"Фантастика 2024-21". Компиляция. Книги 1-21 (СИ) - Суржевская Марина "Эфф Ир" (книги бесплатно без регистрации полные txt, fb2) 📗
— Ты знаешь, как обращаться с девушками, мой повелитель, — Лантаарея спрыгнула с постамента и шагнула ко мне. — Мне нравится твое предложение. Но ты дашь мне клятву. И не сможешь ее нарушить. Либо отпустишь, либо станешь моим рабом.
Я кивнул. Ну да, конечно… Жди, милая. Не ты первая от меня клятв требуешь.
— Как скажешь. А сейчас мне надо кое-что сделать, и как можно скорее. Пока ты развлекаешься, меня ищут, и если грохнут, освободить тебя будет некому. Поняла? Смени облик. И открой мне заклинание.
— Чего ты хочешь, повелитель? — она улыбнулась, сверкнув жемчужными зубами. Облизала губы. Демоны, хотел бы я узнать, какова она на вкус…
Правда, один взгляд на Кархана мигом избавлял от подобных мыслей. Хотя и ненадолго.
— Хочу освободить души, плененные заклятием хшара, — обронил я, чувствуя себя идиотом. Тьма в женском теле, похоже, считала так же. Но кивнула, и уже через миг в гробу лежала книга. Напряжение и дикий голод исчезли, сменившись опустошенностью и слабостью. А ведь это лишь начало…
Есть одна внятная и веская причина, из-за которой я никогда не поверю ни в Богиню Равновесия, ни россказням ее жрецов. В пятиугольных храмах с высоких постаментов они вещают о том, что жить нужно так, как угодно Богине, что деяния совершать надо благие, а за грехи будет душа твоя гнить в том месте, которое нельзя называть. И не называют, лишь смотрят многозначительно, и в глухой тишине храма слышен шелест мыслей и недомолвок. Изнанка. Вот чем стращают жрецы прихожан. Гнилое и гиблое место, вечная мука, непреходящая боль.
Может, оно и так, конечно. В том смысле, что Изнанка — не река Аль-Майер, где я, кстати, ни разу не был. Да, это странное и непонятное место, да и демоны особой симпатии не внушают, но вот в чем я совершенно уверен, что нет на Изнанке душ грешников. Потому что я точно знаю, куда они попадают. Я там был. И это воспоминание самое хреновое в общей неприглядной копилке моей памяти.
Не знаю, сколько мне тогда было. Может, лет шесть… Я не помню себя до того дня, это самое первое мое воспоминание. Ледяной холод, вгрызающийся в кости и с хрустом выдирающий их из тела, словно оголодавший пес. Камень столь стылый, что кажется стеклянным. Я лежу на нем и смотрю вверх, на горящие в темноте символы, начертанные на покатом своде. И еще я умираю. Даже детским своим сознанием я пониманию это, и мне хочется лишь одного — быстрее. Есть жуть, есть страх, есть раздирающий холод и какая-то дикая усталость… хочется уйти, сбежать, спрятаться. И в какой-то момент это происходит — я вижу себя — маленький и жалкий комочек плоти в лохмотьях, а потом… потом оказываюсь совсем в другом месте. И там нет боли, нет страха, нет ничего привычного и понятного… И каким-то совершенно новым восприятием себя и мира я понимаю, что умер… И тот мир я никогда не спутаю ни с каким другим.
Я встряхнулся, возвращаясь мыслями в реальность. Времени мало, а я тут в воспоминания погрузился. Во всем Одри виновата, зараза…
— Вызов души по образу, — приказал я, потому что понятия не имел, существует ли заклинание освобождения от хшары.
Книга надулась обложкой и с хлопком распахнулась на одной из страниц.
— Спасибо, крошка, — пробормотал я, вчитываясь в строки.
Заклятие хшара тем и страшно, что души убитых не отправляются по прямому назначению, а остаются рабами того, кто их пленил. Навечно. И души осознают это, стремятся разорвать оковы заклятия, но от этого лишь мучаются все сильнее. Такого я не желаю старику Шуару и его прислужникам. Оживить их я не смогу, нет такой власти ни у кого, чтобы вернуть жизнь, но вот разорвать привязку к синекосому мне под силу.
Вспомнил каждого из тех, кто остался на полу таверны. В подробностях вспомнил. Вихры и хитрые глаза мальчишки. Резкие морщины на лице Шуара. Размеры и щербатые улыбки подавальщиц. Чем больше деталей, тем точнее фантом, тем ближе он к оболочке человека.
По моему приказу в полутемном помещении склепа один за одним возникли пять призраков. И каждый бился внутри чуть видимой клетки, орал беззвучно. Я вздохнул. Разламывать прутья придется тоже мне, понятно.
— Бездарное растрачивание сил и знаний, идиот, — прокряхтел Кархан, но подполз ближе, с любопытством осматривая клетки с душами. Слишком давно учитель не видел ничего, кроме этого помещения и гроба с книгой, и сейчас не смог скрыть интереса в глубоко посаженных глазках. Он покрутился вокруг клеток и вновь закряхтел-заквохал. — Не сможешь, неуч. Сил не хватит! Клетки истинный чернокнижник делал, не то, что ты, недоумок! Не откроешь, ключ не подберешь…
Я подышал, восстанавливая дыхание и потоки силы. Прикрыл глаза. И в моих руках возник призрачный лом.
— А я ключ подбирать и не собираюсь, — процедил, замахиваясь. — Мне ломом привычнее…
— Так нельзя! — заверещал Кархан. — Это против всех правил! Ты совсем ополоумел, недомерок! Нель…
Душа Шуара окинула меня внимательным взглядом и понятливо отодвинулась в угол своей клетки. Как раз вовремя, потому что мой призрачный лом со всей дури опустился на прутья. Моя сила и сила синекосого сцепились, связались узлом, заискрилась клетка, а потом прут разорвался, образуя дыру. В которую моментально выскользнул Шуар. Я посмотрел старику в глаза и пожал плечами:
— Прости, что так вышло, старый хрыч. Не хотел.
Дух кивнул и показал на съежившихся в клетках девушек и мальчишку.
— Постараюсь. Это все, что я могу для вас сделать.
Снова взмах и удар силой по прутьям клетки. По сути я бил своей жизненной энергией, лом — это лишь привычная разуму форма. И каждый раз моя сила вступала в противоборство с чужой магией и невероятно мощным заклятием. Я слабел с каждым взмахом, и на третьей клетке уже не мог перебить прут с одного удара, приходилось бить снова и снова, цедя сквозь зубы ругательства, а после — молча, чтобы не тратить остатки дыхания и жизни. Кархан хохотал, предрекая мне смерть от истощения. Но это я слышал столько раз, что привычно не вслушивался.
К последней клетке с мальчишкой я подошел, шатаясь. Руки дрожали, и призрачный лом в руках казался тяжелее Анайского горного пика.
— Ты не сможешь… ничего не выйдет, — Кархан крутился под ногами шелудивой собачонкой, — истощишь себя, идиот! Сдохнешь, как придурок, от выгорания, от выплеска всей силы!
— Отвали, — даже выругаться как следует не удалось, отпихнул наставника ногой, выдохнул. Мальчишка внутри клетки не бился, лежал на полу. Его силы, как и мои, были на исходе. На миг представил картину: меня находят ловцы и долго хохочут, рассматривая откинувшегося на полу склепа чернокнижника. Здесь и книга-артефакт, здесь же снятые ловушки и остатки моей силы — бери, кому надо. Грох! Да и я стану посмешищем, причем посмертно. Моим именем будут пугать учеников: «Учись, малец, если не хочешь откинуться по дурости, как идиот Лекс Раут. Ты не знаешь, кто это? Это самый тупой чернокнижник в истории Империи!»
Обхохочешься.
Я поднял свой лом и окинул клетку мрачным взглядом.
— Хорошо, что ты уже умер, а то я могу и зашибить, — пробормотал я мальчишке. — М-даа…
Удар!
Вдох и выдох.
Удар!
Вдох и вдох.
Удар!
И я сползаю на пол, а лом тает, словно сосулька на солнцепеке, в нем больше нет силы. И усмехаюсь, прежде чем отключиться, потому что вижу, как встрепенулась душа паренька и тихо выскользнула в образовавшуюся лазейку.
Пробуждение, вернее, возвращение в этот поганый мир не понравилось. Уже в который раз, кстати. Плохая тенденция, нездоровая какая-то. Надо что-то с этим делать. Вот обсохну и подумаю — что, потому как какая-то сволочь снова вылила на меня воду.
Я пофыркал, плюнул и открыл глаза.
Первой в поле зрения попала малышка Одри, и, судя по всему, она была чрезвычайно зла. Потому что на ее щеках алели пятна, глаза пытались метать молнии, а губы яростно кривились, готовясь то ли заорать, то ли захныкать. Я даже удивился, вот уж не подозревал в этой замороженной принцессе таких эмоций.
