пространство:
— Ну и дырища...
На что проходящий мимо парняга из местных, скучающий без драки качок в боевой чёрной футболке, смазав пухлогубого презрительным, сверху вниз, взглядом, лениво процедил сквозь зубы:
— Ща за базар выхватишь, фраер.
— Извините! — тут же мявкнул гонец.
И правильно сделал, что извинился. Следи за языком, здесь тебе не средняя полоса, а Вольная Сибирь, народ тут резкий. Впрочем, потенциальная жертва насилия, похоже, хорошо представляла, как может уже через пару секунд вызвериться такой прохожий, невесть что с утра пораньше делающий на перроне; юноша всей кожей ощущал исходящие от него волны презрения и звериной жестокости... Сосед шустро потрусил к лотку мороженщицы, желая как можно скорее закончить обязательную процедуру.
После Называевска пейзаж не изменился, смотреть не на что. В этих бескрайних степях, разрезанных на кусочки многочисленными грунтовками, пригороды, как таковые отсутствуют. Прошло чуть более часа, и вдалеке неожиданно показался миллионный Омск. Город этот, хоть и огромный, стоит в степи как-то печально, одиноко, не образуя вокруг себя какой-либо агломерации.
Я вышел в коридор, где мне повезло наблюдать за взлётом с омского аэропорта с двух «Боингов-737», поднимающихся в воздух с коротким интервалом. Значит, жизнь в Омске кипит.
Вскоре состав простучал по мосту через Иртыш, в этом месте не очень широкий, всего-то метров триста... Жилые массивы были укутаны сизой утренней дымкой, хорошо были видны лишь мосты, замершие над рекой портальные краны и трубы крупнейшего в стране Омского нефтеперерабатывающего завода с грандиозной промзоной вокруг. Омск непохож на другие сибирские города. Испокон веков он настороженно смотрит на дикие южные степи, как цивилизационный центр на подчинённую ему историческую область — бывшее Степное генерал-губернаторство, Акмолинскую губернию, управляющую большей частью нынешнего Казахстана. Сейчас это несостоявшаяся столица Омской республики, которую никак не могут учредить из-за постоянной смены власти.
Существует немало людей, кому этот город нравится, а кто-то его терпеть не может. Когда я побывал здесь впервые, меня шокировали фасады домов, большинство которых выглядело так, словно их не ремонтировали десятилетиями. Как построили, так и стоят. Но зато в Омске много архитектурной истории. Здесь есть на что посмотреть. Вот только весьма интересная историческая часть находится далековато от вокзала.
В этом месте ветви Транссиба сходятся в одну — исторический Южный ход великой магистрали через Уфу, Челябинск, Курган и казахстанский Петропавловск, и ныне основной Северный ход через Екатеринбург и Тюмень. Железнодорожную магистраль пересекает Иртыш, в этом месте принимающий воды речки Омь, — вот вам и транспортный узел, важнейший территориальный логистический хаб. Благодаря этому обстоятельству город чувствует себя более или менее комфортно даже в эпоху непрерывного кризиса.
Здесь перерабатываются огромные товарные потоки из Китая, Вьетнама, Ирана и Пакистана, идущие с юга и востока, и контрафакт с запада. Промзоны, некогда призванные обеспечивать производственные мощности местной промышленности, сейчас заняты специфической переработкой грузов — переклейкой, перерисовкой и повторной упаковкой. В безликих серых цехах и ангарах дешёвый восточный, азиатский и польский ширпотреб превращается в брендовые итальянские, французские и немецкие товары. На такой фальсификационной работе занято огромное количество людей. Труд этот малооплачиваемый, низкоквалифицированный. Зато практически нет безработицы. Зарплаты семьям едва хватает, чтобы сводить концы с концами, а вот дальше можно крутиться. Крутятся все. Подрабатывают на оптовых и розничных рынках.
Если когда-нибудь западные корпорации перестанут терпеть такое положение дел и скинутся на лоббирование — а это непременно случится, — то с закрытием бизнеса по производству фальсификата огромный сибирский город останется без работы. Потому что никакого серьёзного производства в Омске не осталось, оно совершенно неуместно в политических планах западных же корпораций. Так что проблема перед иностранными кураторами стоит острейшая — как быть, с какой стороны подступиться к решению проблемы? Любой неправильный ход повлечёт за собой социальный взрыв страшной силы. И запалы уже вставлены.
Изредка в вагонах, фурах и на складах попадается белая продукция, но в массе своей всё это серый товар. А вот чёрная «неучтёнка», переливающаяся через государственную границу с помощью многочисленных интернациональных банд, городу не нужна. Не приносит она пользы, не даёт рабочих мест, сразу же разлетаясь по стране. Только поэтому с трансграничной преступностью власти Омска хоть как-то борются.
В Омском остроге сидел Достоевский, изложивший свои впечатления от заключения в книге «Записки из мертвого дома». Здесь все помнят о краткосрочном былом величии, периодически пытаясь его вернуть. Омск, на несколько месяцев названный столицей России во время Гражданской войны, стал тогда ещё и финансовым центром огромной расколотой страны. В этот город эвакуировали из захваченной белогвардейцами Казани значительную часть золотого запаса Российской империи.
Так сложилась судьба этого города, что волей судеб внимание к нему было приковано лишь в 1918 и 1919 годах, но зато это было внимание всего мира. Пожалуй, в это время иностранцев побывало в «белой столице» больше, чем за все время существования Омска, который стал сибирским центром культурной и светской жизни. В модных магазинах товары из Гонконга не переводились.
Осенью 1919 года под напором наступавшей Красной армии колчаковцы покинули город, увозя с собой доставшиеся им несметные сокровища, часть которых бесследно исчезла. Куда пропало золото Колчака? Это вопрос не даёт покоя целым поколениям искателей, и на эту тему существует масса разнообразных, порой необоснованно смелых версий, легенд и мифов. Чаще всего местом захоронения называют тот или иной участок русла Иртыша. Некоторые местные краеведы и мифотворцы выдвигают версии, что часть царского золота, доставшегося Колчаку, припрятана в самом Омске. Возможно, даже где-то в подвалах дома Батюшкина, откуда к реке якобы тянулся подземный ход. Профессиональные специалисты — архивариусы и хранители музеев эти мифы опровергают. Да кто же им поверит? Сами, поди, и хотят отгрести клад в свою сторону... Большинству горожан хочется надеяться, что несколько ящиков с золотом Колчака все же спрятаны где-нибудь в родном городе.
