Чистильщик - Щепетнов Евгений (читать хорошую книгу .txt) 📗
Впрочем, «в те времена далекие, теперь почти былинные», деньги значили еще не все. Главное – связи, деньги уже потом. Нет связей – лишишься и денег, а то и самой жизни, пущенной под колеса тяжелой ржавой машины под названием «Система». Несколько проверок на базе, совет не рыпаться – и заявление по поводу избиения сына рассосалось само собой.
Сейчас, скорее всего, так бы уже не вышло, сейчас во главе угла деньги, а тогда борьба с нетрудовыми доходами и корпоративная солидарность ментов не были пустым звуком и придумкой досужих журналистов. Дело заглохло. И после этой моей показательной экзекуции меня обходили стороной даже старшеклассники.
Вот тогда, во время этой драки, вернее сказать – избиения, я впервые УВИДЕЛ.
Это было слабое зеленое свечение – оно шло от двоих, от того мальчишки, которого я ударил первым, и от заказчика нападения. Слабое, едва заметное, но все-таки вполне себе ясное и различимое.
А еще было очень странное ощущение – когда я бил этих двух, у меня будто бы прибавилось сил! Голова стала ясной, звонкой, тело работало как хорошо смазанный механизм! Мышцы едва не звенели от переполнявшей их энергии!
А еще… я наслаждался! Наслаждался избиением, наслаждался «процессом»! И это наслаждение похоже… нет, тогда я не знал, на что это похоже. Узнал гораздо позже. Гораздо. Мне едва исполнилось девять лет, и ни о каких оргазмах я тогда и не помышлял. Даже не догадывался, что существуют такие… понимаешь ли… процессы в организме человека. Интернета в то время не было, так что половое просвещение нашего «мелкого народца» происходило естественным образом, с помощью картинок, рассказов старших товарищей-брехунов да глупых похабных анекдотов, о которых люди предпочитают не помнить, когда становятся совсем уже взрослыми.
Мне просвещаться особо-то было и негде. И некогда. Со сверстниками в школе я не дружил, вся моя жизнь была в спортзале – тренировки, парная-баня по средам и субботам, дорога домой, ужин, уроки, сон, школа, и так по кругу.
Честно сказать, другой жизни я не представлял, да и не хотел. Ну а половое просвещение на уровне подворотни получить в секции было практически нельзя – Петрович строго следил за поведением своих воспитанников и – если что – мог влепить и подзатыльник. А рука у него была тяжелая, кирпич ломал! Это уже потом, на сборах, на соревнованиях, живя в одной комнате с соратниками, наслушался всякого… но тогда ничего подобного не было.
История с нападением закончилась, но я вспоминал и вспоминал то состояние, которое возникло у меня во время драки, и зеленое свечение, о котором я, глупый мальчишка, тут же доложил своей любимой маме.
Как и следовало ожидать – мама, как поступили бы все мамы на ее месте, всполошилась и потащила меня по врачам. Последним из них был психиатр – старая толстая тетка, которую мама звала Мариванна.
Врачи, само собой, ничего у меня не нашли, кроме патологически безупречного здоровья (так сказал мамин знакомый, доктор медицины, профессор) и могучей мускулатуры, достойной взрослого парня (и это выдал профессор). Я и сам не заметил, как за год постоянных тренировок развился, подрос, даже ходить стал иначе – выпятив вперед грудь, плавно, с достоинством. (Это мама сказала, искренне радуясь, что ее идея выросла в хорошее дело.)
А вот Мариванна докопалась до меня по полной. Дурацкие тесты, которые я прошел не задумываясь, чем ее удивил и даже потряс (это потом я узнал, что старая карга подсунула мне тесты для претендентов на работу в милиции), и больше часа терзала меня вопросами, на которые я отвечал спокойно, без эмоций, совершенно доброжелательно, чем потряс ее еще больше. Она так и сказала маме – любой другой мальчишка на моем месте к концу беседы уже трясся бы от злости или изнывал от скуки. Я же вел себя так, будто такие обследования совершенно рутинное дело, и я прохожу их каждый день, дважды в день – до обеда и после обеда.
Кстати сказать – я тогда так и не понял, чего она разволновалась. Я-то совершенно не волновался! Меня все это даже забавляло! Напоминало игру, в которой один задает вопросы, пытаясь вычислить лжеца, а другой старается солгать как можно увереннее, так, чтобы допрашивающий не смог тебя поймать на лжи.
Честно сказать, эти глупые тесты на самом-то деле были составлены для людей не очень великого умственного развития – например, я легко разделил их на три части – первая группа касалась моего физического здоровья, где каждый вопрос дублировался трижды, разными словами. Психического здоровья. (Тут я немало повеселился! «Слышите ли вы голоса, которые никто не слышит?») Ну и вопросы, которые одновременно отвечали и за моральный облик, и просто показывали, вру я или нет, склонен ли ко лжи или нет.
Например, такой вопрос: «Можете ли вы взять товар в магазине «по блату», без очереди?» Попробуй на него ответить – «Нет!» Тут же попадешь в разряд лжецов. Вся наша Система состоит из «по блату», и даже девятилетка, пусть и со способностями вундеркинда (как сказала Мариванна), прекрасно все это дело понимал.
Ну, дальше пошли новомодные тесты на ай-кью (Мариванна притащила их из каких-то зарубежных журналов), головоломки и все такое прочее. Я решил их довольно быстро и без проблем.
И вот когда дело дошло до зеленого свечения, с точки зрения Мариванны, я уже был готов рассказать все, что угодно, лишь бы вырваться из пухлых ручек маститого профессора. (Да, она тоже была профессором – мама стреляла только из крупного калибра.) Легонько, наводящими, осторожными вопросами Мариванна пыталась влезть мне в мозг, выудить из него рыбку информации, но я не дал ей никакой возможности этого сделать.
Зеленое свечение? Да это я так… показалось. От волнения.
Здоровья прибавилось из-за того, что я побил хулиганов? Ну а то же! Любой, кто победит врага, будет радоваться, и здоровья у него точно будет больше! Ведь так же?
Но последнее, что добило потрясенного психиатра, – это то обстоятельство, что мой мозг категорически отказался впадать в гипноз. Мариванна бубнила свои усыпительные мантры, болтала перед моими глазами невесть откуда взявшимися у нее серебряными часами на длинной цепочке – никакого эффекта. Я не желал засыпать. Как насмешка над всей отечественной и зарубежной психиатрией.
Когда мы с мамой вышли из психиатрической лечебницы на освещенную солнцем улицу, я облегченно вздохнул – мне совсем и никак не нравилась перспектива остаться в психушке под «наблюдением опытных врачей», как советовала сделать светоч современной психиатрии, доктор наук и профессор, в миру – Мария Иванова Кольцова. Уж больно ей хотелось понаблюдать за странным ребенком в благоприятных лабораторных условиях, провести ряд опытов, а потом написать научный труд – ничуть по большому счету не заботясь о том, как скажется на психике девятилетнего мальчишки отрыв от привычного окружения и перенос во враждебную ему среду.
Ученые, они сродни наркоманам, готовы на все ради очередной дозы того, что им хочется больше всего на свете. Наркам – наркота, ученым – знания. Только вот ни я, ни моя мама не собирались приносить мое тело в жертву на алтарь научного прогресса. Обойдутся, большеголовые! Перебьются.
Мама молчала, я молчал, и больше тема зеленого свечения никогда не поднималась в нашей семье.
Вот только я эту тему не забыл. Ощущение радости, счастья, наслаждения – каждый, кто хоть раз испытал, попробовал нечто подобное, – уже никогда не забудет и… захочет все это повторить!
Но повторить удалось только через пять лет, когда мне исполнилось четырнадцать.
Все эти годы я прилежно учился – что не составляло абсолютно никакого труда. Вдруг выяснилось, что я обладаю абсолютной памятью, то есть достаточно мне прочитать текст только один раз, и запомню его на всю свою жизнь. И не важно, что это за текст – я могу повторить его слово в слово, запятую в запятую. И потому – учиться мне было легко и приятно.
Особенно из-за того, что по большому счету в школе я бывал не так уж и часто. Тренировки занимали все мое свободное время, а выезды на сборы, на соревнования – и все не свободное. Бесконечные справки от общества «Динамо», которые я таскал в школу, чтобы оправдать многонедельное отсутствие на занятиях, ничуть не добавляли мне любви ни учителей, которых раздражал мой эдакий слишком вольный образ жизни, ни одноклассников – по той же причине, а еще потому, что при всей этой вольности экзамены я сдавал на «отлично». Память есть память. Ну что поделаешь, если мой интеллект выше на несколько порядков, чем у сверстников?
