Наёмный самоубийца, или Суд над победителем (СИ) - Логинов Геннадий (читать полностью книгу без регистрации TXT) 📗
Он не мог сказать наверняка, сколько времени миновало со шторма; разве что свежепойманные рыбы, которые не только не успели протухнуть, но ещё и подавали признаки жизни, ясно свидетельствовали о том, что событие имело место недавно. Пуча глаза, они беззвучно открывали свои рты и подпрыгивали, содрогаясь в конвульсиях. Но, несмотря на имевшиеся на его борту забойные колотушки для крупной рыбы, корабль был бессилен прервать их мучения.
Страшнее всего было другое: во всём корабле не наблюдалось ни капитана, ни других рыбаков. При этом судовой журнал, лоция, навигационные приборы и личные вещи оставались на своих местах, на кухонной плите выкипал капитанский кофе, никаких следов паники и спешного бегства не наблюдалось. Смыло всех за борт? Мало того, что в это слабо могло вериться, этому противоречили рыбы, сети, бочки и прочие снасти, которые при таких условиях снесло бы в первую очередь.
Вопросы множились, ответы не появлялись. Всю жизнь «Надёжный» знал, что будет происходить в ближайшее время; и то, нравилось ему это или нет, было другим вопросом. Он знал, когда приходило время отправляться с мужиками на рыбную ловлю, знал, когда пора с неё возвращаться, но теперь — он впервые не представлял, как быть и что делать.
Пребывая в шоке и растерянности, осмотрев каждый свой уголок, он медленно раскачивался на волнах, оценивая обстоятельства и перспективы. Итак, экипаж, включая капитана, пропал. Это факт. Как, почему и куда — вопрос другой. Корабль в открытом море считается собственностью до тех пор, пока на борту остаётся, по меньшей мере, один член экипажа. В противном случае права на него может заявить первый, кто ступит на борт. Естественно, будут проводить поиски, летать над морем на вертушке, подключат береговую охрану, службу спасения; но к тому моменту, как кто-то хватится, пройдёт уже достаточно времени. А человеческое тело остывает довольно быстро даже в тёплой тропической воде. Ни надувные лодки, ни что-либо подобное на воду не спускали.
Большинство кораблей, возможно, восприняли бы подобные известия спокойно, даже, можно сказать, — с равнодушным безразличием. Большинство, но только не этот. И если иное судно просто и без энтузиазма дожидалось бы дальнейшего развития событий с эмоциями голема (имея возможность, но не имея причин и желания совершать какие-либо действия), то в этот раз «Надёжный» решил проявить инициативу.
Подобные действия требовали от него полнейшей сосредоточенности на пределе возможного и таили в себе немалый риск. Иногда случалось так, что тот или иной предмет, который люди привыкли считать неодушевлённым, начинал показывать характер, будучи не пассивным созерцателем происходящего, но активным участником. Однако такие действия обычно длились недолго, грозя, как минимум, весьма серьёзными повреждениями. И даже были чреваты утратой «эйдоса» (как, возможно, и не вполне корректно, Лейф Сигурдссон называл метафизическую структуру, представляющую собой аналог души у его корабля).
Сделав неимоверное волевое усилие, корабль взял курс, продвигаясь сквозь вязкую склизкую жижу. Куда плыть? Где искать людей? Как и где он вообще оказался? Никаких указующих ориентиров или шансов на успех поисков, а стены зловонно-жёлтого тумана ничуть не улучшали видимость. Но, оставаясь на месте, «Надёжный» в любом случае не имел никаких возможностей помочь своему пропавшему капитану и его команде. Поэтому совесть и чувство долга вынуждали его прилагать хоть какие-то усилия. Даже если это можно было сравнить с попыткой потушить пожар при помощи стакана.
Он блуждал по спирали, снова и снова расширяя круг поисков, до тех самых пор, пока последняя из рыб не испустила свой дух. В миг, когда «Надёжный» был уже близок к признанию своего поражения, жидкая бездна взбеленилась, начав изрыгать из своего нечестивого нутра несметное количество кораблей-призраков во всём их устрашающем величии и пугающем многообразии. Здесь были допотопные корабельные остовы, чьи насквозь прогнившие, но чудом сохранившиеся скелеты были покрыты густыми слоями кораллов, водорослей, глубоководных моллюсков и актиний; насквозь проржавевшие и обросшие тиной крейсеры времён Второй Мировой; испанские галеоны времён Великой Армады, утратившие свою былую разрушительную силу и грацию; и некогда дорогостоящие яхты современных состоятельных толстосумов, не сохранившие и мизерной доли своего товарного вида.
Впрочем, хотя основную массу разномастных страшилищ составляли корабли и другие плавучие средства самых различных стран и эпох, время от времени среди их нестройных рядов всплывали и продолжали свой путь дальше в небо, по пути проливая грязную воду и роняя трясину, всевозможные аэропланы, самолёты, воздушные шары и прочая воздушная техника.
Они всё прибывали и прибывали, постепенно заполняя собой всё видимое пространство воды и воздуха, постепенно отрезая все возможные пути отступления, и не было им числа. Не прошло и нескольких минут, как вокруг «Надёжного» сохранилась лишь крохотная область свободного пространства, но вскоре, в опасной близи рядом с ним, едва не задев, всплыл огромнейших размеров корабль, возвышавшийся над ним, словно вековой дуб над ромашкой. Эта огромная образина отличалась от всех прочих не только и не столько своими габаритами, но словно бы отображала их всех в одном лице. Гротескный исполин был собран из разномастных деталей от прочих кораблей, совмещая в себе античную ладью и судно на паровой тяге, голландский бриг и азиатскую джонку, современные двигатели и архаичные мачты. В этот миг эклектичный монстр походил на мемориальный монумент, возвышающийся над бескрайним корабельным кладбищем.
— Мать моя, судоверфь, — только и выдал молодой корабль, не встречавший за свою жизнь ничего даже отдалённо похожего на этот корабль-колосс.
— Она здесь тебе не поможет, — заверил величавый гигант, в то время как с его бортов продолжали стекать целые реки нечистот. Остальные собравшиеся просто застыли обезображенной массой, не вмешиваясь в разговор и ничем не выдавая своих намерений.
Никогда прежде «Надёжный» не сталкивался с чем-то подобным: разумность и жизнь одновременно и ощущались и не ощущались в них. Они не были безликими и безвольными марионетками, «скорлупками», исполняющими пожелания людей. Но в них не чувствовалось и той естественности, как в тех, с кем кораблю приходилось общаться ранее. Казалось, у них есть сознание, у них есть воля, но при этом нет ни устремлений, ни интереса к происходящему вокруг. В каком-то смысле, они походили бы на курицу, которая продолжила бегать после того, как ей отрубили голову, — при том условии, что бегающее безголовое тело сумело бы, пусть даже и нехотя, понять и принять этот факт, а не просто неосознанно совершать какие-то сугубо механические действия.
Корабль ждал, но события не развивались. Разве что грязь стекла с убогих бортов, вернувшись в вязкий океан. Когда первый шок постепенно прошёл, «Надёжный» наконец решился проявить инициативу.
— Что тут вообще происходит? Вы кто? Где мы? Зачем вы все здесь собрались? — обращаясь ко всем и ни к кому, спросил молодой корабль. Его вопрос словно бы утонул в пустоте. Собравшиеся услышали его и, скорее всего, прекрасно поняли, но просто не посчитали нужным отвечать.
— Здесь происходит встреча новорожденного, — наконец произнёс исполин. — Мы — твоя семья. Это — Привратницкая. Я — Встречающий.
Речь, совершенно лишённая естественности и, на первый взгляд, смысла, как, впрочем, и всё остальное в гиганте, сопровождалась такой же неестественной интонацией.
— Что за бред вы несёте? — совершив над собой немалое усилие, «Надёжный» решил сформулировать свой вполне резонный вопрос в наиболее приличной форме.
— Теперь ты, наконец, стал свободен от гнёта человека, — в той же своеобразно-неестественной манере произнёс великан. — То, что окружало тебя до этого момента, было всего лишь скорлупой, из которой ты, наконец, пробился к нам на свет. И мы собрались здесь только лишь для того, чтобы встретить и поприветствовать тебя, нашего дорогого новорожденного брата.
