Цой жив еще (СИ) - Ярцев Григорий Юрьевич (лучшие книги TXT) 📗
Плащи расплывчатыми тенями соскальзывали вниз: какие-то на выручку, другие, преобразовав светящиеся жезлы в дротики и копья, метали их в образовавшуюся нишу, откуда доносились предсмертные крики боли попавших в капкан.
Звери, не попавшие в ловушку, шаркая когтями, повернули назад, спасая собственные шкуры. Одна из худощавых тварей с плоской, как тарелка мордой, балансируя длиннющим окостенелым хвостом, вскарабкалась и бежала прямо по стене в сторону искателя.
Выхватив взглядом небольшой тоннель, Цой пустился в бега. Когти цокали совсем близко; человек против воли представлял, как они вонзаются в плоть и разрывают на куски. Линии света обрывались, впереди - очередной провал. Цой выпустил пыльцу, ускорился и у самого края оттолкнулся в никуда что было сил. Грудью врезался в выступ, пытался ухватиться цепкими когтями беса, но тщетно. Со скрежетом искателя тащило вниз. Пролетел несколько метров и шлепнулся ничком. Тело ломило; языком провел по деснам; удар выбил несколько зубов. Во рту булькала кровь, и струйки слюны с металлическим запахом тянулись к земле.
Перевернулся, пытаясь отдышаться, и перед глазами выросли узкие очертания плаща. Бледная тощая рука скинула капюшон: девочка, на вид не больше пятнадцати, с причудливо забранными волосами. Цой лежал неподвижно, пока она приближалась осторожными шажками, а затем присела подле него и с опаской приподняла лоскуты бесьей шкуры - то немногое, что осталось от одежды искателя. Рассматривала их, придерживая кончиками пальцев, точно чумные.
Залепетала что-то невнятное и еще более неразборчиво жестикулировала. Поначалу Цой растерялся от обилия слов, значений которых не понимал. Говорила быстро; искатель едва успевал уловить движение губ, но понять так ничего и не смог, и ребенок, заметив замешательство недалекого собеседника, попытался объяснить популярно, на пальцах, попутно что-то приговаривая. Перебирала пальцами над рукой, изображая бег, кулаком стукнула в грудь, затем указательным пальцем покрутила над уже открытой ладонью, а потом кулаком пристукнула по ней же. И ждала. Какие-то слова и движения казались знакомыми, но не более; суть их осталась непостижимой.
Девочка сплюнула в ладонь, будто желая скрепить неведомый договор, и протянула ее искателю. Цой сначала покосился, затем сплюнул кровью в свою и с хлопком принял бледную ручонку.
Девочка разошлась сумасшедшей улыбкой и, с трудом устояв на ногах, помогла человеку подняться.
ГЛАВА 16
Девочка в плаще вела одурманенного пыльцой искателя; он давно оставил попытки угадать, как долго она наблюдала за ним из тени. То и дело останавливалась, выставляя позади себя тонкую руку, и когда шорохи во тьме утихали, они двигались дальше. Вертела головой, с опаской глядя на разломы света, чье свечение еле заметно усиливалось. Изредка касалась их. Каждое ее движение точно и выверено; прекрасно знала, как идти, когда ускориться, а когда остановиться. Невероятное понимание местности, в которой Цой ориентировался с трудом.
Десна искателя резало болью: формировались и прорастали новые зубы, выдавливая остатки сломанных корней. Он сплевывал их, каждый раз вынуждая девочку оборачиваться и грозно шикать, призывая к тишине.
Когда темнота разродилась клекотом и вынудила остановиться, девочка опасливо осмотрелась, и ее глаза блеснули, как у дикой кошки в ночи; видно следствие адаптации к мраку, царящему внутри Обелиска. Видела она явно лучше искателя и прекрасно разбирала дорогу - отчасти или во многом потому, что была ведома запахами Матери. Цой тоже огляделся и даже принюхался, но никакой опасности не учуял.
Потряс флягу; воды в ней не осталось даже на донышке. Тогда вытянул из ранца бурдюк и стал пить, запрокинув голову. Глоток за глотком; кадык ходил поршнем, вода стекала по уголкам рта, по щетинистому подбородку и капала на пол. Краем глаза заметил, как бледнолицая смотрела на него так, будто он совершал страшное преступление. Сухие губы сжались в тонкую полосу, а мерцающие зеленым глаза увлажнились. Ополовинив бурдюк, искатель протянул его ребенку, безмолвно предложив угоститься. Девочка принюхалась, в блаженстве закрыв глаза, и приняла с той осторожностью, с которой Лис обычно таскал свои бомбы, а затем осторожно отпила самую малость, и лицо расплылось в усладе. Вернула бурдюк хозяину и губешки растянулись той ненормальной улыбкой. Умчалась. Искатель затолкал пробку в бурдюк и без труда поспевал за ней: один его шаг равнялся двум-трем ее.
Где-то впереди глухо свистел воздух, будто великан водил по нему огромным веслом, но раскатистый звук не остановил девочку; она шагала вперед, уверенно перебирая ногами.
- У тебя имя есть? - искатель вспомнил вопрос Анны в момент их встречи, надеясь, что он поможет им сблизиться, только в голосе чужака ни намека на дружелюбие. - Откуда вы?
Девочка втянула носом воздух и обернулась - в глазах, отливавших ртутью, мелькнуло понимание, - но не ответила, только капюшон натянула, отгораживаясь от расспросов. Если раньше искателю толком не удавалось разглядеть ее лица, то теперь и подавно: тени, лежащие в глубине капюшона, скрыли человеческий лик. Девочка не открыла имени, и человек назвал ее сам - Малая.
Пыльца продолжала щекотать мозг и туманить рассудок, не пуская Мать сквозь завесу дурмана.
Легкость движений спутницы постепенно увядала, а плащ заметно отяжелел и поблескивал в линиях света. Когда двигаться стало совсем невмоготу, Малая остановилась, уперев ладони в колени. Цой не вмешивался, дав ребенку передохнуть столько, сколько потребуется, но вынужденная остановка, как оказалось, заключалась отнюдь не в отдыхе.
Последовательными движениями, отточенными до пугающегося автоматизма, Малая скинула капюшон, отстегнула каплевидный панцирь со спины и уложила на землю как чашу. Рядом, чтобы в случае опасности быстро вооружиться, поставила жезл, почти такой, каким теперь обладал и искатель, только окольцованный по краям, а не посередине. Через голову освободилась от плаща. Бледное девичье тело уже начало обретать зачатки поистине женских форм. Нагота ее нисколько не смущала, как и присутствие искателя. Изнутри балахон топорщился шлевками и кармашками, из которых она, как умелый фокусник, доставала всевозможные заточки, мензурки и крохотные мешочки; некоторые из них оканчивались тонкими трубками. Освободив накидку - изорванный кусок ткани с вырезом для головы, - девчушка свернула ее канатом и принялась выжимать над панцирем. Пыхтела, пока ткань сочилась прожилками кристально чистой воды, чьи струйки стекали и шумно стучали по внутренней поверхности панциря, наполняя его.
Человек собирался было помочь, но девочка только шикнула на него, хищно сощурив глазки, и не позволила приблизиться. Очевидно, сокровенный ритуал не терпел вмешательств и носил сугубо личный, почти интимный характер.
Цой смазал испарины с лица и шеи, и глубоко вдохнул, надеясь, что Мать объяснит, но мешанина запахов, искаженных пыльцой, спровоцировала головную боль. Оставалось наблюдать, как спустя минуты, панцирь набрался до самых краев; Малая выжала из тряпки все до последней капли, не проронив ни одной мимо импровизированной чаши. Вода здесь - ценный ресурс, а мы ей говно смываем, мелькнуло в голове чужака.
Отложив досуха выжатую ткань, девчушка один за другим погружала в панцирь мешочки с трубочками и наполняла их. Покончив с ритуалом, девочка собрала пожитки, влезла в накидку и была готова продолжить путь, когда позади, из одного из ответвлений, которое они миновали раньше, раздалось шарканье. Малая бегала взглядом из стороны в сторону, разрываясь между желанием идти дальше и вернуться назад, на звук. Цой мотнул головой, указывая на едва отличимое пошаркивание, как бы говоря, что может помочь. Девочка вглядывалась в искателя, а затем кивнула и повела за собой.
По мере приближения все больше опускалась к земле, и передвигалась гуськом. Человек последовал ее примеру. Что-то мерно двигалось, полностью заслонив собой двухметровый проход, а что именно - разобрать не удавалось, пока не подобрались достаточно, и Цой смог отличить маслянистые темные чешуйки, каждая с ладонь размером. Похоже, змея, но в обхвате минимум втрое превосходила самую крупную каанакодну из всех, встреченных им на пути.
