Без права на жизнь - Голодный Александр Владимирович (мир книг txt) 📗
— Только для вас. Поужинаете с нами?
— Нет, Черп. Знал бы, что так дело пойдет — не жрал бы. Но чаю попью.
— Мы быстро с Полутехом помоемся, Боров.
— Не ссы, Тех, подожду, есть что перетереть.
Бак с Углем уже залили остатки воды, занимают место за столом. Показываю Солдату, как пользоваться душем, сажусь с чистой одеждой и полотенцем для него на стул у кабинки. Что это было? В той жизни паранормальных способностей за собой не замечал. Это в той. Вспомнились передачи о переживших клиническую смерть и открывших после нее невероятное. А я, по большому счету, уже дважды умерший. Даже чертов RFID это засек. Интересно, какой тип датчика определяет смерть? Активные считыватели отпадают. Им необходимо питание. Изменение химического состава крови? Нет, ожившие мертвецы — это Голливуд. Температура? Возможно. Сверхминиатюрный датчик на биметаллике или термочувствительная пластмасса. Скорее, первое, с зазором в десять градусов и фиксатором от обратной сработки. М-да, как-то плохо сочетаются сверхсовременные RFID и приемники со схемотехникой девяностых годов. Очень мало знаю об этом мире, расспросы под запретом. Задача: кроме спорта, ежедневно читать журналы. Практика в языке и сбор информации.
Вода перестала шуметь, выглядывает радостный Солдат. Подаю полотенце, потом одежду, отправляю за стол. Так, что мы тут наваяли? Обалденно!
Намывшись горячей водой, чувствуя себя родившимся заново, выхожу к парням. Божественные ароматы заставляют грозно заурчать желудок. Как хорошо! Даже скукожившийся со злобно-подобострастной физиономией Крыс не портит настроения. Тушенный с сосисками картофель, салат из помидоров с огурцами, чай с еще теплым хлебом. Люблю повеселиться, особенно поесть! От второй кружки чая отрывает появившийся Рыба:
— Боров, там… это…
Абсолютно круглые глаза. Рыба полностью завис.
Боров сдержанно-довольно отхлебывает глоток, принимает деловой вид:
— Что там, кореш?
— Мы же радио забыли, аккумы поменять. Боров, ты охрененно круто выглядишь!
— Тех, сделаешь?
— Не вопрос. Рыба, кореш, давай радио.
Меняю аккумуляторы, наблюдая, как Боров со значением демонстрирует гравюру в журнале. Рыба окончательно сражен. Я проверяю приемник, отдаю. Законник успел оценить стрижку всех сидящих за столом, вопрос вертится у него на языке. Опережаю:
— Моя работа, законник, я стриг.
— Ты?! Тех, кореш!
— Как старшина Боров скажет.
— Рыба, ты реально путевый кореш, Тех подстрижет. Завтра?
— Да, Боров. После обеда нормально?
— Пойдет. Да, Рыба, скоро я подвалю, так ты, кореш, чтобы успел конкретно забиться, что Борова хрен узнать. Вкурил?
— Мля, Боров, не базар! Поднимемся, точняк!
— Черп, журнал дашь?
— Конечно, старшина, берите.
— Рыба, держи журнал.
Боров с удовольствием смотрит на часы:
— Буду через двадцать пять минут. Канай, Рыба, забивайся.
— Ну что, Полутех, ты как?
Осоловевший от обилия съеденного вкусного Солдат с трудом, но вежливо, отвечает:
— Спаипо вам, аонни Поов, оень хоосо.
— Путем. Что из барахла надо — бери, скоро пойдем.
— Боров, я провожу?
— Не вопрос, Тех. Крыс, а ты куда?
— Мне надо…
— Хавальник завали, сиделку приткни. Кантуешься тут до утра, хитрожопый, всосал?
Грозный тон — хороший аргумент. А подкрепленный поднесенным к носу кулаком размером с голову пионера — очень хороший.
— Я всосал, старшина Боров.
По дороге к бараку решил важный вопрос:
— Старшина, по закону свободных от сортировки можно на работы на кухню определять?
— Конечно. Там же кормят. Ха, ты Полутеха хочешь пристроить!
— Ничего от тебя, Боров, не скроешь. Да, реально хочу.
— Решено. Рыба заберет из барака, приведет к восьми на кухню, с Черпом побазарит. А с Кентом я перетру, это не вопрос. Мы на тебе, Тех, поднялись душевно. Кент тебя конкретно ценит.
— Благодарю, старшина. Буду должен.
— Кто кому еще должен, Тех.
Я не спеша ремонтирую, постоянно жующий Солдат старательно помогает нашей кухне. Парни восприняли помощника нормально, а оценив его трудолюбие и исполнительность, вообще подобрели и начали подкармливать на ходу. Радио поет, небольшие настенные часы на столе (благодетелю Борову в отсек) отмеряют время, готов обычный фонарик, и ожили еще одни наручные кварцевые после продувки механизма. Наверное, хватит. Надо замоченную одежду постирать — вчера поленился.
— Парни, я к сэру Кенту, работу сдавать, а потом к нам.
— Хорошо, Тех.
Кент, благосклонно кивнув, отпустил, и вот уже наяриваю первое ведро. Черт, много-то как. Хоть стиральную машину делай.
Плотник, напевая под нос, правит гвозди на бруске. Трудовая идиллия. А Крыса что принесло?
— Слышь, Плотник, там, в натуре, у доходяг нары валятся. Лом сказал тебе канать ща.
— С чего они валиться стали? Вчера только смотрел.
— Не знаю, меня не колышет. А тебя, Тех, Боров зовет, че-то насчет Полудурка перетереть.
— Что, так и сказал: «насчет Полудурка»?
— Мля, реально. Как он еще базарить будет?
Когда вышли, оглянулся. Подозрения переросли в уверенность: поганец наблюдает за нами в приоткрытую дверь. Заходим за угол ангара сортировки, торможу Плотника.
— Стой, старшой. Ничего там не сломано.
— Ты откуда знаешь?
— Знаю. И ты сейчас узнаешь.
Осторожно выглядываю из-за угла. Вот он.
— Смотри, Плотник.
— Ну, Крыс побежал. Забыл, наверное, что-то.
— Ага. Давай назад, увидишь, что он забыл.
Вбегаю в ангар, к шкафчику. Поставленные утром метки сорваны. Открываю. Полка с одеждой.
— Мразь, крыса поганая. Плотник, ты видишь?
Электронная игра и механические наручные часы в корпусе «под золото».
— Это что, Крыс подбросил?!
— Вот поэтому он нас и отправлял. Беги за Кентом, старшой, бросай инструмент, беги быстрее!
Дядька выскакивает за дверь. Наскоро просматриваю полки. Больше ничего чужого нет. Кровать!
— Гнида, урод долбаный, ушлепок!
Под подушкой поцарапанный мобильник, похожий на аппарат Рыбы. Успеет Плотник? Впрочем, что я переживаю? Мобильник уходит под подушку Крыса, игра и часы в его шкафчик. Выхожу на улицу, подпираю спиной дверь. Черт, Кент опаздывает. А вот Лом с Вялым, Кожаном и тянущимся следом Крысом уже на подходе.
— И что привело к нам старшину Лома?
— С дороги, шнырь.
Ага, сейчас. Шнурки только поглажу.
— Лом, ты помнишь, что я хожу под сэром Кентом? Сэр Кент очень не любит, когда нарушают его законы.
— Хавальник завали! Пшел, мля!
Уворачиваюсь от тычка дубинки. Черт, где же Кент?!
— На сортировке не намахался или косяков мало?
Вот теперь уворачиваться совсем тяжело. Шаг влево, пригибаясь, вправо, падаю на колени. И это зря! Озверевший от промахов гад пинает в лицо ногой. Сумев немного уклониться, падаю плашмя (по скуле отлично прилетело), вцепляюсь в его опорную ногу. Лом теряет равновесие и валится сверху, вышибая дыхание и размазывая по асфальту. В глазах потемнело. Все, похоже, сеанса вольной борьбы не переживу.
Внезапно полегчало. Туша исчезла, снова могу дышать, боже, как хорошо! Чуть поворачиваю голову: какая прекрасная картина! Классическим полицейским захватом дубинкой под горло Тень держит хрипящего в полуприседе Лома, на жмущихся к ангару бандюков наступает взбешенный Кент. Причем степень бешенства определяется чуть искаженным лицом и прожигающим насквозь взглядом. Уродец Крыс болтается поодаль.
— Тех, ты жив?! Тех?!
Да жив я, Плотник, жив, не надо так дергать. Легким стоном сообщаю о своем самочувствии, при помощи дядьки, пошатываясь, встаю. Интересно, что они видели?
— Как это понять, Лом?
Таким голосом можно замораживать айсберги, а потом колоть их пополам.
— Тень, отпусти.
Тень, дружочек, не надо отпускать. Придуши урода, я буду должен пожизненно.
— Да, сэр.
— Лом?!
— Он добро у законников стырил.
