Ритуалист-2 (СИ) - Корнев Павел Николаевич (бесплатные полные книги TXT) 📗
Незримая стихия дрогнула и забурлила, когда моя воля пронзила ее и принялась выжигать скверну. Потолок заскрипел, на голову посыпалась пыль, в ушах зазвенели хрустальные колокольчики, полыхнуло неземное сияние, а пронзавшие эфир эманации зла истаяли и стали почти неразличимы. Не сгинули окончательно – на это моих сил не хватило, но сделались едва ощутимы.
На то и был расчет! Всякая сложная волшба несет на себе отпечаток ауры колдуна, а молитвенная формула вместе со скверной выжгла большую часть моего присутствия. Да еще попутно перемешала и взбудоражила незримую стихию до такой степени, что из этой мешанины даже самые многомудрые эксперты не сумеют вычленить никаких эфирных следов.
Затирать схему я не стал – еще не хватало, чтобы герхардианцы начали розыски выживших сообщников Фреи! – выбежал из подвала и вскочил в седло первой попавшейся лошади. А после замешкался, не зная, как поступить дальше.
Тень князя запределья вырвалась в город, и расклад был прост: либо я обезврежу ее, либо она пожрет мою душу. Пусть не сегодня и не завтра, но отыщет и пожрет, сомневаться в этом не приходилось.
Что самое поганое – заготовленная формула изгнания сейчас ничем помочь не могла, ведь тварь вселилась в человеческое тело, для начала ее требовалось из него извлечь. Да и после для низвержения бестелесной сущности в запределье понадобится полноценный ритуал. Призрак пожрал душу бретера и мало того, что стал сильней, так еще и изменился, сделался чем-то большим, нежели явился в наш мир.
Стоп! Призрак! Совсем недавно я искал способы обуздания этих бестелесных созданий! В Рауфмельхайтене!
И ведь Белую деву не изгнали, поначалу Фальберт Бинштайнер заточил ее в шар из алхимического стекла! Тут же припомнилось высказывание одного недалекого торговца: «Такой шар способен удержать в себе сущность князя запределья!»
А ведь, пожалуй, что и сможет!
Я кинул взгляд на небо, с облегчением убедился, что луну не закрывают облака, и поскакал на Грёсгатан. Лавка алхимика была давно закрыта, и пришлось перебудить, наверное, половину улицы, прежде чем заспанный хозяин спустился на первый этаж и отпер дверь.
– Чего еще?! – прорычал он, но мигом заткнулся, поймав набитый серебром кошель.
– Возьмешь, сколько нужно, – разрешил я, накинул поводья на вмурованный в стену крюк и прошел в торговый зал.
Память меня не подвела: помимо изготовленного из лируангского стекла шара, в лавке обнаружилась и лунная линза, а серебряный скальпель и вовсе имел в продаже любой уважающий себя алхимик.
– Ну? – повернулся я к хозяину, и тот принялся шустро отсчитывать высыпанные на прилавок монеты.
Возвращенный кошель изрядно похудел, но я не стал торговаться и молча выбежал на улицу. Еще оставался шанс все исправить. Следовало поспешить.
Я остановил лошадь на крохотной площади с парой чахлых деревьев и лавочкой между ними. Линзу удалось закрепить на ветке, благо лишенная ветвей крона не закрывала луну, к земле протянулся чуть выделявшийся в ночном сумраке лучик. Я ухватил его пальцами и потянул, принялся свивать и скручивать с эфиром, вкладывать в него истинное имя князя запределья и формулу подчинения, наматывать на магический жезл. Будто волшебную пряжу прял. Да в какой-то степени так оно и было…
Кропотливая работа выматывала, и вскоре левое запястье начало жутко ломить, а пальцы и вовсе занемели, но я продолжал трудиться и перерезал луч серебряным скальпелем, лишь когда призрачная нить достигла двух дюжин шагов в длину. Ну, теперь посмотрим, кто кого!
Я взобрался в седло и поскакал обратно в сгоревший квартал. Там на миг замер в седле с закрытыми глазами, переборол усталость и усилием воли вогнал себя в транс. Истинное зрение окрасило забрызгавшую брусчатку кровь одержимого лазурным огнем, не приходилось даже присматриваться, оставалось лишь подгонять лошадь да молить об удаче небеса.
Ха! Ну разве не смешно уповать на покровительство высших сил тому, кто четверть часа назад обращался к запределью? Но таковы уж люди: вечно выдумывают себе оправдания и тешатся выдумками о всепрощении Создателя.
Лошадь захрипела и замедлила бег в двух перекрестках от сгоревшего квартала. В черной луже крови там лежало обезглавленное тело какого-то бедолаги. Дальше попалась парочка квартальных надзирателей – одному выпустили кишки, другого этими кишками удавили. Вырвавшаяся из запределья тварь не просто убивала, она стремилась получить максимальное удовольствие и потому действовала обстоятельно и без всякой спешки.
Это сыграло мне на руку; я нагнал одержимого, когда тот расправлялся с троицей подмастерьев цеха мебельщиков. Крепкие парни были готовы дать отпор подвыпившим школярам или даже банде ночных грабителей, но против воплощенного зла оказались бессильны. Один валялся с торчавшей из груди дубинкой, тело второго нанизали на венчавшие забор железные пики, а последнему бедолаге прямо на моих глазах открутили голову. Залитый кровью с ног до головы одержимый заливисто смеялся и был просто счастлив. Покрывавшие кожу гнойники его нисколько не волновали. Он был мертв.
Мир вокруг казался странно неправильным, тени стекались сюда с окрестных улиц, стирали краски и гасили звуки. И страх! По городу волнами расходился овеществленный страх. Ангелы небесные! И ведь это – лишь отражение князя запределья, его малая часть!
Истинное зрение позволило разглядеть обосновавшуюся в бретере сущность, та казалась черным пламенем, пожиравшим человека изнутри. Стоило бы ощутить собственную вину за происходящее, но раскаяние перекрыла ярость.
Именно моя ярость и спугнула захватившую мертвое тело погань. Одержимый не стал принимать бой, метнул в меня оторванную голову подмастерья и неуловимым прыжком вскочил на ограждение канала, но спрыгнуть в воду не успел. Лунная нить захлестнула шею беглеца, прошла сквозь плоть и легко вырвала из нее потустороннюю сущность. В грязную воду упало безжизненное тело, а я уподобился рыболову, пытающемуся вытянуть на берег гигантского сома. Тень билась и металась, нематериальное обличье позволяло ей взлетать над крышами домов, она срывала черепицу и в щепки разносила ставни, а от безмолвных воплей встали дыбом волосы.
Вырванный из печной трубы обломок кирпича пролетел рядом с головой и перепугал лошадь, она взбрыкнула и едва не выкинула меня из седла. Я выругался и продолжил наматывать на руку превращенный в призрачную леску луч. Боль была такая, словно тянул собственную жилу, но мало-помалу порождение запределья начало уступать. Под конец оно вновь взмыло в воздух и резко спикировало вниз, тогда я сбил атаку, выкрикнув формулу подчинения.
Сработало! Тень на миг прекратила вырываться, и я усилием воли втолкнул бесформенное пятно мрака в шар из алхимического стекла, а после запечатал его истинным именем князя запределья. Выгравированный на поверхности пентакль мигнул алым отблеском, пробка оплавилась и намертво прикипела к шару. Тот стал монолитным, холодным, тяжелым и скользким, в его глубине заклубились призрачные кляксы, вызывающие головокружение одним лишь своим видом. Обожгла пальцы и тут же растаяла покрывшая стекло изморозь.
Нестерпимо захотелось избавиться от вместилища потусторонней сущности и выбросить его в воду, но я не был уверен, что оно безвозвратно сгинет на дне канала. Простыми решениями вымощена дорога в запределье, мне ли этого не знать!
Я сжал коленями бока взмыленной лошади и поскакал прочь. Неудача! Еще одна неудача! Заточенная в алхимическом шаре тварь безмолвна и потому абсолютно бесполезна. А вновь даровать ей свободу… Почему-то казалось, что это станет большой, а то и вовсе фатальной ошибкой. Связываться с этой поганью я не собирался, но и отступиться от своего намерения не мог. Вот уж воистину дилемма…
Глава 8
Лошадь я отпустил неподалеку от Княжеского дворика; просто наподдал ладонью по крупу, и выручившая меня животинка умчалась в ночь. Отперев черный ход, я поднялся на последний этаж и без сил прислонился к стене. Раскалывалась голова, и нестерпимо ныла левая рука, а тоска грызла душу так, что хоть петлю на шее затягивай. Вроде никаких следов не оставил и даже запределья напрямую не касался, но когда разнесется весть о ночном происшествии, графиня Меллен точно сложит одно с другим. Выдвинуть официальные обвинения она не посмеет, и все же с ее светлостью придется что-то решать. Она ведь точно не остановится, и кто знает, не окажется ли третье покушение удачным?
