Н 5 (СИ) - Михайлов Руслан Алексеевич "Дем Михайлов" (читать онлайн полную книгу .txt) 📗
Ну да, ну да… а что насчет памяти? Не стерта?
Стерта. У всех. Видать таково веление Матери-Скалы позаботившейся, чтобы сыроеды не помнили былой горестной жизни. Да и затем помнить темное прошлое? Лучше жить светлым настоящим.
А с чего взяли что прошлое было темным?
А как иначе? Было бы светлым – кто бы его стирал из памяти людской?
Ясно. Память стерта, руки и ноги свои от рождения, взамен умерших изредка появляются новоприбывшие дети. Понятно. А чем живете? Откуда шкуры понятно. А инструменты?
Торговые автоматы Матери всегда полны! И каждый сыроед может в любой момент купить все необходимое на святые баллы сэоб.
Как-как? Какие баллы?
СЭОБ.
И что это?
Мне пояснили охотно – это единственная здешняя валюта, что каждый день начисляется на внутренний золотой счет каждого сыроеда.
Золотой счет?
Ну да. Как захотел – глянул на него, посчитал сколько монеток сэоб накопилось. Выглядит как желтого цвета куцая строчка перед глазами:
Баллы С.Э.О.Б.: 15
И что за сэоб? Знаете?
На это ответить нетрудно. СЭОБ – баллы соответствия этническому образу бытия.
Что за хрень?
Не хрень, а сэоб! Святые монеты доброй Матери. И платят их за правильную жизнь. Жизнь сыроеда. Ведь сыроед что делать должен? Правильно. Рыбу гарпунить и ловить прибрежными сетями, на песцов охотиться, съедобные травы и ягоды тундры собирать, олешков пасти, шкуры выделывать, яранги ставить и разбирать, сказки у костров рассказывать, вкусное свежее мясо в булькающем кипятке варить, веселые песни петь. Вот настоящая самобытная жизнь сыроедов. За нее и платят монеты сэоб.
Ла-а-адно… Кочевка? Куда кочуете, этнос семнадцать? И зачем?
Как зачем? Хотя вы здесь чужие и пока многого не знаете. Кочевка необходима – олешки прожорливы, весь ягель вокруг быстро подъедают. Оттого надо всем племенем собираться, яранги разбирать, на нарты грузить и отправляться в место побогаче.
Услышав это, я встал и ненадолго покинул ярангку. Прошелся вокруг стойбища, заодно проведав бойцов и гниду. Огляделся. Вернулся в ярангу и уверенно заявил – что-то вы темните, сыроеды. Тут остров припертый к стене. Куда кочуете нахрен?! На дно морское?
Мои слова сыроедов огорчили. Но в тупик не поставили. Один из разговорчивых стариков хрипло посмеялся и, закурив трубку, спокойно пыхнул в мою сторону дымом вперемешку с пояснением – кочевка сегодня. Сам и увидишь. Начало когда? Хочешь сейчас и начнем?
Хочу!
Так сходи к вождю Гырголу. Тут все от его слова зависит. Как он скажет – так и начнем. Не слабо?
Мне?
Сцапав кусок мяса, хлебнув солоноватого бульона, я снова покинул шатер и в сопровождении доброго десятка островитян быстро отыскал сидящего на вытертой шкуре седого вождя, занятого выстукиванием мозгов из оленьих костей. Тут-то, в начале беседы, я и узнал тот голос, что требовал бросить нас обратно в стальную яму или же оттащить под ветви Доброй Лиственницы в Смертном Лесу. Тут-то ко мне и вернулась ревущая яростная ненависть, что кипела в душе от самого моего рождения в дерьмовом мире и немного поутихла при виде пасторальной островной жизни сыроедов. Не притронувшись к старику и пальцем, я повернулся к «рядовым» и уточнил про объятия Лиственницы. Выслушав, окончательно поняв функцию, заодно узнав про Добровольную Смерть, я кивком поблагодарил рассказчиков и буднично пообещал убить старого вождя к завтрашнему полудню. Если не хочет умереть в боли – пусть уходит в Смертный Лес и заползает под колючие ветви дерева убийцы. И что там насчет кочевки? Не пор ли начать?
Охреневший от моей угрозы вождь не сразу собрался с мыслями. Махнул безвольно рукой – начинайте мол. И, растеряв всю важность, жалобно заглянул в глаза стоящих вокруг членов племени – защитите ведь любимого вождя? Ответа он не получил. Островитяне ушли к ярангам. Я потопал следом, не оглянувшись на получившего приговор старика.
Меня, как больного, усадили на небольшой пригорок. Вскоре рядом оказались остальные бойцы. И гнида с трещиной на заднице – что разошлась аж до затылка. Хлебая чай и бульон, греясь под накинутыми шкурами, мы тихо разговаривали и во все глаза наблюдали за действиями сыроедов. А те не медлили, явно стараясь начать кочевку как можно скорее.
Быстро и споро с яранг сняли шкуры, свернули, уложили на землю. Следом разобрали каркас шатров и разместили его на подтащенных санях. Сверху уложили шкуры. Стянули все веревками. На другие сани уложили пожитки, усадили пару совсем уж седых и щуплых стариков. Следом мужчины отправились к центру острова и живо пригнали оттуда всех оленей. Я уж думал – запрягать будут. И в тысячный раз задался мыслей – куда сука кочевать?! Остров! Может я все еще брежу?!
Оленей пригнали. Неожиданно зазвучала громкая и веселая, если не сказать жизнеутверждающая песня, к которое присоединилось все племя. Едва слышно послышался вой донесшийся от Смертного Леса. Песня зазвучала веселей. Гыргол торжественно махнул рукой – тронулись! Но никто никуда не пошел. Хотя все сыроеды дружно зашагали – на месте, вглядываясь при этом вдаль.
Мотали башками олени, лениво бродя по снесенному стойбищу. Привстав, я изумленно смотрел на центр острова – на жалкие остатки съеденных трав и мха. И смотрел по очень простой причине – земля крутилась! Твердь земная разделилась на десятки прямоугольных кусков, что попросту провернулись вокруг оси и снова сошлись. В центре острова появился огромный участок нетронутой цветущей тундры, от чьего разноцветье радовался и страдал одновременно привыкший к серой стали мира взор. Снова послышался хриплый короткий вой. И тут же зазвучали над стойбищем радостные и вроде как даже усталые после «долгой» дороги голоса: Добрались! Пришли! Вот тут и остановимся! Кочевка удалась. Славное место!
Охренеть…
Охренеть…
Я снова и снова повторял это простое душевное слово, глядя, как оленей гонят к богатому пищей участку тундры, как туда же идут женщины торопящиеся собрать ягоды и травы, как мужчины, устало и показушно разминая онемевшие после кочевки ноги, опять стаскивают с нарт стариков и шкуры, начинают возводить каркас шатров, ставя яранги на том же самом сраном месте!
Вот и вся кочевка…
Охренеть…
Глядя на улыбающиеся лица, на нарочитые позы, на богатую меховую этническую одежду, на то, как что-то бормоча «разводят» сами собой снова вспыхнувшие костерки.
Большое и хорошо поставленное театральное представление с названием «Кочевка сыроедов» – вот что тут только что было, мать его. Никто никуда не кочевал.
И находись я, например не здесь, среди участников гребаной клоунады, а сидя перед экраном, показывающим вот это все… что бы это было? А что тут думать. Наверняка там имелось бы конкретное название: «Обычаи и быт этноса сыроедов». С плывущими по низу экрана поясняющими субтитрами – вот сыроеды кочуют, вот режут олешков, вот строят яранги, а вот и поют… Еще бы и хорошо поставленный голос диктора звучал: «Культура сыроедов насчитывает уже тысячелетия. Она сложилась в условиях скудной и суровой природы Севера, где каждый день был посвящен выживанию. Сыроеды сумели приспособиться к жизни там, где до них не жил никто… и прочее бла-бла-бла»…
Сука…
Весь этот остров – музейный экспонат.
Живой музейный экспонат.
Вот куда мы выползли из стального мира – прямо в музейную витрину, оказавшись внутри игрушечной театральной постановки.
Монеты сэоб.
Теперь понятно почему здешняя валюта называется так длинно и своеобразно.
Баллы соответствия этническому образу бытия. Пой, танцуй, гоняй оленей, трахайся в яранге, собирай ягоды, уходи на Добровольную Смерть в Смертный Лес, снова трахайся в яранге, лови рыбу, жри рыбу, выколачивай мозг из костей, трахайся в яранге… и на твой золотой счет будут регулярно падать звякающие монетки сэоб.
Вот дерьмо…
Это какое-то сраное реалити-шоу…
Но раз есть шоу – кто-то должен и смотреть его? Должны быть и зрители, что, сидя на удобных диванах перед огромными экранами почесывают волосатые пуза, смотрят на улыбчивых сыроедов и лениво думают – вот ведь гребаные тупые дикари, хотя вон та стройная раскосая девчонка вполне ничего, а посмотреть бы еще не только на то, как она расчесывает темные волосы сидя у костра, но и на то как она обнаженная прыгает вон на том мускулистом бугае…. Нет ли ночного платного просмотра по тройному тарифу? И рука зрителя начинает сильнее мять волосатое пузо нависшее над растянутыми трениками…
