Один и без оружия - Корн Владимир Алексеевич (электронную книгу бесплатно без регистрации TXT) 📗
Вот чего с избытком хватало на главной и единственной площади Станицы, так это лавочек. На одну из них мы и уселись. Выбрали по моей инициативе ту, которая вплотную прижималась к глухой стене дома — так будет спокойнее за спину. Вдвоем, поскольку два его спутника куда-то исчезли.
— Говори, что хотел.
— Тут такое дело… не знаю даже, с чего и начать.
Пришлось помочь:
— Ты, случайно, не за сатисфакцией?
— Нет.
Надо же, какое слово ему знакомо! По виду и не скажешь.
— Давай тогда уже с самого главного.
— У меня все такое.
Счастливый человек! Или наоборот — невезучий. Тут от рутины голова кругом идет, а у него — все главное!
— Тогда с самого главного из всех других главных.
Вел я себя с ним нагло, даже вызывающе, но любое другое поведение он мог принять за слабость.
— В общем, я был при Федоре Отшельнике, когда к нему Грек со своими людьми пришел. Вместе с тобой, — уточнил он.
— Я отлично помню, что он пришел вместе со мной. Так чего хотел-то? Бабки за свое молчание?
— Нет.
— Жадры тебе заполнить? Так я не…
— Знаю, — не дав закончить фразу, перебил он.
— Что именно? — живо поинтересовался я.
О моем пропавшем даре эмоционала знают только Грек и его люди. И если известно этому типу, значит, услышал он именно от них. Что, в свою очередь, означает — не так давно он с ними встречался. Я даже головой закрутил по сторонам: ну а вдруг?! Вдруг увижу кого-то из них? Логика моя в очередной раз оказалась глубоко порочна.
— То, что у тебя нет и никогда не было дара.
Вот даже как? А дела-то идут все интересней! Но кто же тогда те самые жадры заполнил? Штук десять, не меньше? Пока мой дар куда-то не исчез?
— Федора, перед тем как отошел в мир иной, совесть начала мучить, — продолжил он, — или еще что, но Отшельник сам однажды сказал: «Зря я того парня подставил. Убьют ведь теперь ни за что!»
— Что, так и сказал?
— Слово в слово.
— А зачем он это сделал, не объяснил?
— Вот чего нет — того нет. Наверное, затем, что сам подыхал и других на тот свет хотел как можно больше за собой утянуть. Ты — человек Грека, а он своих людей в обиду не даст, наслышан. Или просто ему твое лицо не понравилось. Хотя, возможно, и сам Грек ему когда-то насолил. Дальше объяснять?
— Не надо.
Картинка и без того предельно ясна. Федор в связи со своей подлой натурой брякнул, что я эмоционал. Брякнул наобум, не ведая, что я на самом деле им являюсь. Как же тогда все удивлялись: он с одного взгляда смог узреть во мне дар! Вот же мерзавец!
С другой стороны, сколько ни слышал об эмоционалах, всегда только плохое: нет среди них хороших людей. Но себя даже при всем желании назвать мерзавцем не смогу. Или дело в том, что пробыл эмоционалом всего ничего?
— Так от меня-то чего хочешь? Как тебя, кстати, зовут?
— Глебом. Но обычно Малышом.
Ну да, обычная практика — человеку крупных габаритов давать кличку Малыш, у самого такой знакомый имеется. И ошибся.
— Малышев моя фамилия, вот и прозвали.
История-то, оказывается, в точности как у моего тезки Игоря Стояка.
— Все-таки что хотел?
И мы наконец-то добрались до сути. Правда, не сразу. Вначале мне пришлось выслушать рассказ о его злоключениях.
— После того как Отшельник откинул ласты, я никак не мог занятие себе найти. К другим эмоционалам пристроиться — все теплые места давно заняты, да и их самих по пальцам можно перечесть. Помыкался, значит, пока сюда не попал. Слышал за побережье? — неожиданно спросил он.
— Доводилось немного. Но ты это к чему?
— Да к тому, чтобы свою артель соорудить и фарт на нем испытать.
— И много там фарта?
— Раз на раз не приходится. Когда всякая мелочь попадается, а когда и куш можно сорвать. Знаю, однажды морской сорокафунтовый контейнер нашли, а в нем электроники всякой!.. Озолотились парни. Только одиночке на побережье делать нечего: до прибыльных мест не допустят. Да и сам туда не полезешь — слишком опасно. Бандой необходимо, бандой! Яков ничего против иметь не будет — ему лишь бы товар шел, а от кого и как — по барабану, — закончил Малыш.
— И что, часто там до стрельбы между собой доходит?
— Случалось пару раз. Но это когда залетные пытались все под себя подмять. А так всем дело найдется: и побережье длинное, и островов вдоль него хватает с избытком.
— Так ты что, предлагаешь мне в свою банду вступить?
— Нет, у меня не получится. Предлагаю тебе свою артель сколотить, и я в нее первым пойду. Есть и еще люди на примете, но с ними уже тебе самому решать.
Я уже говорил насчет неожиданных поворотов, которые следуют один за другим? Если нет — скажу.
— Ты это серьезно?!
— Серьезней некуда.
— Считаешь, у меня получится?
— У тебя — уверен. Теоретик, слышал я за тебя. И про перквизиторов, и про гвайзелов. Ты хоть и молод, но мужик основательный, пойдут за тобой люди. Вон как ты смог Якова впечатлить. Сам видел, как он с тобой за руку здоровается. Только с Филом подобное и наблюдал, когда тот в Станицу заглядывал.
Фил — мужик действительно серьезный. И авторитета у него не меньше, чем у Грека, если не столько же. Куда мне до них обоих!
— Теоретик, сдается мне, Яков собирается тебе какое-то предложение сделать. Если еще не сделал.
— Еще нет.
— Значит, вовремя я подошел.
— Вообще-то у меня совсем другие планы на будущее.
В которых нет места ни Якову, ни тебе.
— Ты на Вокзал, что ли, собрался? От Якова слышал, — пояснил он. — Ну и зря!
— Это еще почему?
— Засветился ты на Вокзале, вот почему. Тебя там многие видели и если даже не сразу признают, через какое-то время точно.
— Ну и пусть признают. Только сделать ничего не смогут: лучше меня знаешь, какой там порядок.
— Ты сам в это веришь? — Малыш скептически хмыкнул. — Ну будешь ты по всему Вокзалу бегать и всем кричать, что Отшельник ошибся. Ну даже поверят тебе, а толку-то? Занулят все равно — заказ-то никто не отменял. И не отменят. На всякий случай. Как говорил товарищ Сталин: нет человека — нет проблем.
Вообще-то Сталин этого не говорил. По крайней мере, именно в таком изложении. Но от этого не меняется ничего.
— На Вокзале трудно будет меня достать. — Я и сам чувствовал, что уверенности в моем голосе нет совсем.
Малыш хмыкнул еще раз:
— Для тебя есть разница — пристрелят тебя при свидетелях или по-тихому яд подсыплют? Результат все равно будет один.
И в этом, увы, он тоже прав.
— Ну так что, Теоретик, убедил я тебя?
— Мне нужно подумать.
Слишком все неожиданно.
— Подумай, отчего нет? Еще вот что скажу: в любом случае я — могила! Хотя бы по той простой причине, что рано или поздно Грек узнает и голову оторвет. А бежать здесь особенно некуда: мир хоть и большой, но узкий. Одно дело, когда взял заказ и его исполнил, и совсем другое, когда вот так. Так что на этот счет даже не сомневайся, клянусь!
— Кстати, когда ты его видел в последний раз?
Может, не так давно, может, тот уже на Вокзале. И тогда все станет намного проще.
— У Федора Отшельника, когда вы к нему пришли. Ты подумай, Теоретик, подумай над моим предложением. Да, вот еще что, извиниться хочу. И без того настроение было ноль: все не так, как хотелось бы, а тут еще какой-то хрен на ногу наступил. Волдырь у меня на подъеме, все залечить не могу. Признал бы тебя сразу — в голову бы не пришло. Ну так что, без обид?
Я пожал его протянутую ладонь размером едва ли не с лопату: без обид.
— Тогда до завтра?
— Подумаю, но ничего не обещаю.
— Ну хоть так.
«И все-таки Малыш прав, — размышлял я, гладя по волосам спящую Леру. На людях она старается держаться бодро, но сейчас у нее было такое лицо, как будто вот-вот заплачет. Как плакала во сне прошлой ночью. — Вокзал — не выход. А что же тогда выход? Ввязаться в авантюру с побережьем? Авантюра, она и есть авантюра. Но даже если и соглашусь, что делать с Лерой? Взять ее с собой? Опасно во всех отношениях. Молодая и симпатичная, а вокруг столько мужчин. И дело совсем не в том, что найдет себе другого. Да и пойдет ли она? К чему ей все это? Интересно, что хочет предложить мне Яков? Или Малыш отсебятину придумал?»
