Мытарь - Фролов Андрей (серии книг читать бесплатно .txt) 📗
Антон шел рядом с пришельцами, искоса поглядывая на людей и невольно хмуря брови. За все его тридцать шесть лет жития Измененным или, как говорят все остальные, мутантом подобное происходило впервые. Нужно будет спросить совета у Татьяны.
– Как я уже сказал, мы генетические мутанты, специальными там поправками и всякими высокими постановлениями разрешенные к существованию. – Антон скривился. Было отчетливо заметно, какую боль доставляют ему эти слова. – Отселенные на специальные территории, а проще сказать сосланные, мы были предоставлены сами себе. С 2014 года, после арабских ударов и взрыва под Мурманском, в России сформированы уже более полутора сотен официальных резерваций для Измененных. А уж про неофициальные, вроде нашей, вообще можно не говорить. Ведутся исследования, разработки, а у нас поколения сменяются. Вон видишь, – Антон кивнул в сторону гориллоподобного горбатого парня, в одиночку тащившего конец жерди с тушей, – это Сергей, ему девятнадцать, и он родился в резервации. Новое поколение. Те, кто придут за нами. Уже не измененные природой и человеком, а родившиеся словно новый вид...
Лицо Антона вновь искривила болезненная гримаса. Отряд свернул на развилке, тропа пошла под уклон. Мутант продолжил:
– Сейчас мы живем – это не просто слова, на самом деле живем – смирившись, словно под испытанием Божьим. Строим деревни и рожаем детей, но еще не забыты годы геноцида, когда государство, породившее нас, принялось нас же уничтожать. Жители деревень рядом с атомными электростанциями и молоденькие морячки с подлодок – все мы помним это. Годы атомного бунта, мятежа подчиненной технологии. Ядерный холокост...
Андрей молчал, молчала и Яна, но по-другому – сдерживаясь, кипя внутри. Это пройдет, это просто страх перед тем, что не похоже на привычные вещи.
– Посмотри на нас. Мы не нужны. Мы даже опасны в своей злобе на тех, кто породил нас. Мы жили с матерью в Казахстане, еще до того, как он окончательно отделился от России и сгорел в огне нарковойн. Возле полигона «Гроздь 277», где служил отец, в офицерском городке. Отец погиб при взрыве, мать умерла через два года в одной из омских резерваций, а я живу. У меня есть ребенок, – Антон закусил губу, – мы будем жить! Будем. Эту общину организовал я. Увел в леса. Договорился с военными, чтоб не спутали нас с бродячими стаями, отвел с троп команды истребителей, построил деревню, завел хозяйство – это наш мир, и каким бы он ни выглядел для других, мы его любим. Защищаем от мародеров, бандитов, байкеров или любителей запрещенного – сталкеров. Эти люди, – он кивнул на охотников, – практически все взрослые мужчины в деревне, способные добывать пищу и держать оружие.
– Сколько вас всего?
– Почти шестьдесят.
Отряд свернул на восток и вышел на длинную равнину.
– За этой равниной наш лес и деревня. Примерно раз в два-три месяца самые... нормальные из нас на вид отправляются в окрестные села, Болотное там и дальше, чтобы запастись тем, что мы не в состоянии сделать сами. Мы горды своим образом жизни и не любим чужаков. Дело в том, Андрей, – он хмыкнул, – что люди извне исследуют нас, даже приблизительно не подозревая, какого уровня изменения происходят с нашими детьми, какими они начинают овладевать способностями и умениями. Мы учимся, читаем, собираем знания по крохам, устраиваем школы – мы верим в наших детей. Изменения и... мутации, Андрей, не всегда уродливы и отталкивающи. – Белохвостов прищурился, глядя на полицейского. – Вот скажи, твоя дочь умеет силой мысли поднимать в воздух стакан с водой или видеть поломанные кости в живом человеке?
– У меня нет дочери...
– Мы горды тем, чем обладаем. Мы живем с Богом и верим, что он испытывает тех, кого любит... Если угодно, мы евреи двадцать первого века...
И сколько бы гордости ни звучало сейчас в словах мутанта, проскальзывающая в них боль была сильнее. Боль и обида. Сможет ли когда-нибудь этот народ изжить подобные чувства, чтобы не обречь своих детей на бесконечную и неравную борьбу? Андрей не знал. Никто не знал.
Отряд достиг леса и через четверть часа вступил в деревню.
Шок. Вот, пожалуй, то слово, которым можно было наиболее точно описать состояние Андрея, когда они, под приветственные крики женщин и детей, пройдя по единственной улице, оказались на «центральной площади», основной достопримечательностью которой была водокачка. Охотники, облегченно крякнув, наконец сбросили тушу на землю, а двое из них бросились к ожидавшим женам.
Постепенно сошелся народ, человек тридцать. В основном женщины и старики, но среди них были занятые разными, не относящимися к охоте работами и несколько взрослых мужчин. Сошлись, одобрительно кивая головами, разглядывая тушу и смеясь, тыча пальцами и хлопая друг друга по плечам.
Что сказать? Можно сказать – сброд, коллекция уродцев, невероятно пугающий и отталкивающий калейдоскоп отклонений и мутаций. Здесь были и двухголовые, и одноногие, и сросшиеся, и безрукие, были трехглазые, горбатые, перекошенные и кривые, были двуполые и бесполые вовсе. Были и вполне человеческого вида, награжденные внутренними изменениями, но таких было меньше.
А можно было сказать, что это было собрание людей, глубоко несчастных и бесконечно одиноких в своей неповторимости, живущих вместе для того, чтобы окончательно не потерять человечность. Сообщество смелых и уверенных в себе людей, сумевших здесь, среди дикого леса, из дерева и листового железа построить с два десятка домиков, большое здание для общих собраний, склады, мастерские и церковь. Деревня, в которой, кроме распятого на кресте деревянного Иисуса, людей, признаваемых как нормальные, не было. И даже сын Божий был не таким, как все, – он ведь когда-то восстал из мертвых...
Андрей почувствовал, что земля уходит из-под ног, когда вереница обезображенных лиц и тел завертелась вокруг. А Яна вообще вцепилась в его рукав, упорно глядя только в землю. Но по-другому было нельзя – последнюю воду выпили еще прошлой ночью, и даже при богатом наборе обеззараживающих компонентов в аптечке решиться пить из ручьев Андрей бы не смог. Он рассчитывал найти фермеров – считай, что нашел.
Постепенно восторги и радость по поводу удачной охоты были исчерпаны, и внимание жителей начало обращаться на незнакомцев – таких правильных и отталкивающе нормальных.
Из толпы выступил мужчина, почти старик, над правым плечом которого торчал безжизненный обрубок третьей руки. Сгорбленный годами и мутациями, он бочком вышел вперед, протягивая сухие пальцы в сторону Андрея и Яны:
– Антон, это новенькие? Где вы их встретили? Скажи нам.
Белохвостов ответил не сразу, внимательно осмотрев толпу и гостей. Еще выше поднял голову, звучно сказал:
– Это не Измененные!
Толпа отшатнулась, а матери принялись закрывать детям глаза. Андрей обалдел, когда разглядел в толпе небрежные, но повторяющиеся жесты – оберегающие знаки, крестные знамения. Яна что-то бормотала под нос, очевидно стараясь не сойти с ума, Андрей шумно дышал. Тогда Антон поднял руки, одним жестом успокаивая толпу и наглядно демонстрируя существующую в поселении власть:
– Тише, братья и сестры! Они здесь не просто так. Этим... людям грозит беда, и я решился помочь. Скоро они покинут поселение, но им нужна вода. Тем, кто в беде, необходимо помогать.
– Откуда ты знаешь, что это не бандиты?! – прилетело из толпы.
– Я поручусь за них! – властно прервал Антон, пронзительно взглянув на гостей. – Я! Андрей, – он повернулся к окруженным пришельцам, – вот водокачка, можешь наполнить свои фляги.
Андрей кивнул, оторвал от руки оцепеневшую девушку, подталкивая ее к колонке, и сбросил рюкзак, доставая флягу. Яна, словно во сне, двигаясь как изрядно поржавевший робот, повторила его действия. Ледяная струя ударила в жестяной слив, обдала веером хрустальных капель, и Андрей наполнил фляги. Спрятал в рюкзак и выпрямился, выжидающе глядя на старшего.
Девушка, пришедшая в себя от холодной воды, торопливо умылась, постоянно оглядываясь через плечо. Андрей, последовавший ее примеру, плеснул себе в лицо несколько ладоней воды. Отерся шапкой.
