В зоне тумана - Гравицкий Алексей Андреевич (читаем полную версию книг бесплатно .txt) 📗
5
А стрелял-то он неплохо. Неумело, но глаз был метким и руки не тряслись, что поразило меня до глубины души. Хотя сталкера из него, один черт, не вышло бы даже с натяжкой.
Каждое утро мы вставали с Хлюпиком засветло и шли на прогулку. Это смешное и неуместное «на прогулку» он выдал на второй день спросонья. Так оно и привязалось. Я уходил подальше в сторону, находил собак и устраивал стрельбище. Может, это и было цинично, но Хлюпику так больше не казалось. А кроме нас двоих и собак, свидетелей не было.
Один раз, правда, нарвались на пару каких-то бродяг. Я шарахнул в их сторону для острастки. Естественно, не попал, но парочка улепетнула, не успев даже подойти на прицельное расстояние.
И это было радостно. Устраивать для Хлюпика охоту на себе подобных я не хотел. Рано пока. Да и, признаться, это было бы верхом цинизма. Зачем лишний раз шокировать. Придет время, столкнется с ситуацией, там уже будет или-или. Или он, или его. И выбор будет очевиден. А охота на собачек для него все равно отчасти только игра. В игре акценты несколько смещаются.
Так прошло четверо суток. Я изъял у Хлюпика всю наличность, добрал, сколько не хватало, из тайника и потихоньку запасался необходимым снаряжением и оружием.
На пятые сутки сунул освоившемуся кое-как с пистолетом Хлюпику «калаш». С автоматом мой хлипкий друг справиться не сумел. Впрочем, никаких особых результатов я от него и не ждал. Лезть в сердце зоны с пистолетом — самоубийство. Но это — мне, потому я и вооружился основательнее. А Хлюпику там хоть с пистолетом, хоть с автоматом, хоть в танке — смерть. Единственный его шанс на выживание — это я.
Так что от наших «прогулок» мне требовалось только, чтобы он научился слушать и слушаться с первого раза и чтобы он сначала делал, а потом задавал вопросы. В этом плане мне удалось достичь определенного успеха. Выполнять приказы он худо-бедно научился, и болтовни от него стало раза в два поменьше.
А к вечеру пятого дня он совсем сник и замкнулся. Сидел в углу мрачнее тучи и не торопился разговаривать. Видимо, неудача в общении с калаханом подтолкнула его к каким-то внутренним переосмыслениям.
Меня его глубокий внутренний мир со всеми его изменениями не трогал. Сопереживать и слюни вытирать я не умел никогда. Если человеку плохо и нужна помощь, я либо могу помочь, либо не могу помочь. А слюни распускать коллективно — это без меня.
Я валялся на койке, которую через день чередовал с Хлюпиком, и прислушивался к ощущениям в ноге. Пораненная конечность давала знать о себе все меньше. В общем и целом все было готово: и я, и снаряга. Но я ждал.
Лезть в четвертый энергоблок на пару с новичком, за которым нужен глаз да глаз, — чистой воды авантюра. А друзей у меня не было. Я вообще старался не заводить близких знакомств после случая с Юркой. Хотя бывали исключения.
Одним таким исключением был Мунлайт. Кроме того, ведь именно он тянул меня в зону с Хтюпиком. Так что это был единственный подходящий вариант напарника.
Я ждал Мунлайта, а его не было. Так прошла неделя.
В тот день мы «гуляли» допоздна. Я увел Хлюпика в сторону и нарочно водил мимо аномалий, показывая красоты зоны. В мрачно-готичных пейзажах тоже можно найти нечто красивое, завораживающее. Даже в кладбищенской тишине есть красота. А здесь даже присутствует хоть и жуткая, но жизнь.
Прогулка была небезопасна, но другого наглядного варианта я не видел. А Хлюпику надо было понять, что бегать в зоне нельзя. Кажется, он это понял.
По собакам мы больше не стреляли, хотя парочка пристроилась на уважительном расстоянии и следовала за нами, будто следила. Я держал их в поле зрения, но слепые псы не рискнули нападать.
Вернулись мы уже в сумерки. Заглотив в рекордные сроки содержимое консервной банки, Хлюпик отрубился. Устал. Еще бы, столько впечатлений и нагрузка недетская. А мне не спалось. Я крутился с боку на бок и никак не мог заснуть.
Каждый раз, когда проваливался в небытие, перед глазами возникали идущие за мной слепые собаки. Они шли непривычно тихо и целенаправленно. Сперва одна, потом две… Вскоре их собиралось несколько десятков. Они шли за мной по пятам, будто ждали чего-то, какого-то сигнала, чтобы броситься. Я из последних сил пытался удержать их в поле зрения, понимая, что еще чуть-чуть, и я не смогу контролировать их всех. Еще одна-две собаки, и кто-нибудь обязательно выпадет из поля зрения. А как только это случится, они бросятся на меня. Все сразу.
И тогда я подскакивал на койке, хрипло дыша. Слушал темноту и заходящееся сердце. А потом успокаивался и проваливался в сон. И тогда все начиналось сызнова. Собака, две, три… Стая. Жуткая, молчаливо бредущая стая, готовая броситься, но не бросающаяся.
Я снова и снова просыпался в холодном поту. Пытался думать о чем-то приятном, но проклятые собаки не шли из головы. Заснуть я смог только на рассвете. Мне снилась Аленка…
6
То последнее лето после ненужной практики было теплым, но дождливым. Впрочем, меня это не пугало. Пыльный цех и ветхие плакаты сменились духом свободы и остатками каникул.
Сперва я хотел взять Аленку и поехать с ней в Крым. Но на Крым не было денег, и мне пришлось смириться с тем, что мечта остается мечтой. Что, впрочем, не мешало мне гулять с Аленкой по городу, целоваться с ней под дождем на Бульварном кольце и оставаться у нее на ночь в выходные, пока ее родители в лучших отечественных традициях — задом в небо, мордой в грядку — «отдыхали» на даче.
Пока предки Аленки горбатились в огороде, я, выражаясь языком Юрки, «работал на их траходроме отбойным молотком».
Юрка всегда был пошляком. А Аленка — красавицей.
— Что смотришь?
Влажная летняя ночь неслышно гуляла по комнате, шевеля тюлевую занавеску у распахнутой двери балкона. Я пожирал Аленку глазами. Лицо, шею, грудь… ниже, ниже. В неплотной темноте, подсвеченной из-за окна ночным мегаполисом, обнаженное тело приобретало легкий налет загадочности.
— Ты красивая.
Аленка смутилась. Наверняка завернулась бы в одеяло. Но то давно валялось комом на полу, причем с моей стороны кровати. Забавно. Меня всегда умиляла эта женская манера смущаться своей наготы задним числом, после соития. Уж после «этого» чего я там не видел?
— В темноте все красивые, — буркнула она.
— Нет, только ты, — улыбнулся я и поцеловал ее. А потом…
…а потом Аленка спала, положив голову мне на грудь, а я улыбался влажной августовской ночи, лежа на влажной простыне. И ночь словно улыбалась в ответ. Улыбчивое было время.
Мне казалось, так будет всегда, но в ту ночь я улыбался последний раз.
На другой день мы возвращались к Аленке домой после прогулки. Их было трое. Чего они хотели? Денег? Или им просто было скучно? Я попросил отпустить Аленку, они согласились. Я попросил ее уйти, она отошла в сторону, но осталась. Назвать дракой то, что произошло после, значило бы согрешить против истины. Они отметелили меня до полуобморочного состояния и бросили. Аленку они не трогали. Только посмеялись надо мной и над ней.
Она подошла. Я поднялся. Мы добрели до ее квартиры. Там я немного пришел в себя, умылся и попрощался. Мне стыдно было оставаться у нее. Может быть напрасно?
Потом кто-то из Аленкиных подружек напел ей, что если я не могу ее защитить, то на кой черт я ей нужен. И она поверила. А может, и нет. По крайней мере разговаривать со мной она больше не пожелала.
— Ты не мужчина, — повторила она чужую холодную фразу, закончив наш последний телефонный разговор.
Я слушал печальные гудки в трубке и думал о том, кто я. Воспитанный мальчик из интеллигентной семьи? Во всяком случае, драться тогда я не умел. Я тогда вообще мало чего умел. Разве что улыбаться…
