Дело человека [Дело для настоящих мужчин] - Герролд Дэвид (электронные книги бесплатно txt) 📗

Поэтому он передавал бинокль — хотел убедиться, что не совершает ошибки; хотел, чтобы вы, Шоти и Ларри проверили его. Если было бы хоть малейшее сомнение в любом его решении, он не сделал бы того, что сделал; он не хотел этого — и если бы я думала, что Дюк убил ребенка без необходимости, я поставила бы его перед расстрел-командой так быстро, что он не успел бы сменить рубашку.

Я задумался. Надолго.

Доктор Обама выжидательно молчала. В ее глазах было терпение.

Я внезапно сказал:

— Но Шоти вообще не смотрел.

Она удивилась:

— Да?

— Только раз, — ответил я. — Он не смотрел, когда мы увидели ребенка, и не подтвердил, что это хторр.

Доктор Обама поворчала. Пометила что-то в записной книжке. Я почувствовал облегчение, когда она на мгновение отвела от меня глаза:

— Ну, это исключительное право Шоти. Он видел так много всего… — Она закончила писать и снова глядела на меня: — Достаточно, что он видел ограду. В данный момент мы говорим о вас. У вас не было сомнений в том, что вы видели хторра?

— Я никогда не видел хторров, мэм. Но не думаю, что это было что-нибудь еще.

— Хорошо. Тогда пусть больше не будет этой чепухи. — Она пододвинула мне рапорт: — Я хочу, чтобы вы подписались внизу.

— Доктор Обама, будьте добры — я не понимаю, почему было необходимо убить эту девочку.

Доктор Обама снова казалась пораженной, во второй раз с начала разговора:

— Я думала, вы знаете.

Я покачал головой:

— В тот-то все и дело. Я не знаю.

Она помолчала:

— Я извиняюсь… Я очень извиняюсь. Я не представляла себе.. . Не удивительно, что я не могла понять вас… — Она встала из-за стола и подошла к шкафу, открыла его и достала тонкую папку — на ней было выведено ярко-красным: СЕКРЕТНО — затем вернулась на место. Задумчиво подержала папку в руках: — Иногда я забываю, что большая часть того, что мы знаем о хторрах, это ограниченная информация. — Она внимательно смотрела на меня: — Но вы — ученый…

Она льстила мне, и мы оба знали это. Я был еще никем. Если быть точным, я был студентом в длительном отпуске, временно призванным в армию Соединенных Штатов в подразделение Специальных Сил. В качестве экзобиолога на полной ставке.

— … поэтому имеете право увидеть эти вещи. — Но она все еще не давала мне папку: — Откуда вы родом? — спросила она.

— Санта Крус, Калифорния.

Доктор Обама кивнула:

— Славный городок. У меня были друзья к северу от него — но это было очень давно. Кто-нибудь из вашей семьи жив?

— Мама. Папа был в Сан Франциско, когда… когда…

— Извините. Многие ушли, когда погиб Сан Франциско. Ваша мать еще в Санта Крус?

— Думаю, да. Последнее, что я слышал — она помогала беженцам.

— А другие родственники?

— Сестра возле Лос Анджелеса.

— Замужем?

— Да. У нее дочь пяти лет. — Я улыбнулся, вспомнив племянницу. Последний раз, когда я ее видел, она едва вышла из пеленочной стадии. Потом мне стало грустно: — У нее было трое детей. Двое других мальчики. Им было бы шесть и семь.

Доктор Обама кивнула: — Даже так, ей очень повезло. Как и вам. У немногих так много родственников пережило чуму. — Я был согласен с нею.

Ее лицо помрачнело: — Вы слышали о городке Шоу Лоу?

— Не думаю.

— Он в Аризоне — он был в Аризоне. От него немного осталось. Это было милое место, названное термином игры в покер. — Доктор Обама прервалась, положила папку на стол перед собой и открыла ее: — Эти кадры — только немногие образцы. Их гораздо больше — полдиска мелкозернистого видео, но эти — лучшие. Съемки вел в Шоу Лоу в прошлом году мистер Като Нокури. Хобби мистера Нокури, очевидно, было видео. Однажды он выглянул в окно, вероятно услышал шум на улице, и увидел это. — Доктор Обама пододвинула фотографии.

Я осторожно взял их. Цветные снимки 8х10. На них улица небольшого городка — торговый центр, увиденный в окно третьего этажа. Я медленно просмотрел кадры: на первом червеобразный хторр, большой, красный, с оранжевыми пятнами на боках, подняв голову, всматривался в автомобиль. На следующем темные очертания другого просовывались в окно аптеки; стекла еще сыпались вокруг него. На третьем самый большой хторр делал что-то… это выглядело, как тело…

— Я хочу, чтобы вы посмотрели на последнюю фотографию, — сказала доктор Обама. Я достал ее: — Мальчику было около тринадцати.

Я взглянул. И в ужасе почти выронил снимок. Ошеломленный, я посмотрел на доктора Обама, потом снова на фотографию. Это не помогло: желудок скрутила внезапная тошнота.

— Качество фотографий очень хорошее, — заметила она. — Особенно, если учесть положение вещей. Я не знаю, как этот человек сохранил присутствие духа делать снимки, но этот телеснимок — лучший из тех, что мы имеем о питании хторров.

Питание! Он разодрал ребенка почти пополам! Зияющая пасть застыла, полосуя и разрывая бьющееся тело. Длинные руки хторра были с двумя суставами. Жесткие, черные, насекомоподобные, они держали мальчика металлической хваткой и толкали его в отвратительную, усеянную зубами дыру. Камера схватила струю крови из груди, застывшую в воздухе алыми брызгами.

Я едва мог дышать:

— Они едят свою… добычу живой?

Доктор Обама кивнула:

— А теперь представьте, что это ваша мать. Или сестра. Или племянница.

О, чудовище — я пытался уклониться, но образы сверкали перед глазами. Мама. Мэгги. Энни — и Марк с Тимом, хотя они уже семь месяцев мертвы. Я представил остолбеневшее выражение на лицах мальчиков, рот открытый в беззвучном крике ужаса: почему я? Я представил, как это выражение искажает лицо сестры, и содрогнулся.

Я посмотрел на доктора Обама. Комок стоял в горле:

— Я… я не знал.

— Немногие знают, — сказала она.

Я был потрясен и обескуражен — и, наверное, был белый, как мороженое. Я отодвинул снимки. Доктор Обама положила их в папку, не взглянув; ее глаза изучали меня. Она наклонилась над столом и сказала: — Теперь о девочке — вы продолжаете спрашивать, почему Дюк сделал то, что сделал?

Я покачал головой.

— Молитесь, чтобы не оказаться в такой же ситуации — но если окажитесь, будете ли вы колебаться сделать то же самое? Если думаете, что да, поглядите еще раз на снимки. Но стесняйтесь попросить; в любое время, когда захотите вспомнить, приходите в мой кабинет и смотрите.

— Да, мэм. — Я надеялся, что это не понадобится. Я потер нос. — Э-э, мэм… что случилось с мистером Нокури, фотографом?

— То же, что и с мальчиком на снимке — как нам кажется. Мы нашли только камеру…

— Вы были там?

— … остальное — это ужас. — Доктор Обама на мгновение задумалась о чем-то другом, очень далеком: — Там была пропасть крови. На всем. Пропасть крови. — Она печально покачала головой: — Эти снимки… — она показала на папку на столе, — . .. невероятное наследство. Наше первое настоящее доказательство. Этот человек был героем. — Доктор Обама снова посмотрела на меня и внезапно вернулась в настоящее: — Теперь вам лучше уйти. Мне надо работать — ах, да, отчет. Возьмите с собой и перечитайте. Вернете, когда подпишите.

Я ушел. Благодарный.

3

Я лежал на койке, когда, напевая, вошел Тед, долговязый парень, тоже взятый с университета. Проныра с новоанглийской гнусавостью:

— Эй, Джимми-бой, обед кончился.

— Ага, Тед. Я не голоден.

— Да? Хочешь, позову доктора?

— Со мной все окей — просто нет настроения.

Глаза Теда сузились:

— Ты все еще обдумываешь, что случилось вчера?

Я лежа пожал плечами.

— Не-а.

— Говорил с Оби?

— Ага.

— Тогда понятно; она устроила тебе шоковую терапию.

— Да, и это сработало. — Я повернулся на бок, лицом к стене.

Тед сел на койку, рассматривая меня; я слышал, как скрипели пружины:

— Она показала тебе аризонские картинки?

Я не ответил.

— Ты пройдешь через это. Все прошли.

Я решил, что мне не нравится Тед. У него всегда было что сказать — почти правду — словно он брал слова из кино. Он всегда был чуточку слишком замечательным. Нельзя быть таким радостным все время. Я натянул одеяло на голову.