Оружейный барон (СИ) - Старицкий Дмитрий (читать онлайн полную книгу txt) 📗
Впрочем, вполне легально в республике можно было от призыва откупиться крупной суммой в Фонд обороны. И никого это там не удивляло и не вызывало сомнений в принципах демократии. Что лишний раз меня убедило, что демократия это способ власти богатых над бедными, а все остальное пропагандистская трескотня.
Поблагодарив щедрого хозяина стола за ужин, я приказал привести ко мне этого пехотного сталевара в бильярдную. Чуйка подсказала мне, что переговоры в кабинете будут напоминать разделяющую нас фронтовую линию окопов, а канцелярский стол бруствер. Звали заинтересовавшего меня человека Эдмо Мартант
— Чем я обязан такой чести удостоиться внимания самого Кровавого Кобчика? — лейтенант разбил шары и пошел вокруг стола выглядывать выигрышную позицию.
Ершистый парень, — подумал я. — Он что, специально нарывается? Зайдем тогда с другой стороны.
Разлил я в бокалы коллекционное вино из герцогского подвала, отставил в сторону кувшин и переспросил.
— От известия, что их посетил Кровавый Кобчик, я надеюсь, среди контингента не случилось медвежьей болезни?
Лейтенант пригубил темно — красное почти черное вино, кивнул, причмокнул довольно и ответил.
— Вроде нет. Хотя догадки ходили самые фантастические. Кстати как оно?… Резать людей ножом? — и лейтенант коротким точным ударом забил шар в лузу.
— Также как и стрелять в них, — ответил я. — Никакой разницы. Разве что когда стреляешь, то не чуешь гнилого запаха изо рта врага. Результат один — Ты отнимаешь жизнь которую не ты дал. Легче всего убивать людей наверное корпусным артиллеристам. Они никогда не видят, как от их снарядов разрывает солдат на куски. Иногда даже своих… от 'дружественного' огня. На втором месте по легкости убийства стоят воздухоплаватели. Они видят, как от их бомб погибают, но люди сверху кажутся муравьями. Есть в той картине с неба что‑то такого не настоящего. Стрелок в окопе хотя бы видит, как от его пули человек падает и больше не встает. Ближе кавалеристы, которые рубят врагов саблями. Так что, по моему мнению, убивать ножом намного честнее. Враг в состоянии тебе ответить тем же. Ты сам от него на расстоянии руки.
— Интересная философия… — покачал головой лейтенант. — Никогда о таком не задумывался. Тем более рассматривать вопрос с такой стороны… А вот то, что ваш граф погиб от нашей шрапнели, а резали вы царцев на другом конце страны. Это как соотноситься с вашей горской моралью? — лейтенант снова загнал шар в лузу.
— Союзники несут солидарную ответственность. — ответил я.
— Понятно, — пробормотал лейтенант и снова ударил кием по шару. И снова в лузу. Мне он так и не дал сделать ни одного удара.
— Хорошо играете, — похвалил его я.
— А что тут еще делать? — пожал он плечами. — Год ежедневных тренировок кого угодно сделает мастером. Однако партия. Еще разочек? Дам фору в три шара и ваш первый удар, ваше превосходительство. Кстати, а каков ваш воинский чин. Судя по орденам, вы фронтовой офицер.
— Равный армейскому майору, — ответил я честно, но обтекаемо.
— То есть вы не армеец?
— Как сказать… Начинал в инженерных войсках, потом в артиллерии, а закончил свою военную карьеру я воздухоплавателем. Капитан — лейтенантом.
— Не всем так везет, — усмехнулся республиканец.
— Еще вина?
— Не откажусь от такого нектара. Это не та кислятина, которой нас тут потчуют постоянно.
— Разливайте. И присядем к камину. Играть больше с вами не буду… Я не люблю проигрывать, а выиграть не хватит умения. Так что лучше просто побеседуем. Итак,… обычный субалтерн республиканской пехоты имеет неполную среднюю школу и два года военного училища. У вас же за плечами Высшая инженерная школа с отличием, а вот военного образования в вашей анкете я не нашел. Не удовлетворите мое естественное любопытство.
— Вы случайно не в контрразведке служите?
— Для имперской контрразведки надо иметь окончание фамилии на — форт, — усмехнулся я припомнив как сам штурмовал контрразведку в Будвице. — а у меня только — верт. И то недавно. Я занимаюсь заводами, железной дорогой и строительством. Немного коневодством. Но это уже так… хобби. Немного наукой — я доктор химии.
— Какого университета?
— Швицкого горного института.
— Кажется, я про вас что‑то читал…
— Это не суть важно. Если хотите, то курите, лейтенант.
— Я не курю, ваше превосходительство.
— Тем лучше. Я тоже. Но вы не ответили на мой вопрос.
— У меня за спиной только добровольные курсы офицеров национальной гвардии при инженерной школе. И курсы повышения квалификации офицера при поступлении на службу в армию.
— А почему пехота?
— Так получилось. В инженерные войска меня не хотели брать из‑за скандальной репутации в инженерных кругах, а в артиллерии у нас по традиции, как и в кавалерии, представители старых фамилий заправляют. Дореволюционных. Из недобитых в революцию аристократов. Я для них плебей. Остался для меня только самый демократичный род войск. Но и там я даже до ротного командира не дослужился. Хотел выйти в отставку и уехать в колонии, а тут война…
— А что случилось в такого в инженерных кругах?
— Вы понимаете в технике? Иди только в химии?
— У меня диплом техника — механика.
— Уже лучше. Значит, вы представляете себе процесс плавки стали.
— Более или менее.
— Так вот я изобрел новую печь, в которой можно получать сталь с заранее заданными свойствами.
Оба — на… Я весь превратился в одно ухо. И, чтобы проверить не прожектер ли он пустозвонный, кинул идейку.
— Конвертер с кислородным наддувом?
— Нет не конвертор. Его изобрели до меня. Правда, я не слышал никогда про кислородный наддув. Только про воздушный.
Кувшин опустел и я кликнул часового, который караулил биллиардную, чтобы нам никто не помешал и приказал доставить еще вина. Такого же…
Повернувшись к инженеру — пехотинцу пояснил.
— Как химик, я считаю, что наддув чистого кислорода будет продуктивней наддува просто воздухом. Участвует в реакции окисления только кислород.
Ну не говорить же ему что в моем мире кислородно — конверторный способ плавки сталей давно уже вытеснил все остальные, кроме совсем уж отсталых мест. Но вся проблема заключается в получении чистого кислорода в промышленных количествах. А это криогенная аппаратура совсем не доступная здесь по уровню технологий. В первую очередь из‑за отсутствия магистрального электричества большой мощности.
— Интересная мысль, — поддакнул мне лейтенант.
— Но пока неосуществимая, — добавил я. — Это вам не баллон накачать для ацетиленовой сварки. Это сотни тонн. Так что представляет собой ваша печь? Она запатентована?
— Да, запатентована, — и лейтенант мне прочитал целую лекцию про способы плавки сталей, из которой я понял только одно — его печь чем‑то смахивает на земной мартен.
— Вам дали построить такую печь?
— Только одну. Маленькую. Макетную. Для доказательства эксперимента за счет государства при защите патента. А потом ни один фабрикант не пожелал со мной связываться, потому что они считали, что эксплуатация рабочего на путлинге им обходится дешевле новых капитальных вложений. Прибыль их кумир, а сверхприбыль — бог.
— И чем ваша печка отличается от тигельной плавки спецсталей?
— Количеством. Можно сразу получить две с половиной тонны стали за одну плавку в течение пяти часов. А футеровку днища печи заменять только через две сотни плавок. Тигель же если он не платиновый — одноразов. И у меня есть расчеты, здесь уже сделал, что возможно построить печь дающую пять тонн стали за одну плавку и объединить ее сразу с прокатным станом. Чтобы не нагревать снова болванку для прокатки.
— Так за что же вас подвергли остракизму?
— За то, что я стал фабрикантов клеймить позором в печати, что они не видят дальше своего носа. В ответ мне прилепили кличку социалиста, хотя я не считаю, что люди равны по своей природе. Мне просто везде дали от ворот поворот. Занесли в черный список неблагонадежных для существования конституционного строя республики. Государственная служба для меня также закрылась. Осталось только армия, где пока в пехоту берут всех. Но и тут я не пришелся ко двору. Пехотные офицеры, которые произошли от революционных солдат, быстро у нас превращаются в наследственную касту. Мне не раз давали понять, что я занимаю чье‑то место, которое не мое 'по праву'. Вот я и собрался подать в отставку и уехать на южный континент в колонии. Конкретно в Габонию где есть хорошая железная руда и недалеко от нее известняк правильной породы, что, кстати, бывает не так уж часто. И построить свою печь там, чтобы не возить туда рельсы из метрополии — как раз собрались там железную дорогу строить. Даже списался с губернатором и получил его принципиальное согласие. Но тут война… плен… Я удовлетворил ваше любопытство, ваше превосходительство?
