Морпех. Дилогия (СИ) - Таругин Олег Витальевич (бесплатная регистрация книга .txt) 📗
Рявкнув заглянувшему под маскировочную сеть Ивану «с пушкой разберись!», морпех бросился ко второй позиции. Аникеев же метнулся к дульному срезу, на ходу скручивая торцевую заглушку с немецкой гранаты. Придуманный старшим лейтенантом план нейтрализации батареи ПТО был прост до неприличия: не тратя времени на возню с замками или прицельными панорамами, которые еще нужно знать, как снимать, просто засунуть в ствол по трофейной «колотушке», благо диаметр вполне позволял пропихнуть гранату достаточно глубоко. Ствол, понятно, не разорвет, тупо мощности не хватит, но наверняка серьезно повредит. А если даже и нет, то внутри останется просто до неприличия много всякого хлама вроде осколков и остатков рукоятки. Одним словом, стрелять фрицы, если не самоубийцы, конечно, уж точно не смогут, тут без вариантов…
Бежал Алексеев не скрываясь, практически в полный рост: смысла таиться больше не было. С флангов уже хлопали первые выстрелы; со стороны шоссе звонко бухали танковые тридцатисемимиллиметровки и заполошно тарахтели сразу несколько пулеметов. У перекрывших дорогу фельджандармов, несмотря на бронетранспортер и укрепленную мешками с песком пулеметную позицию, шансов не было, скорее всего их уже раскатали, и сейчас атака двигалась дальше. Вопрос исключительно в том, успеют ли фрицы занять окопы и задействовать минометную батарею. Ну, а пушки? Пушки уже можно списать со счетов — во-первых, за спиной глухо бабахнул взрыв, а во-вторых, до второго капонира осталось меньше пяти метров. Главное, чтобы вторая часть их разведгруппы справилась не хуже, и остальные два ПТО тоже не сделали ни одного выстрела.
О, зашевелились, гады! Ну, уж нет, камрады, поздно пить боржоми! Доктор сказал в морг — значит, в морг: заметив бегущих к позиции артиллеристов, Алексеев присел, вскидывая автомат. Оружие послушно толкнулось в плечо мерной дробью отдачи, разразившись несколькими короткими очередями. Не промазал, поскольку уже достаточно приноровился к пистолету-пулемету. Троих пушкарей раскидало в стороны; один из них, получив пулю в живот, юлой завертелся на месте, прежде чем упасть. Еще двое, видимо, подносчики снарядов, залегли, запоздало дергая затворы карабинов. Поздно — слева мерно зарокотал МГ-34. Первая очередь легла, подбрасывая фонтанчики мерзлой земли, с недолетом, вторая пересекла обоих на уровне поясницы: умница Левчук дождался подходящего момента, стреляя наверняка. Интересно, где он так наловчился управляться с трофейным пулеметом? Досматривать Степан не стал, нырнув в капонир. Чтобы зря не рисковать, прочесал пространство впереди себя длинной очередью, от бруствера к брустверу. Попавшие в орудийный щит пули звонко взвизгнули, уходя в рикошет, остальные сухо протукали, вгрызаясь в землю. Пусто, даже охранника-дежурного-хрен-пойми-кто-он-там не имеется. Вот и ладно.
Ужом выскользнув наружу, старлей выдернул из-за пояса трофейную М24. Свинтил заглушку, дернул увенчанный фаянсовым бубликом запальный шнур и пропихнул гранату подальше в ствол. Скатившись обратно, укрылся за пушкой, дожидаясь взрыва. Бахнуло. Ствол гулко завибрировал, из пламегасителя выметнулось облако сизого дыма. Все, аллес капец пушке, в ближайшее время из нее вряд ли постреляешь. Немного обидно, конечно, столь варварски уничтожать ценное военное имущество, которого ох как не хватает парням Куникова — можно было бы утянуть с собой, прицепив к танкам, — но иди, знай, что их ждет впереди. Возможно, до Станички придется добираться исключительно пешком…
Отреагировав на шорох за спиной, Степан заученно крутнулся на месте, вскидывая автомат — и тут же отвел ствол в сторону, узнав Аникеева. Запыхавшийся морпех торопливо доложился:
— Все сделал, тарщ командир! Орудие уничтожил, трофей захватил! — рядовой продемонстрировал «маузер» застреленного артиллериста.
— Выбрось! — коротко приказал Алексеев.
— Как выбросить, оружие же? — опешил боец.
— Руками выбросить. Автомат в порядке? Тогда за мной. Помнишь, как я говорил? Двигаемся короткими перебежками, прикрываем друг друга. Старшину прикрываем в оба ствола, с пулеметом быстро не побегаешь. Идем к оврагу, подстрахуем ребят, что должны минометчиков гасить. Я первый, ты следом, потом меняемся. Готов?
— Готов, — решительно кивнул Иван, без особой жалости прислоняя трофейный 98К к земляной стенке капонира.
— Вперед…
Как уже бывало раньше, дальнейший бой Алексееву запомнился плохо.
Отчего это происходит, он так и не понял — в голове словно срабатывал предохранитель, защищавший мозг от переизбытка ненужной, в общем-то, информации и эмоций. Главное, что подобное не мешало, скорее, наоборот, помогало. Картина боя разбивалась на отдельные эпизоды, участником которых являлся исключительно он и его ближайшие товарищи. Степан не видел и не осознавал всего происходящего в целом, действуя в неком замкнутом мирке, где имелась боевая задача и пути ее наиболее эффективного решения. Нормально ли это, или же является особенностью именно его восприятия, морпех не знал. Да и не задавался подобным вопросом, если уж начистоту. Некогда было. Ведь на самом деле все очень просто: есть цель — выполнить задачу и уцелеть. Причем, именно в такой последовательности. И есть способы достижения этой самой цели. Остальное, в принципе, не столь уж и важно…
Оставив позади линию окопов — фрицы даже не успели их занять, морские пехотинцы оказались первыми, застав гитлеровцев врасплох, — трое разведчиков занимают позицию поверху заранее высмотренного овражка. Алексеев не ошибся, минометная батарея размещена именно там. Вовремя: расчеты уже на месте, минометы открывают огонь. А вот специально выделенная для их подавления группа отчего-то запаздывает, видимо, задержанная боем по пути. Плохо. Местность пристреляна заранее, наводчикам остается лишь менять прицелы, отрабатывая по известным квадратам. Глухие хлопки выстрелов, противный вой падающих мин и гулкие разрывы где-то за спиной, в районе дорожной развилки. Попасть по своим немцы не боятся, прекрасно понимая, что никаких «своих» там уже нет. Даже если кто-то из фельджандармов и уцелел, это ничего не меняет. Фрицев подобные мелочи никогда не останавливали, при необходимости спокойно лупили и по своим позициям, лишь бы русские не прорвались. У Алексеева буквально пару секунд на принятие решения — понятно, какого именно:
— Левчук, прикрываешь. Прижми их, нам хотя бы секунд десять нужно. Ванька, за мной, держись слева. Начали!
«Тридцатьчетвертый» захлебывается длинной очередью. Попадает старшина, или нет, Степан не знает — не до того. Нет времени анализировать и делать выводы, поскольку их уже заметили. И все же внезапно появившийся пулемет делает свое дело, да и расстояние смешное, сложно промахнуться. Проблема в другом: пулемет они сняли с мотоцикла, питается он из стандартного короба, вмещающего ленту всего на полсотни патронов. Часть из которых старшина спалил еще возле артбатареи. Значит, совсем скоро — нет, вот уже прямо сейчас, поскольку выстрелы за спиной смолкли, — Левчуку придется перезарядиться. А это время, которого у них с Аникеевым просто нет. Впрочем, уже не важно, они внизу.
Короткая очередь — и ближайший фриц, застывший с миной в руках, кулем валится на землю. Краем сознания мелькает мысль не попасть по самой мине — понятно, что на боевой взвод она становится только во время выстрела, но это теория, а кто его знает, как оно на практике? Обидно, если рванет ненароком: калибр у минометов неслабый, миллиметров восемьдесят[1]. На миг Степан встречается взглядом с наводчиком, успевая заметить плеснувшийся в его глазах ужас. Пистолет-пулемет дрожит в руках, навечно избавляя фашиста от страха и любых других чувств. Поскольку достаточно сложно что-либо ощущать с размазанными по каске мозгами. Не убирая пальца со спуска, старлей проходится очередью по остальным артиллеристам. Остроконечные пули с одинаковой легкостью пробивают шинели и каски, дырявят откинутые крышки переносок с минами. Стоящий чуть в стороне командир расчета дергает клапан кобуры, но, разумеется, не успевает, отбывая следом за камрадами туда, откуда уже не возвращаются. Степан понимает, что завалил не всех, некоторые только ранены, но добивать некогда, отмеренные им с Ванькой секунды тают на глазах…
