Экстремальные услуги - Мзареулов Константин (бесплатные серии книг txt) 📗
Все мы, участники Конгресса, изучаем ЧД – черные дыры. Изучаем разными методами, с разных точек зрения и вдобавок – на основе множества принципиально разных моделей. Последнее обстоятельство представляется мне самым трагичным: поскольку до сих пор не создана вразумительная концепция ЧД, и астрофизики, принадлежащие к разным школам, зачастую не понимают друг друга.
Я задерживаюсь около большого, на два десятка страниц, доклада. Среди авторов – Роберт Митрофанов-Брайзер. Когда-то мы с ним работали в окрестностях Сириуса. Работа любопытная: за сухим академическим названием скрывается идея, которая всегда привлекала меня. Если удастся решить эту задачу, наши звездолеты научатся прыгать сквозь пространство где угодно, а не только через тоннели между парами ЧД. Уже сотню с лишним лет проблема Нижняка – Циммера – Вуанга не поддается натиску человеческой логики. Порой мне кажется, что тут нужна логика нечеловеческая.
– Ностальгия замучила?
Неторопливо повернув голову к источнику насмешливого голоса, утыкаюсь взглядом в благообразную эспаньолку, тронутую легкой проседью. Надо же, легок на помине! Сам Митрофанов-Брайзер, живой классик «евразийской» школы, снизошел до разговора с ренегатом. Хотя, конечно, в прежние времена Робби был хорошим парнем.
– Приветствую вас, Роберт Тимофеевич.
Он морщится.
– Давай без этикетов, а то меня затошнит – Робби с интересом поглядывает на Ольду. – Нравится?
– Еще бы! – Я не стал скрывать очевидного. – Роскошная женщина.
Ольда фыркает. Робби снова кривится и машет на меня рукой.
– Ты в своем репертуаре. Мог бы понять, что я спрашивал о докладе, на который ты пялился битых четверть часа.
Еще раз посмотрев на голограммы, я ворчливо сообщаю:
– Мне нравятся тема и постановка задачи, но не решение. Сложность математического аппарата – верный признак, что в теории что-то неблагополучно. Очевидно, неверны исходные постулаты, на фундаменте которых мы тщимся построить модель Вспомни птолемеевские эпициклы, которые на протяжении веков становились все сложнее. А потом появились Ньютон и Кеплер, написавшие очень простые, но все объясняющие формулы.
Ну вот. Не хотел конфликтов, а все равно коснулись болезненной темы. Ольда возмущенно шипит:
– Роберт Тимофеевич, Агасфер не желает признать, какого прогресса мы достигли, научившись получать стабильные решения!
Живой классик отмалчивается, предоставляя мне возможность высказаться. Ну, как знаете, коллеги. Я этого не хотел…
– И в каких пределах действительны эти решения? – осведомляюсь я, стараясь, чтобы в моем голосе не было ни намека на язвительность. – Уразумейте наконец: стабильность – математическая абстракция. Реально речь может идти лишь о квазистабильности. Публикуя такие результаты, вы обманываете прикладников, которые попытаются применить эти формулы на практике и подвергнут себя ненужному риску…
Несколько следующих минут звучат выкрики, перенасыщенные специальной терминологией. Наши вопли привлекают нездоровое внимание зала, но в конце концов мы с Ольдой замолкаем, исчерпав нормативную лексику, а Митрофанов-Брайзер примирительно замечает:
– Мадемуазель, должен признать, что наш друг в чем-то прав. Просто он всегда был максималистом. Пойми, Витольдыч, стабильные решения – максимум того, на что способна современная математика… – Он грустно усмехается. – А вообще-то жаль, что ты бросил науку.
– Как видишь, не совсем бросил. Даже доклад привез. У Робби расширились зрачки, словно он приятно удивлен. Спрашивает настороженно:
– Продолжаешь искать динамическое решение? Есть продвижение?
– Нет, увы… – Я развожу руками. – Чисто прикладные работы. Кстати, доказывающие, как опасно применять на практике стабильные решения…
Я замолкаю и прислушиваюсь. Через открытые окна и распахнутую дверь ближайшей аудитории просочились знакомые звуки. На улице стреляют из бластеров. Причем стреляют интенсивно и где-то поблизости. Слышатся крики, топот множества ног, хлопки парализующих гранат.
В таких ситуациях я не привык раздумывать. Особенно если на бицепс давит кобура. Подбежав к окну, я выглядываю наружу, но все уже кончилось. Внизу, возле стоянки аэромобилей, толпятся бойцы спецназа, одетые в броню с надписью «Тайная полиция» на спине. Несколько человек в штатском экспансивно общаются, размахивая верхними конечностями. Кого-то проворно упаковывают в пластиковые мешки, и вскоре кавалькада аэро с государственными номерами взмывает в воздух. На стоянке остались только два пятна свежей крови и десяток ошарашенных очевидцев.
Обычное дело. Тай-по не сумела взять кого-то живьем. Печально. Такие житейские истории временами случаются на любой планете Единых Миров. Держава, желающая существовать долго и спокойно, должна заботиться о собственной безопасности. Поэтому спецслужбы методично избавляют Империю от генетического мусора. Мы к этому привыкли, так что даже перестали обращать внимание, когда кто-нибудь пропадает, мелькнув напоследок в судебных хрониках.
– Что там случилось? – спрашивает, подходя сзади, Ольда.
Отвечаю беспечным тоном:
– Несколько аэро залпом взлетели. Красивое зрелище.
Возвращаясь в коридор, я мысленно ругнул себя за несдержанность. Куда, спрашивается, полез, дурень старый? Хорошо, пушку не вытащил. Было бы весело схлопотать заряд от снайпера, который мог принять меня за пособника тех, кого брали.
Робби я застаю стоящим возле моего стенда. Классик со снисходительной миной разглядывает результаты наблюдений, собранные за многие годы дыролазных погружений. Спору нет, обе темы не слишком грандиозны: «Особенности долгопериодических пульсаций ЧД 2-го типа» и «Внешняя локация массивных тел, движущихся по ЧД-каналам». Минимум математики и максимум голых фактов.
– Ты будешь смеяться, но мне понравилось, – неожиданно сообщает Митрофанов-Брайзер. – Во всяком случае, от твоей работы есть практическая польза.
– Сам знаю, – фыркаю я. – Только меня это не слишком греет. Хотелось большего.
– Помню, – кивает он.
Мы с Ольдой познакомились в день приезда, когда вселялись в смежные номера гостиницы. И вот уже четвертую ночь проводим то в ее апартаментах, то в моих. Регулярная смена обстановки поддерживает новизну ощущений. Благополучно пережив некоторое количество мимолетных романов, я пришел к твердому убеждению: если нет глубокого чувства, которое посещает нас непристойно редко, главное в таких отношениях – не допускать однообразия
Только вот, несмотря на все мои старания, Ольда занимается любовью невероятно нервно, словно обременена тяжелейшими проблемами. Или слишком неопытна в этом деле. Ни в то, ни в другое не верится, и наша связь начинает пробуксовывать на холостых оборотах. К счастью, завтра мы разлетимся по своим планетам, чтобы никогда больше не встретиться. В освоенной человеком части нашей Галактики разбросано не меньше семидесяти миллиардов homo sapiens, из которых около десяти миллиардов составляют женщины подходящего возраста Кто знает, какой окажется следующая…
Мы лежим, расслабившись, и матрас неназойливо переключается в режим массажа. Ольда молчит, и это даже к лучшему – разговаривать не хочется.
Протянув руку, беру с тумбочки пульт, включаю телевизор и, прогулявшись по каналам, останавливаюсь на непрерывной ленте сообщений «Вести Галактики». Голограмма заставки превращается в сидящих за необъятным столом дикторов. Белый мужчина и темнокожая женщина, меняя мимику в зависимости от содержания текстов, зачитывают новости, поступившие с сотен планет, населенных четырьмя расами, разбитыми на полторы дюжины государств. На заднем плане мелькает видеоряд – кадры, заснятые операторами бесчисленного множества информационных агентств
– Тебе это интересно? – удивленно спрашивает Ольда.
