Теневой меч - Хейли Гай (читать книги без регистрации .TXT) 📗
— Мы на такое не соглашались, Мегген! Мы все здесь завязаны. Пусть каждый возьмет по пять или десять плетей, но если ты возьмешь на себя все, то это будет слишком, — сказал Эппералиант.
— Я сделаю это. Я выдержу порку. Нет смысла наказывать всех. — Он пожал плечами.
— Не глупи, Мегген, ты едва на ногах держишься.
— Это лучше, чем высекут всех нас, — сказал Мегген.
— Это мое решение, Мегген, — ответил Банник.
— Знаю, Кол, но ты сам подумай. И конечно, прости, что так говорю, но, если выпорют всех нас, остальным парагонцам это совсем не понравится. Атраксийцам придется преподать урок.
— Что еще за порка, Мегген? — спросил вдруг Голлф.
— На Парагоне за совместный проступок вроде этого один может понести наказание за всех остальных, — сказал Эппералиант.
— Тогда я его понесу, — сказал Голлф, протолкавшись вперед.
— Ты не парагонец, — заметил Мегген.
— Но я в парагонском полку. Эти правила, они и ко мне относятся, да?
Банник кивнул.
— Тогда меня накажут за всех. Эти люди мои друзья. Они не дали мне умереть. Не будь их там, я бы ушел к Небесному Императору. Будет плохо, если они пострадают из-за меня.
— Не знаю, Голлф… — задумался Банник.
— Слушай! — произнес коротышка. — Я не парагонец, не атраксиец. Я босовар. Людям с Парагона на меня наплевать, люди с Атраксии будут удов… удовл…
— Удовлетворены, Голлф, — сказал Мегген, устало прислонившись головой к решетке.
— Удовлетворены. Это значит довольны, да?
— Будет больно, старина. Ты самый мелкий из нас, — сказал Мегген.
Голлф гордо выпрямился.
— Чтобы стать воином моего народа, меня тридцать четыре раза укусил паукокрыс. Он выделяет яд, что вызывает большую боль на три дня и ужасные видения. — Он посмотрел на Банника. — И что, если меня побьют палкой?
Они переглянулись между собой.
— Он дело говорит, — наконец сказал Эппералиант.
— Это ведь не вас будут бить, сэр, — отозвался Васкиген.
— Знаю, что не меня! — отрезал Эппералиант. Банник раньше никогда не видел его таким подавленным. — Но он все равно прав.
Голлф решительно уставился на Банника.
— Ладно, — согласился Банник. Наконец пришел тюремщик и отпер дверь. — Но я не хочу, чтобы это повторилось снова, вы меня поняли?
Большой палаточный лагерь, окруженный секционными стенами, был разбит на одном из посадочных полей. Экипаж «Чести Кортейна» выстроился на краю кастра принципия под рассветным небом лимонного цвета. В молчании Голлфа провели к раме в центре площади и привязали к ней за запястья. Миротворец с плетью стоял в пяти ярдах за Голлфом. Драчуны-атраксийцы с бледными лицами ожидали своей очереди к раме.
На площади собрались представители из нескольких полков, чтобы стать свидетелями свершаемого правосудия. Ветер доносил звуки из лагеря, но на принципии царило молчание, нарушаемое только хлопаньем ткани палаток. Баннику вспомнилась позавчерашняя сцена в городе, когда сожгли губернаторов Матуа Высшего. В имперском правосудии чувствовалась безжалостная предсказуемость, неважно, какой лоск ему придавали местные традиции.
Полковник Шолана из 42-го полка исполнял обязанности магистрата. Он стоял лицом к востоку, ожидая восхода солнца. Как только первые проблески диска поднялись над стеной, он развернул покрытый печатями пергамент и нарушил тишину чистым голосом:
— Второй заряжающий Голлф Босовар из Седьмой Парагонской роты сверхтяжелых танков получит тридцать пять плетей за свершенные им и его товарищами преступления, а именно: подстрекательство к насилию. Пускай же своей болью он получит прощение Императора для всех нас. Начинайте.
Это было смехотворное обвинение. Банник не сомневался, что его люди поведали ему правду. Но атраксийцы рассказали совершенно другую историю об его экипаже, а показания свидетелей предсказуемо поделились по национальному признаку. Парагонцы поддерживали танковый экипаж, атраксийцы — свою пехоту.
— Басдаково безобразие, — пробормотал он.
Два человека подошли к Голлфу, дали ему выпить из фляги, а затем вставили ему в рот деревянный мундштук.
Шолана кивнул. Миротворец размотал плеть.
— Раз, — крикнул он, с шипением послав плеть в воздух.
С обманчиво легким хлопком она поцеловала обнаженную спину Голлфа. Когда возвратилась назад, на песок брызнула тонкая струйка крови. Морщинки вокруг глаз Голлфа стали единственным проявлением его боли.
— Два, — сказал миротворец.
Плеть запела снова. Голлф уставился прямо перед собой и выплюнул мундштук.
Экипаж «Чести Кортейна» встал по стойке «смирно», мрачно наблюдая за наказанием. Движение рядом с Банником заставило его обернуться. Возле него возник Карлок Шоам.
— Где, во имя Трона, тебя носило, Шоам?
Шоам в ответ пожал плечами. Его униформа была растрепана и увешана неуставными дополнениями, а лицо было измазано маслом. В отличие от остальных, он не воспользовался передышкой в бою, чтобы привести себя в порядок.
— Занимался делами, начальник. Доделывал работу за приятелями. — От него исходил тошнотворный, приторный запах, в котором Банник узнал нитрохимический наркотик.
Банник обвел взглядом собравшихся атраксийцев-пехотинцев. Их преступление сочли более тяжелым, поэтому каждого приговорили к десяти плетям. Однако их заводиле удалось скрыться.
— Атраксиец. Лейтенант Празекс. Жалко, что его не накажут с маленьким Голлфом, — отозвался Шоам. Он говорил очень тихо, едва шевеля губами.
— Ты знаешь, кто затеял драку? — спросил Банник, неотрывно смотря вперед. — Тебя ведь там не было.
— Если человек очень хочет, он может узнать что угодно. Это было несложно.
— Шоам, ты знаешь, где Празекс?
Шоам искоса посмотрел на Банника воспаленными глазами.
— Откуда мне знать?
— Его искали весь день. И не нашли, — ответил Банник.
— И не найдут, ведь такие люди знают, что им светит петля, — сказал Шоам. — Какая жалость. Когда он полез к моему экипажу, он полез ко мне. Я мог сделать с ним такое, что он бы пожалел, что вообще на свет родился. Эти атраксийцы такие высокомерные. Они говорят, что все они одинаковы, и поэтому думают, будто лучше остальных. Какая ирония. Когда ты в грязи и крови, ты не лучше любого савларца.
— Что ты с ним сделал?
— А почему ты интересуешься? Ты меня в чем-то обвиняешь? Убийство — это тяжелое преступление. За него полагается смертный приговор, разве нет?
— Они будут искать убийцу, — заметил Банник.
— Будут. И не найдут. Это же зона военных действий.
— Ты мог найти его, — сказал Банник.
— Может быть. Как я сказал, если очень захотеть, можно найти все, что угодно.
— Ты убил его?
Шоам уставился на Голлфа.
— Я не потерплю убийства! — прошипел Банник.
— Все мы убийцы. Только не говори, что ты не такой, начальник. Только не говори, что в жизни никого не убивал.
Челюсть Банника напряглась.
— Двадцать шесть! — крикнул миротворец.
Плеть зашипела в воздухе. С розовой кожи Голлфа сочились пот и кровь, однако он не издавал ни звука.
— Но некоторые убийцы становятся героями, — произнес Шоам. — Наибольшая честь для таких людей, а, командир? Лучше стоять за ними и слушаться их. Никогда же не знаешь, когда может пригодиться их помощь.
Банник не ответил, и они оба стояли в молчании, пока на спину Голлфа не обрушился последний удар.
— Наказание завершено. Экипаж «Чести Кортейна» выплатил долг. — Шолана махнул рукой.
К Голлфу подбежали люди и отвязали запястья. Шоам оставался рядом с Банником, наблюдая за происходящим мертвыми, красными глазами. Голлф сделал шаг и пошатнулся. Семь пар рук осторожно подхватили его. Мегген и Васкиген взяли его под руки. Остальные дали ему воду, промыли раны и приготовили бинты. Волоча между собой осевшего Голлфа, они двинулись прочь с площади.
— Позовите медика! — бросил Мегген.
Эппералиант кинулся к палаткам хирургов.
Шоам лениво отдал честь Баннику и вразвалку направился следом за ними.
