Карельский блицкриг (СИ) - Белогорский Евгений Александрович "vlpan" (электронную книгу бесплатно без регистрации TXT) 📗
- Имеете ли возможность читать советские газеты?
- Да - прозвучал ответ, и юрист поставил на листке очередную галочку.
- Регулярно ли проводится у вас санитарная обработка?
- Да.
- Хорошо - сдержанно произнес юрист и буднично перекинул страницу блокнота. Он был большой, с круглыми скобками вверху и страницы можно было перелистывать одну за другой.
- Есть ли у вас жалобы на состояния своего здоровья? Оказывается ли вам медицинская помощь? - задал свой очередной вопрос проверяющий, и в этот момент комдив увидел надпись карандашом, сделанную с тыльной части перевернутой страницы. Перекинутая юристом, она оказалась точно перед его глазами и Рокоссовский, не мог её не прочесть.
Короткая, всего в несколько строк, она содержала крайне важные для него сведения.
"Дело комкора Рокоссовского - тухлое. Все давшие против него показания мертвы, а новых материалов нет". Таково было резюме, изучившего дело комдива военюриста, записанное в черновом варианте на странице блокнота.
Едва комдив прочитал эти слова, как сердце его застучало в бешеном темпе. Он с удивлением поднял глаза на юриста, но тот даже не посмотрел в его сторону.
- И последний вопрос. Есть ли пожелания в адрес администрации тюрьмы?
- Нет - чисто механически произнес комдив, усилено переваривая открывшуюся ему правду.
- У меня все - закрыл блокнот военюрист и вопросительно посмотрел на Громогласова, который тут же дал команду увести арестованного.
Кем он был этот военюрист, знакомым которого комдив так и не смог вспомнить или просто хорошим человеком, которого бывшие сослуживцы попросили помочь арестованному Рокоссовскому, так и осталось неизвестно. Некоторое время Константин Константинович опасался, что все это хорошо подстроенная чекистами провокация, но чем больше он думал, тем сильнее он убеждался в обратном.
О том, что написал юрист, он и сам догадывался выстраивая логическую цепочку. Но одно дело предполагать и совсем другое, получить подтверждение своим догадкам, пусть и столь необычным способом.
Брошенным судьбой кругом следовало воспользоваться и, вернувшись к себе в камеру, он принялся выстраивать тактику своего освобождения.
На очередном допросе, комдив сказал, что готов к сотрудничеству со следствием, но только после очной ставки, с теми, кто дал на него показания. К подобному повороту следователь оказался не готов. Как он не напирал, не уговаривал Рокоссовского хорошо подумать, тот твердо стоял на своем.
Да, дам признательные показания, которые вы так хотите получить, но на очной ставке. Представьте мне хоть одного человека, пусть скажет мне это в глаза, и я соглашусь.
Вновь назначенного следователя поджимали сроки пересмотра, нового он ничего не смог найти на комдива и дело, было закрыто. В средине апреля специальная комиссия своим решением полностью оправдала командира корпуса Рокоссовского К.К.
В пригожий апрельский день Константин Константинович вышел из тюремных ворот полный счастья и надежд, но очень скоро вернулся туда вновь, причем по собственной воле.
Трагичный курьез заключался в том, что у комдива не было ни копейки денег, а тюремный писарь, оформлявший ему документы на освобождение, неправильно выписал ему проездные документы до Пскова, последнего места службы Рокоссовского.
Как не пытался он убедить кассира воинской кассы Балтийского вокзала выдать ему билет до Пскова, все было бесполезно.
- У вас, гражданин военный литера неправильно заполнена. Поэтому я не могу выдать вам проездной документ - склочным голосом говорила кассирша, худому, одетому в большую по размеру шинель комдиву.
- И что же мне делать? Я только что освободился, у меня денег нет - попытался пробудить у неё чувство доброты и сострадания к чужому горю Рокоссовский, но тетка была непреклонной.
- Знаете, что гражданин, идите вы к себе в тюрьму. Они вас неправильно выпустили, вот пусть и исправляют свои ошибки - фраза была насквозь гадкой и мерзкой, но бедному комдиву ничего не оставалось, как последовать совету кассирши.
Где "зайцем", где под неодобрительный взгляд кондуктора, прицепившись "колбасой", он на трамвае доехал до "Крестов" и стал настойчиво просить дежурного пустить его в тюрьму.
- Поймите, канцелярия уже закрыта, а мне ночевать негде. Пустите, товарищ сержант, я как раз к вечерней раздаче я успеваю - просил комдив дежурного на тюремной проходной и после долгого раздумья, тот согласился. Согласился не из жалости к вчерашнему арестованному, чего их брата жалеть, замерзнет, не велика потеря. А из кастовой солидарности к своим канцеляристам, совершившим эту досадную ошибку при оформлении документов за которую может получить нагоняй от начальства.
- Ладно, проходи. Никифоров, определи его в шестую камеру, до утра - сержант открыл калитку и "Кресты" нехотя приняли в свои объятия будущего маршала Советского Союза.
Трудно сказать, что испытывал он в этот момент, но миске теплой пшенной каши и кружке горячего чая, он был рад как никогда в жизни. Равно, как и месту на деревянных нарах, на которых, наконец, можно вытянуться, во весь рост, и дать отдых гудящим от непривычки ногам.
Ночь пролетела в одно мгновение, а утром, комдива охватил страх. А вдруг дежурный позабыл отдать его документы на исправление или ещё хуже потерял их. Как же тогда выйти из "Крестов"? Эти простые, но далеко не смешные вопросы для просидевшего полтора года в тюрьме, терзали с нарастающей силой комдива, едва только он открыл глаза.
Сердце наполнялось неприятным предчувствием, но все обошлось. На этот раз чекистская машина сработала без всяких сбоев и к полудню дверь камеры открылась, и дежурный надзиратель громко произнес: - Рокоссовский, с вещами на выход!
Потом был вокзал, поезд на Псков и полные изумления глаза бывших сослуживцев, считавшие комдива давно расстрелянным.
Было возвращение звания и орденов, восстановление в партии и должности. Был приказ по наркомату обороны об отправке в отпуск с одновременным предоставлением комдиву Рокоссовскому, путевки в южный санаторий вместе с семьей для поправки здоровья.
Все это было, а пока получив документы на освобождение, он покинул "Кресты" с твердым намерением больше туда не возвращаться.
- Лучше сразу застрелиться, чем вновь пройти все эти круги ада - твердо решил для себя комдив, делая первые шаги свободного и честного советского человека. - Больше я им в руки живым не дамся.
Примерно также думали и сотни других военных, которым в этот год посчастливилось восстановить свое честное имя и вернуться в ряды РККА. Страшная страница чисток связанных с наркомом Ежовым была перевернута и начиналась новая.
Там не было массовых репрессий, но на всех парах приближалась новая Большая европейская война. О невозможности, начала которой так много говорили на каждом европейском углу и чью громкую грозную поступь в Испании и Чехословакии, было невозможно не услышать.
Глава I. Вальс тридцать девятого года.
Лето 1939 года, а особенно его август месяц был особенно жарким, как для Европы, так и для всего остального мира. С конца мая месяца гремел выстрелами и орудийными разрывами Дальний Восток. В районе реки Халхин-Гол японские милитаристы пробовали на прочность советско-монгольский военный союз.
Прошлогодний пограничный конфликт в районе озера Хасан вскрыл наличие больших проблем в Особом Дальневосточном округе. Краснознаменная и легендарная Дальневосточная армия под командованием товарища Блюхера, оказалась не готова к современной войне. Герои Спасска и Волочаевки не смогли не только быстро и достойно дать врагу отпор на границе, как того предписывала советская военная доктрина, но даже не смогли обозначить свое присутствие в её районе.
