Охота на охотника - Николаев Андрей (серия книг .TXT) 📗
– Ни за что не поверю, что тебе стало неловко, – подыгрывая, сказал мичман.
– Точно говорю! Ты раздевайся, пойдем пропустим по рюмочке. – Внимательно изучив рукав куртки Полубоя, Сандерс бросил ее на кресло и увлек его в ванную.
Закрыв за собой дверь, он еще раз тщательно прошелся по одежде мичмана анализатором.
– Вроде чисто. Где вы подцепили жучка?
– Вроде негде было… – пробормотал Полубой, морща лоб. – Хотя постойте. В конце разговора она положила руку мне на рукав – вроде как заключала мир, потому что мы разговаривали довольно резко.
– Кто – она?
Полубой присел на край ванны и вытянул ноги.
– Кто она, я не знаю, но она предложила помощь в поисках Агламбы Керрора.
Он подробно рассказал Сандерсу о своей встрече и в заключение показал перстень. Сандерс рассмотрел его, подбросил на ладони, словно взвешивая.
– Перстень настоящий?
– Да. Подделка фамильных драгоценностей царской династии карается очень сурово. На моей памяти по просьбе нашей полиции Содружество Американской Конституции выдало нам одного ювелира, пытавшегося сбыть подобные подделки. Не помните этот случай?
– Нет, – покачал головой Сандерс, – но я не интересуюсь мелочевкой…
– Это не мелочевка. – Полубой повысил голос: – Если вы там, в своем…
– Ладно, ладно, согласен, не мелочевка. А вы не подумали, что эта женщина может работать на Керрора? Ведь он мог дать ей перстень, чтобы заманить нас в ловушку. Она ведь сумела подбросить вам МЗУ.
– Что такое МЗУ? – спросил Полубой.
– Молекулярный звуковой усилитель. Своего рода биологически созданное подслушивающее устройство. Очень сложная технология. На нашем жаргоне мы это называем «чешуя». Он напоминает рыбью чешуйку, клеится к любой поверхности и практически не обнаруживается электронными средствами. Мне просто повезло – когда вы вошли в комнату, комбинированный анализатор засек, что на вас что-то лишнее. Он срабатывает на тысячные доли грамма. Ну и второй раз он сработал, когда МЗУ передал запись нашего разговора. Он записывает речь, сжимает информацию и выстреливает ее в миллисекунду, а может, и быстрее. Неужели вы не слышали о таких приборах?
– Я не шпион, Сандерс, – скривился Полубой. – Вот заложить парочку сосредоточенных зарядов и рвануть линейный крейсер в своем собственном порту – это ко мне. Ну а если бы на моей одежде приехал муравей?
– Мы бы нашли его. Ладно, хорошо, что хорошо кончается. Так что вы думаете об этой подруге?
– Я думаю, надо будет пойти на встречу. Мы будем готовы, ведь так?
– Она может прийти не одна, – предостерег мичмана Сандерс.
– Ну и что? – спросил Полубой, и в глазах его было столько недоумения, что Сандерс понял: сколько бы подручных Керрора ни пришло за ними, обратно они не вернутся.
– Нет, ничего, – сказал он, мечтая, чтобы и у него было столько же уверенности в успехе.
Глава 10
Прощальный вечер
В центре зала для приемов царил полумрак, горели только свечи, освещая стойку бара. Весь свет был сосредоточен на стенах: бра, направленные светильники и опять-таки свечи освещали картины. Видимо, в размещении экспозиции принял участие сам художник, чьи работы были сегодня выставлены, – сам подбирал освещение и размещал собственные шедевры.
Ян Уолш в смокинге встречал гостей у входа в зал. При виде Сандерса и Полубоя широкая профессиональная улыбка осветила его лицо.
– А вот и наши ученые друзья! – воскликнул он. – Проходите, господа. Вам, как представителям творческой профессии, искусство должно быть особенно близко.
Полубой мрачно огляделся. Если при виде его фигуры, упакованной в дорогой костюм, взятый напрокат, кто-нибудь подумал бы, что ему близко искусство, Сандерс был бы весьма удивлен.
– Я бы выпил пива, – сказал мичман.
– Напитки в баре, прошу, господа. – Уолш жестом отправил их в глубину зала и устремился к следующим гостям.
– Может, отозвать его и спросить напрямик, как дела? – предложил Полубой.
– Это будет невежливо по отношению к приглашенным и привлечет к нам ненужное внимание, – остановил его Сандерс. – Походите по залу, посмотрите картины. Весьма необычная манера исполнения.
Он остановился возле полотна, на котором из клубка голых человеческих тел торчали в разные стороны руки и ноги. Руки были нежно-голубые, ноги – ядовито-красные. «Любовь в невесомости», – прочитал Сандерс и попытался сосчитать конечности, чтобы понять, сколько народу участвовало в акте любви. Рук и ног было неравное количество, кроме того, ноги имелись в нечетном числе. Решив, что в групповухе участвуют инвалиды, Сандерс направился к бару, возле которого Полубой уже приканчивал первую кружку пива.
Публика фланировала по залу, то скрываясь в темноте, то проявляясь на свету, возле полотен. Наиболее серьезные ценители склоняли головы, отступали на шаг, вновь приближались к картинам, выбирая наиболее удачный ракурс. Сам живописец сновал от группы к группе, явно напрашиваясь на комплименты. У него был удручающе низкий лоб, глубоко посаженные маленькие глазки и взбитые в высокий хохол волосы, флюоресцирующие в темноте. «Если он неожиданно возникнет из темноты возле Полубоя со своей светящейся прической, ему может непоздоровиться, – подумал Сандерс, – получит кружкой по башке, и еще повезет, если мичман этим ограничится».
– Профессор, – произнес рядом томный голос, – а я уж отчаялась вас дождаться.
– Добрый вечер, Флоранс, – Сандерс учтиво склонил голову, – вы обворожительны.
Теперь, когда он получил карт-бланш от посла на соблазнение мисс Вердье, ему почему-то совсем не хотелось обольщать ее. Правду говорят: интерес вызывает лишь то, что достается долгим и упорным трудом. Мисс Вердье была в балахонистой накидке, которая, прилегая к телу, делалась почти прозрачной. Она щелкнула пальцами в направлении бармена.
– Жорж, повторите, будьте любезны. И профессору Сандерсу то же самое.
– Я, собственно, начал с коньяка… – заикнулся было Дик.
– Как и в прошлый раз. Не пейте эту дрянь, там дубильные вещества. Вот напиток для настоящих мужчин. – Флоранс подняла бокал с уже известным Сандерсу напитком.
– Только не увлекайся, Дик, – проворчал Полубой, – нам еще надо обговорить с послом условия работы.
– Я прослежу, чтобы все было в норме, – заверила его Флоранс. – Ваше здоровье.
Сандерс, внутренне содрогаясь, припал к бокалу. Черт его знает, откажешь – устроит скандал. Кажется, Флоранс прибыла на прием одной из первых и коротала время в ожидании Сандерса, употребляя любимый коктейль.
Глаза у нее, что ни говори, прекрасные, но манеры… Сандерс вспомнил Веру (он вообще постепенно вспомнил почти все подробности того чудесного вечера и ночи). Полунамеки, быстрые взгляды. Ничего не говоря, даже не обещая, она сразу дала ему понять, что он заинтересовал ее так же, как и она его. Небрежные легкие движения, и вся она была будто не от мира сего. Игра, конечно, но какая увлекательная.
Карен хоть и действовала прямолинейно, почти грубо, была леди до кончиков ногтей. В речи, даже вульгарной, на грани грубости, чувствовался стиль, утонченность, которую не заменит ни жеманство, ни напускное высокомерие.
Флоранс, конечно, попроще и пьет этот невозможный коктейль. Что у нее, предки, что ли, из Ирландии? Но каков бюст!.. Сандерс вспомнил, как она несла ему, лежащему на постели, банку с пивом. Вся такая аппетитная, с приятными округлыми формами… если не злоупотреблять виски с сахаром…
Он принял от мисс Вердье очередной бокал и внезапно увидел, что они уже стоят перед какой-то картиной, озаренной трепетным светом свечей. По полотну, в звездном небе, бежал хоровод планет. Приглядевшись, можно было обнаружить на планетах крошечные фигурки людей в недвусмысленных позах. «Вселенская любовь». Да, сюжеты разнообразием не отличались.
– А к чему разнообразие? – спросила Флоранс, и Дик понял, что последнюю фразу он произнес вслух. – Любовь есть любовь, и ничего нового с того момента, как позы «Камасутры» были увековечены в камне, еще не придумали. Признайтесь, профессор, ваша мечта – отыскать что-то подобное индийскому эпосу в наследии некой исчезнувшей цивилизации. А если они не похожи на людей, представляете, как это было бы интересно?
