Эмигрант с Анзоры - Завацкая Яна (первая книга .txt) 📗
Я думал, что сейчас будет невесомость, на Анзоре я как-то летал на самолете, так на посадке такое ощущение, что сердце к горлу подскакивает. А тут все же космический корабль. Но – ничего подобного… Я вдруг увидел, что в экранах уже не черное небо, а темно-синее. Потом голубое. Еще через полчаса корабль вздрогнул. В экранах теперь совсем ничего не было, одна рябь. Потом экраны погасли. Потом постепенно под руками пилотов стали гаснуть пульты. И только тогда я понял, что мы приземлились.
Одно дело – видеть все это в фильме, хотя бы даже очень реалистическом и объемном. Совсем другое – ступить на почву чужой планеты. Чужой!
Видеть этот удивительный космопорт. Людей вокруг в бикрах разного цвета… к бикрам-то я привык, мои пилоты только в них и ходили, это такие легкие скафандры. Но мои – курьеры – носили желтые бикры, а тут были всякие, разных цветов. И пересечь карантинную зону (мои ребята долго объяснялись на выходе с местной… охраной? В общем, с какими-то проверяющими). И выйти в огромный зал, похожий на зимний сад со множеством растений, с фонтанчиками и скамьями, с людьми в бикрах и без них, с самоходными автотележками и какими-то непонятными конструкциями. Рица на выходе из карантинной зоны тут же бросилась на шею какой-то женщине, вокруг них целая небольшая толпа собралась. Акман положил руку мне на плечо.
– Пойдем, что ли, Ланс…
– А вас никто не встречает?
– Да нет, – сказал Акман без улыбки, – некому. Да и старый я. Привычно уже… Идем, я тебя провожу, самому тебе не добраться.
Я оглянулся на Рицу… она, сияющая, довольная, что-то рассказывала своим родственникам… и друзьям, наверное. Надо бы попрощаться, нехорошо же так…
– Идем, – повторил Акман, – так принято. Прощаться ни к чему. И так столько вместе были.
Мы пошли с ним через огромный зимний сад.
На Квирине стояло лето. Теплый воздух приятно обволакивал тело, вокруг деревьев – это были высокие темные кипарисы – дрожало марево. Кипарисы выстроились в длинный-длинный ряд, по обеим сторонам широкой аллеи. Над острыми верхушками безудержно синело небо. Хорошо здесь… хорошо. Мы шли молча по этой аллее, навстречу нам, поодиночке и компаниями люди, преимущественно в бикрах. Квиринцы.
«Там любовь. Я это знаю. Там люди живут по-настоящему».
Таро, неужели ты прав? Как жаль, как бесконечно жаль, что тебя нет рядом со мной…
Акман – у него тоже никого нет. Никто не встретил. «Привычно» – но жена все равно бы пришла. И верный друг бы пришел. И дети. Никого нет… Так и идем рядом по аллее, старый и молодой, оба одинокие до бесконечности.
Неужели, вот эти люди – всегда-всегда живут любовью? Они чужие мне. Если бы это была любовь, я уже почувствовал бы это… конечно, они добрее, гораздо добрее нас, мир у них – добрый, ласковый, простой. Мир, где могут подобрать чужого раненого мальчишку и спасти его. Но – любовь?
Таро, я узнаю это, я обещаю.
Мы вышли на площадь, где рядами стояли разноцветные, глянцевые, как леденцы, машины. Размером с нашу легковушку, но без колес, крыши стеклянные… то есть не стеклянные, наверное, но в общем, прозрачные. У многих, впрочем, крыши нет… есть, вернее, но она откинута. Потом только я заметил на пузатых боках этих машин выступы, похожие на длинные в основании, дельтовидные толстенькие крылья. У некоторых крылья были убраны в специальные пазы.
Акман вскарабкался в один из… флаеров. Точно, так они называются, теперь вспомнил. Распахнул передо мной дверцу. Я сел, пристегнулся. Все, как в машине с откидным верхом.
Акман молча взялся за управление (маленький штурвал и пульт с разноцветными квадратиками, как на звездолете), флаер стал подниматься вверх. Я замер… вот это да! Здесь-то я чувствовал ускорение, правда, небольшое… в кресло меня вдавило. Флаер поднимался стремительно, почти вертикально. У нас на Анзоре самолеты реактивные… и вертолеты еще есть. А тут – ничего, просто так поднимается, как по волшебству. Гравитационный двигатель, опирается на гравиполе планеты… хрен я понимаю, как это происходит. Но здорово! Деревья поплыли внизу, слились в мохнатую зеленую шапку. Ветер хлестал в лицо, и это было приятно на жаре, собственно, жары уже не было, была свежесть, восторг, ветер… справа от меня под крылом раскинулось море. Я ни разу моря не видел на Анзоре. Вот здорово – увидеть его впервые с высоты… удивительная вещь это море. Лежит такая огромная масса воды, и нет берега. Нет. Только синее сверкание до самого горизонта.
Флаер ухнул вниз… это мне показалось, что ухнул. На самом деле Акман просто его повел на снижение. Вот здесь – пожалуйста, все ощущения посадки. Тем более, что Акман, похоже, не очень-то осторожно снижался, так, по привычке – вниз и все. Комок подкатил к горлу, я вцепился в подлокотники… К счастью, этот дикий спуск скоро закончился.
Мы оказались на просторной крыше какого-то здания, сплошь уставленной флаерами. Так же молча Акман помог мне вылезти. Ноги дрожали… ну и дела, я, наверное, не смогу тут… тут все летают с детства, а я вообще полетов не переношу. Меня едва не вырвало…
– Ты что-то побледнел, – заметил Акман.
– Ну я… это… укачало чего-то, – признался я. Он улыбнулся едва заметно.
– Ничего, привыкнешь. Пошли…
Едва войдя в помещение, я остолбенел.
Крест! Эмблема Беши… Этого еще не хватало.
Он прямо на стене висел. Ошибиться невозможно, это не просто так какой-нибудь символ, это именно бешиорская религия… фундаменталисты проклятые. На этом кресте висел Распятый, очень художественно, между прочим, выполненный. У меня что-то поплыло в голове… неужели я дошел до измены Родине… связался с бешиорцами, пес проклятый! Через секунду я сообразил, что все это ерунда, конечно. Какое дело Квирину до Беши! Кому эти бешиорцы нужны… Просто по какой-то причине тут повесили этот крест. Может, в качестве произведения искусства.
А может быть, у них тут на Квирине тоже есть подобная религия… жаль, конечно, если так. Тогда уж никак не скажешь, что здесь живут Любовью, что у них Бог, который есть Любовь. Потому что бешиорская религия от любви еще дальше, чем наши Заветы Цхарна.
