Мародер - аль Атоми Беркем (электронная книга TXT) 📗
— Мне от тебя ниче не надо. Мы тебе сказали, а ты думай сам. Вокруг тебя такие же люди. Пошли, девочки.
Ахмет, опустив задницу на свою санную фляжку, разочарованно провожал взглядом удаляющуюся группу «девочек». …История… как там, «повторяется в виде фарса»… Вот че она мне тут набредила? К чему? Ждали чтоб прихерачить, это стопудово. Увидели ружье — и переобулись. Ну, переобулись — так можно же безо всяких телодвижений постоять, поорать на меня — все какое-никакое, а развлечение. Как они, кстати, всегда и поступали. А тут смотри-ка — ни визгов, ни воплей, «думай сам», «мы тебе сказали»… Не быдло прям, а братва на стрелке… Все же сука эта подозрительная какая-то, и эти пиздоголовые вон как ее слушаются — ни одна не перебила… Не с ее ли подачи вся эта вчерашняя хуета? А че, почему нет-то… До него не доходило, что бабе смысл сказанного не важен — главное как ты говоришь, как смотришь — короче, всякий бихевиоризм и прочий «язык тела»; некоторые даже приплетают сюда всякие биополя и «энергии». Все, что поставило его в тупик и заставило искать в носу изумруды, объяснялось до мычания просто, почему, собственно, и не рассматривалось в качестве гипотезы: эта самая Таня, будучи, видимо, поумнее своих товарок, заблаговременно прогнала в голове вариант поведения на тот случай, коли все пойдет наперекосяк. Ничего, конечно же, за ее многозначительно сказанными угрозами не стояло: самый обычный финт ушами, прикрывающий отход; и если бы он был еще немного постарше или поумнее, то не парился бы понапрасну. Однако мужское сознание, превыше всего ставящее смысл, легко запутать словами. Ахмет поплелся по узкой колее, погрузившись в мрачные раздумья. Ему уже мерещились заговоры против него, вовлекшие в круг участников все окрестные кварталы, на полном серьезе рассматривал перспективы отражения будущего штурма — словом, паранойя разыгралась не на шутку.
Поворачивая к себе во двор, он резко ощутил чужое присутствие и поднял, наконец, придавленный думками взгляд. …Й-йеб! Все. Пиздец… Ноги мгновенно подкосились, и он едва не ткнулся носом в сугроб. Впрочем, удержался, и даже замаскировал слабость под запинку обо что-то: помирать, так стоя — сбросить с плеча ружье он не успевал по любому. У его подъезда стояло четверо здоровых лбов в ментовской камуфле. Стволы, все четыре, смотрели, как всегда кажется взятому на мушку, точно в Ахметов потный лоб.
— Эй, воин Ислама, ружьянку-то брось нах! Возьми за ремень, и медленно брось во-он туда, понял? А если бля дурить… Короче бля, не дури лучше.
Ахмет послушно исполнил все требуемые манипуляции, исходя потом облегчения — он узнал голос. Это был Дениска Пасхин, ходивший, по слухам, под так называемой администрацией; они когда-то где-то пересекались за выпивкой. Ахмет не помнил точно, где и как, помнил только, что не враждебно… Блин, кажется не заметили, что я чуть не обосрался. Эт че нашему шерифу от меня понадобилось? За проученных погромщиков пожурить решили? Ну-ну…
— Дениска, бенладен ты хренов, ты че тут население терроризируешь? Ты нас наоборот — защищать должон, слезки нам вытирать…
Вояки, почуяв, что войны вроде как не намечается, чуть приопустили стволы.
— Блин, Зяныч, ты что ли? Ты че тут?
Ахмет поднял веревку санок, подцепил ремень ижака и двинулся к подъезду, весело ворча на ходу.
— Ептыть, нет. Не видишь, что ли — Майкл Джексон. Здорово, Дениска! Привет, мужики! «Че тут?» Живу я тут. А ты думал, у меня юрта, что ли? «Воин Ислама», «брось пушку»… Ну, заходите, што ли. Хули на дворе стоять. О, давай помогай, кстати, воду тащить. Хоть какая с тебя польза будет…
— Да я откуда знал, что это ты! Тебя не узнать, зарос как Хаттабыч. Мне Сам сказал разобраться сходить, вот я и пришел. А «воин» этот с Чечни привязался… Значит, это ты у нас тут. Заходите, говоришь? Ладно, пошли, мужики.
Воинство, гремя железом, запрудило ставшую маленькой Ахметовскую прихожую, пропустив едва протиснувшихся Ахмета с Пасхиным, тащивших флягу.
— Э, пацаны, вы че, в землянке, что ли? Куда в обуви-то? Жена! Гости у нас. Накрой нам че-нибудь, только грей в комнате.
— Да мы как-то отвыкли уже. А у тебя нештяк, чисто. Блять…, ой, прости, хозяйка, тепло-то как…
— Конечно, тепло. А как же. Бушлаки-то скидайте, стволы вон к дверям ставьте, а то отпотеют. Заходите сюда вот.
Кое-как расселись на отвыкшей от гостей кухне, с большим энтузиазмом выдернув по сигарете из предложенной пачки. Пока Пасхин представлял своих, как оказалось, подчиненных и болтал с хозяином о всякой чепухе, поспел чай. Жена постаралась — внесла на подносе вполне пристойный ассортимент. …О, ни хрена себе, че у нас еще есть-то, — приятно удивился Ахмет.
— Давайте, мужики, налегайте. Поди, вкус уже забыли.
— Точно. Заефифь, фкуфнотиффа-то кака… — с набитым ртом попытался похвалить вафельный торт Пасхин. — Хер знает, когда еще доведется. Может, никогда уже. А ты ниче тут устроился.
— Я везде устроюсь, — проворчал Ахмет и продолжил уже другим, «…да тоже последний хуй без соли доедаем», тоном: — Че, думаешь, я тут тортами питаюсь? Вот, попался один, хорошо сразу не сожрал — хоть, вон, гостям есть че на стол поставить.
— «Попался»? Бомбишь все ходишь?
— А хули делать еще… А че ты так спрашиваешь, как будто я че-то хуевое делаю? Все бомбят, не я один. Или начальник Чукотки не одобряет?
— Сам знаешь, что не одобряет.
— Ну дак я в атаке-то не охуеваю, ты ж меня знаешь. И он знает, что за мной беспредела нет. — Ахмет помог Пасхину направить базар ближе к теме: — Отмашку вот — да, даю. Когда просят.
— Че, так сильно просили? Ну, я про вчера — сам понял уже, да? Тут к Самому целая делегация пожаловала — типа, знатный мародер засел тут на складе тушенки и в мирных прохожих гранатами кидается. Тридцать человек, говорят, положил вчера. Да полподъезда из хат повыкидывал. Ну, про тридцать человек никто, конечно, не поверил — а вот про гранаты и что из хат повыкидывал — Сам че-то напрягся. Иди, говорит, Денис, разберись там. Ну, давай, рассказывай, че тут у вас творится.
— А баба-то в зеленом таком пуховике, Таня звать?
— Да хуй ее знает, я их не видел. Мне Сам задание дал, че рассказал, то и знаю. Ты давай, че стряслось-то тут у тебя?
Ахмет рассказал все как было, не забыв о только что происшедшем разговоре с женсоветом, вместе с предысторией — и с бабой в проруби, и про дрова, и про санки — словом, все. Естественно, особо упирая на то, что гранат было только две, и обе уже истрачены.
— Даже не знаю, как в следующий раз отмашусь, с этой много не навоюешь… — закончил он на грустной ноте, ткнув рукой в сторону стоящего у стены ижака.
— Да-а… — протянул Пасхин. — А наплели-то… Ну че, — повернулся он к своим парням, — вы слышали, что он сказал. Кто может сказать, что сомневается в словах этого человека? Хоть в какой-нибудь там неувязочке?
— Не-е… У меня вопросов нема.
— Да прав мужик, по любому. Я бы эту грязь тоже вышел бы да порезал из автомата к ебени матери, всех. Как этих, помнишь, Пасха? На больничке-то?
— Такая же хуйня. Я б тоже так сделал. Эх, Зяныч — ниче, что я так, по-простому? Тебе бы вчера пулемета бы, — высказался еще один, рослый, которого погоняли Сербом.
— Да на хуй пулемет. Даже хорошо, что он гранаты эти нашел. Так совести как-то полегче: Бог судил — кому лечь, кому уйти. А пулемет — это, думаю, малехо лишка.
— Ну, тоже верно… Хотя, это как прижмут. Хорошо прижмут — про совести враз забудешь. Скажешь — эх, где же пулемет и РДешка полная. Как вот было дело, еще до этого, в командировке… Хотя ладно, не об этом щас базар. Короче, мужик прав, и нехуй тут рядить.
Четвертый не ответил, но без слов было ясно — парень согласен с коллективом. Пасхин подвел итог:
— Ну, короче, к тебе у Администрации вопросов нет. И это, Зяныч, мне очень по душе, честно скажу. Вопрос закрыт — кто виноват, уже наказан. Всегда бы так.
Ахмет заметил, как по Пасхинским бойцам пробежала едва заметная рябь расслабления — кто перехватил кружку поудобней, кто развалился; сам Пасхин сдвинул кобуру с АПСом куда-то на жопу и расстегнулся. …Ептыть мне! Смотри-ка, пацаны-то сидели в напряге, значит — вполне допускали возможность команды. А ведь, в натуре, завалили бы… Блин, херово, наверно — сидишь у человека дома, пьешь с ним чай — и тут старшой командует брать его и выводить, куда они там выводят? Да поди, не дальше двора, для вящего воспитательного эффекта. Конь-то старый театрал, наверняка момент этот продумал…
