Имперские войны - Мусаниф Сергей Сергеевич (читать бесплатно книги без сокращений .txt) 📗
Юлий закурил сигарету, стряхивая пепел в раритетную отцовскую пепельницу. В этом доме нераритетных вещей нет. Плюнуть некуда, попадешь во что-нибудь, стоящее не менее тысячи золотых имперских рублей.
Юлий включил отцовский компьютер и вывел на монитор список последних запрашиваемых файлов. Ничего интересного. Какие-то законопроекты, список приглашенных на злополучный день рождения императора, непонятные схемы и чертежи… Круг интересов советника императора по безопасности был очень велик.
Юлий порылся в файлах и обнаружил, что отец любил играть в стратегии реального времени. В основном в космические, что и неудивительно. Но ни одного летного симулятора Юлий на жестком диске не обнаружил. А ведь Питер Морган тоже был пилотом.
Традиция, черт бы ее драл.
Традиции и раритеты, раритеты и традиции. Служение Империи и фамильная честь, возведенные в культ. Именно от отца Юлий научился ценить свое слово.
Мой рэкет – честность, говорил Питер Морган и смеялся. Но на самом деле он был тем еще пиратом.
Выключив компьютер, Юлий от нечего делать полез в стол.
Как ни странно, верхний ящик оказался пуст. Юлию казалось, что он должен быть завален бумагами, но их могли изъять люди из УИБ. Второй ящик тоже был пуст. И третий.
А еще он мог хранить бумаги в сейфе, подумал Юлий.
И фиг бы кто их изъял. Сейф может открыть только член семьи. Точнее, член семьи мужского пола. Ни мать, ни Пенелопа доступа к сейфу в кабинете графа Питера не имели.
Они даже не знали, где он находится.
Юлий знал.
Сняв с места одну из картин, он нажал на еле заметную выпуклость на древесине, и дубовая панель отползла в сторону. Юлий приложил к детектору большой палец, позволил иголке взять у него каплю крови, дождался разрешающего сигнала и ввел шестнадцатизначный код, который отец заставил его выучить наизусть в день совершеннолетия.
Юлий тогда схитрил. Придя в свою комнату, он тут же записал код на бумажку, а потом долго его заучивал. Шестнадцать цифр в произвольном порядке и не символизирующих никаких памятных дат или других помогающих запоминанию ориентиров – это вам не кот начхал. Так просто не запомнишь.
Может быть, для отца код что-то и значил. Для Юлия он был просто набором цифр.
Бумажку Юлий потом сжег, дабы не оставлять улик.
Сейф тоже оказался пустым. Юлий даже успел почувствовать себя разочарованным, когда заметил на верхней полке одинокий конверт. На конверте широким размашистым почерком Питера было начертано: «Сыну».
Интересно, это мне или Гаю, подумал Юлий, возвращаясь за стол и закуривая еще одну сигарету. Вряд ли там деньги, больно тонкий конверт. Разве что чек.
Есть только один способ узнать.
Юлий открыл конверт, обнаружил один исписанный листок бумаги, прочитал первое слово и впал в ступор. Письмо, как и следовало ожидать, начиналось с обращения, только обращение было очень уж странным.
Ни «Гай», ни, «Юлий», ни «сын мой», ни «граф», ни даже «сынок».
На первой строчке посмертного послания графа Питера Моргана стояло слово «сир».
Глава 4
Дойл стрелял хорошо.
После первой серии из десяти выстрелов, сделанных по мишеням размером со спичечный коробок, оба соискателя показали одинаковый результат, но, когда размер мишени был уменьшен вдвое, Клозе отставал на два попадания. А после того как Дойл отстрелялся по двухкопеечным монетам, ловить барону было уже нечего.
Клозе перезарядил свой «офицерский сороковой», убрал его в кобуру и склонился в шутовском поклоне. Бомбардиры одарили своего старшего аплодисментами. Дойл произнес краткую речь, подобающую случаю, пожаловался на полное отсутствие спиртного и пригласил всех в кают-компанию на праздничный безалкогольный ужин.
Наверное, Юлию в похожей ситуации пришлось куда тяжелее.
После ужина Дойл увязался за Клозе в его каюту и вольготно развалился на хозяйской кровати.
– Поговорим отстраненно, – предложил он. – Мне хотелось бы знать твое мнение относительно окончания боя, из которого мы выпали не в ту сторону. Как думаешь, мы победили?
– Я уже говорил, что понятия не имею.
– Надеюсь, что мы выиграли.
– Лучше бы мы проиграли, – сказал Клозе.
– Ты что, изменник?
– Нет.
– Если ты не изменник, то твое заявление звучит довольно странно.
– Я придерживаюсь концепции, что нет ничего хорошего в хорошем начале. Истории, которые неплохо начинаются, имеют обыкновение весьма печально заканчиваться. Вот если все началось дерьмово и ты добирался к финалу с потом, кровью и запахом пороха, тогда этот финал будет именно такой, какой тебе нужен! А когда все гладко… Чем ровнее начало, тем больше шансов, что дальше все пойдет наперекосяк.
– Правда?
– Не знаю. Я просто так думаю.
– Как часто это срабатывало?
– Со мной – почти всегда.
– Значит, можно назвать это законом Клозе.
– Вполне, – сказал Клозе. – Я все время вляпываюсь в какое-то дерьмо. Не помню ни одной операции с моим участием, в которой бы все прошло гладко.
– Тем не менее сам ты до сих пор жив.
– Можно назвать это безумным везением Клозе.
– Ты женат?
– Нет.
– А был когда-нибудь?
– Нет.
– А девушка есть?
– Твое какое дело? Что ты ко мне пристал?
– Мне любопытно.
– Любопытство убивает не только кошек.
– Когда любопытство захочет меня убить, пусть прихватит с собой еще шестерых парней.
– Хватит и меня одного с бейсбольной битой.
– Не хватит. Ты же видел, как я стреляю.
– По неподвижным мишеням. Попробовал бы ты пилотировать и стрелять одновременно.
– Ты меня уже достал со своим пилотированием. Ты всерьез считаешь, что пилоты лучше всех?
– Да.
– Это только твое частное мнение.
– Верно. Но ты все равно обязан его уважать.
– Только при условии, что ты будешь уважать мое мнение.
– Сначала я должен узнать, в чем оно состоит.
– Пилоты – такие же обычные солдаты, как и десантники, пехотинцы или штурмовики. Элита всех родов войск – это бомбардиры.
– Большей чуши я в жизни не слышал.
– Ты не собираешься уважать мое частное мнение?
– Я не должен уважать всякую фигню, – сказал Клозе. – И вообще, как бы ты стрелял, если бы тебя никто не возил? Пилоты круче, потому что мы можем и летать, и стрелять. А вы только стреляете. Рожденные ползать летать не могут.
– Ну ты и хам. У тебя просто не может быть девушки.
– Откуда ты знаешь? Некоторые девушки любят хамов. Проблема только в том, что я девушек не люблю.
– Мальчиков? – оживился Дойл.
– Женщин, – сказал Клозе. – В моем возрасте любить девушек еще рано. Мужчина начинает интересоваться молоденькими девушками только после сорока.
– Тебе это не светит. Ты – лихач и до сорока просто не доживешь.
– Вот тебе фигу. Я вас всех переживу, – сказал Клозе. – Я еще закручу «мертвую петлю» над твоей безымянной ирландской могилой.
– Все пилоты такие неисправимые оптимисты?
– Все бомбардиры такие нудные?
– Мне просто страшно, – заявил вдруг Дойл. – Это неправильная война.
– Правильных войн не бывает.
– Я не о том, – сказал Дойл. – Не в общефилософском плане. Мне кажется, что мы как-то неправильно воюем.
– В каком это плане неправильно?
– Как с людьми. Приписали себе тактическое и техническое превосходство и строим свою стратегию на том, что они априори глупее и слабее нас. Мне всегда казалось, что война между двумя разными цивилизациями в первую очередь должна быть войной разумов, а не пушек и кораблей. Как-то слишком примитивно мы эту проблему решаем.
– Тактик, – восхитился Клозе. – Стратег. Лично я люблю, когда все просто.
– Не верю я, что может быть просто, – сказал Дойл.
– Пока все тупо, – сказал Клозе. – Они долго к нам летели, мы их встретили и с ними сразились. Не бог весть какая операция, конечно, но и с их стороны я особых военных талантов не заметил.
– Интересно, что им от нас надо?
