Н 5 (СИ) - Ильин Владимир Алексеевич (книга жизни TXT) 📗
– А как она узнала, что он тут? – Удивленно вопросила Ника.
А я, сметя ближайшие вазы со стремительно увядающими цветами, уже несся к двери.
Вещи, которые все равно произойдут.
Артем Шуйский смотрел на экран, отражающий картинку из приемного отделения больницы – на границе той ее части, где общедоступные для случайного человека площади от закрытой территории отделяет толстая решетка, пост охраны и телефон со списком внутренних номеров на стене.
Под яркой лампой, с телефоном, прижатым к уху, испуганно жмущаяся к стойке и оглядывающаяся в сторону выхода, стояла Вера. Длинная серая куртка с выбившимся из ворота шарфом; стянутая с волос шапка, зажатая в руках вместе с паспортом; недорогие сапожки. Он не увидел на улице подаренной им машины, а наскоро просмотренное видео показало, что девушка быстрым шагом двигалась от метро.
Впрочем, его люди говорили, что в оставленной и оформленной на нее квартире Вера тоже не появилась ни разу после официального разрыва.
– Артем, это ты? – Спросили в телефонной трубке.
– Слушаю.
– Извини, я бы никогда тебя не побеспокоила. Особенно в больнице. Я…
– Пока еще слушаю. – Добавил он холода в голос.
– Помнишь, те люди в парке? С цветами. – Нервно дернулся ее голос.
Артем помнил заносчивых ребят, пожелавших в день первого сентября знакомиться не с теми. Но, как он помнил, его люди объяснили им всю глубину их заблуждения. Не следует бросать жадные взгляды на чужое – так можно и умереть. Хотя молодость полагает себя выше полезных советов. Оттого иные не успевают вырасти.
– Помню.
– Они нашли меня и угрожали. Они знают, что я одна. – Оттенок нервного отчаяния отразился в голосе.
– Обратись в полицию. – В чем-то даже искренне посочувствовал Артем и убрал трубку от уха, желая положить ее на рычаг.
– Подожди! – Словно почувствовала его жест Вера. – Артем! Это не все!
– Некогда слушать, – покосился Шуйский в сторону двери, в которую удалилась Инка по его просьбе.
Разговаривать при ней он не захотел. Потому что если та узнает, кто стоит внизу, на первом этаже больницы – то спустится и убьет.
– Защиты прошу не я. – Нервно, но решительно произнес некогда любимый голос. – А твой сын. Еще не родившийся. – Выдохнула она.
– Ты понимаешь, что мы в больнице, и проверить это…? – Несколько растерянно произнес Артем.
– Я ничего от тебя не хочу! – Жестко произнесла Вера. – Мне от тебя ничего не нужно! Но это – мой сын. Ему нужна защита.
Потому что защита, что есть для всех в полицейских околотках – она от преступников, а не от людей с титулом и положением в обществе.
– Отдай телефон охраннику. Тебя проводят. – Сжал трубку Шуйский.
Затем с силой ударил ей по рычагам, чтобы услышать недовольный звон пластика и пружин в тишине той оторопи, что заняла комнату и разум. Сел на кровать и схватил голову руками.
Затем схватил телефон вновь и распорядился отвести девушку прямо к нему. Прошлый приказ вести на медобследование никуда не годился. Это не то знание, которое можно доверить местным врачам.
Шуйский заметался по комнате, пытаясь отыскать верный сценарий действий. Зубы до боли закусили верхнюю губу. Он и сам может почувствовать жизнь. Если она не врет. Но зачем?
Личная встреча, особенно под предлогом лжи, все только усугубит. А одинокую девушку он не боялся. Однако если все правда…
Артем заправил смятую постель, убрал в стопку сложенные листочки с записями на столике – с его и Инкой почерком и обернулся на комнату, решая куда их спрятать. Подошел к окну и сложил их под широкий горшок с декоративными цветами. Словно ему был важен этот визит. И так и будет – если все правда.
Появления Веры он дождался стоя напротив двери. Жестом приказал охраннику оставить их наедине и закрыть дверь. Сформировал технику, направил в сторону живота девушки и прислушался к своим чувствам. Медленно встал на колени, подошел ближе и аккуратно, очень нежно положил руку на – казалось – чуть округлившийся животик под курткой, будто даже чуть дернувшийся от прикосновения. А затем тихо мяукнувший. Одновременно с холодным уколом стали в шею.
Артем медленно заваливался на ковер, остекленевшим и неспособным двинуться взглядом глядя, как Вера расстегивает куртку и вытряхивает из складки заправленной в брюки кофты дрожащего от испуга котенка, немедленно сбежавшего куда-то в угол комнаты. Затылок Шуйского коснулся ворса, когда неспешное движение женских сапог остановилось совсем рядом.
– Ну что же ты так, – мягко посетовал ему девичий голос сверху.
Вера присела рядом и провела ладонью по его волосам.
– Надежда, страх, испуг, – перечисляла она добрым тоном. – Ты же чувствуешь, верно? Только как можно перепутать одно и двух существ, глупыш.
Язык не ощущался во рту, равно как и все тело. Шуйский мог только думать. Думать и ненавидеть, бороться волей и желать обрести власть над телом и Силой. А еще он не мог дышать – но паники не было. Слишком много ненависти и разочарования, чтобы бояться за себя.
– А еще – любовь, верно? – Шепнула Вера. – Иначе бы не подобраться. А ведь любовь есть, мой милый. – Дрогнул ее голос. Ай! Плохой мальчик!
Девушка резко вскочила и метнулась к окну, заметив краем глаза шевеление листьев на цветах в горшочках.
Злыми движениями она принялась методично отсекать узким серебристым стилетом, что был в ее левой руке, лепестки и протыкать каждый насквозь, игнорируя оставляемые царапины на подоконнике. И листья стремительно чернели, стоило зачарованному металлу, покрытому насечками рун, их коснуться.
– Вот так, – выдохнула Вера, отдышавшись и нервно оглядев комнату.
Девушка вернулась к княжичу и с тревогой посмотрела на посеревшее лицо с налитыми красным глазами.
– Нет-нет-нет, не сейчас! Минутка, еще минутка! – Перевернула она его на спину и вдохнула свое дыхание в приоткрытый рот.
Княжич резко вздохнул, но судорога вновь сковала тело.
– Мне еще надо кое-что сказать. – Бегающим взглядом смотрела на лицо Шуйского Вера, оглаживая его лицо и волосы ладонями. – Я хочу, чтобы ты знал, как это должно быть. Видишь? – подняла она стилет перед глазами Артема. – Это родовая вещь Романовых. Семейная реликвия, еще из Шумер. Они, глупые, даже не знают, что она не в сокровищнице. Забавно, правда? Но это не я! Это кто-то из таких, как вы, украл. Может, ты и украл? – тронула белое девичье лицо смешинка. – Ты зачем Романовых смертельно оскорбил, а? – Смешинка превратилась в глупый смех, немедленно прекратившийся. – Но так нельзя! Нет-нет! Романовы так не убивают! Они же корнями из Византии, у них в правилах проткнуть глаза. Тогда – поверят! Но не все! Нет-нет, мой милый! Это ведь так удобно – стравить два влиятельных рода! Но он этого хочет, представляешь? Постой!
Девушка вновь коснулась его губ для искусственного дыхания – и раздраженный углекислым газом мозжечок приказал телу сделать непроизвольный вздох.
– Вот так, хорошо. – Успокоилась Вера. – Он хочет, чтобы все выглядело как ревность. Якобы, этот глупый Максим приревновал к этой девке… Или к другой… Их много, правда? И все – красивые! Приревновал и убил тебя, а след чтобы показал на Романовых! Сначала Максима убьют, потом про Романовых догадаются! И будет резня, мой милый! Я ведь тоже должна дать показания! А я – совру! И мне поверят. – Движения ладоней по волосам и голове княжича стали быстрыми и жадными, словно спеша приласкать в последний миг. – А знаешь, что самое смешное, дорогой? – Дрожа губами, спросила Вера. – Не знаешь? Никто не знает. Даже этот, который отдает приказы и верит, что я ему служу. Нет, мой милый. Мне приказано, чтобы я ему служила. Они обещали вернуть герб семье, они обещали все нам вернуть, отдать Архангельск. – Скатилась слезинка из глаз девушки. – Ну, что ты опять?
Но в этот раз это было скорее не искусственный вздох, а горячий поцелуй.
– Ты за меня не рад? Ах, ты же с этой, заграничной. Я видела тебя с ней, я следила за вами. – Шмыгнула Вера новыми слезами. – Видела ваше счастье. Но я – я тоже хочу быть счастливой! Ты же мне обещал! Что обещал? Что я буду счастлива! – С логикой, близкой к истерике произнесла Вера. – И я буду счастлива. А они – они врут. Все, что обещали – они слишком жадные, чтобы отдать. Я поняла поздно. Но теперь я знаю, что сделать. Я им задам! – Закусила Вера губу до крови. – Они никогда не расхлебают. Не оправятся. Клянусь.
