Бог сумерек - Глуховцев Всеволод Олегович (читать полностью книгу без регистрации TXT) 📗
Остаться в живых — вот, оказывается, что главное.
Приподнявшись на локтях, он перевернулся на спину. Глаза его были закрыты, он глубоко, часто дышал. Потом он открыл глаза.
Свечи догорали, их свет опал, сгущалась мгла. В полумраке безмолвно скалился череп.
И вот тогда того стала трясти дрожь. Он старался унять ее, сжимал зубы, но они не слушались, колотились друг . о друга, и ему пришлось вновь смежить веки. Он почувствовал, что обессилел, словно из него разом высосали кровь. Он понял, что не знал прежде, что это такое — дыхание бездны.
Часть третья. ОТКРЫТИЕ ВРАТ
ГЛАВА 1
Федор Матвеевич по старой деревенской привычке просыпался рано. Открывал глаза — и больше не уснуть.
Он не любил торопиться по утрам. Не спеша вставал, кипятил чай, курил… Глядел в окошко. С годами это время дня стало казаться ему самым лучшим, спокойным и ясным; часто он просто выходил погулять в лес.
Вот и сегодня он проснулся в половине седьмого и так же попил чайку, взял сигарету и вышел на крыльцо.
Было тихо, хотя уже стоял рассвет. Прохладно, ни ветерка, ни облачка — а небо такое ясное, каким оно было разве что в детстве, в деревне — там оно почему-то совсем другое, не такое, как здесь…
И эту тишину нарушил шум мотора. Машина приближалась. Слух старого шофера легко разобрал звук жигулевского движка. Федор Матвеевич усмехнулся одними губами и покатал сигарету в пальцах.
Бежевая старенькая “пятерка” остановилась у ворот. Из нее выбрался довольный, бодрый и свежий Лев Евгеньевич Огарков.
— Приветствую, Федор Матвеевич! — весело крикнул он, и пес заволновался, загремел цепью.
— День добрый, — чуть помедлив, отозвался Логинов. Лев Евгеньевич уже шел по песчаной тропинке. Федор Матвеевич спустился с крыльца.
— Приветствую, — повторил Огарков, но уже по-другому, скоро и деловито. Утро кончилось. Федор Матвеевич улыбнулся этому.
Лев Евгеньевич осмотрелся цепко, уверенно.
— Хорошо у вас, Федор Матвеевич, — отметил он, — аккуратно, порядок!
Старик кивнул и прикурил, бережливо спрятав спичку в коробок.
— Да. — Он тоже огляделся. — Пришлось потрудиться… Я тут уж пятый год. До меня сторожа здесь менялись — полгода, год… Разруха была страшная. Первое лето я только тем и занимался, что все в порядок приводил. Дом подремонтировал, баню… И все подручными средствами, ни копейки садовой не потратил. Да и своей самую малость. С умом ведь если делать, все можно найти! Баня — вот эта самая, — правду сказать, не баня была, а помойка. Я потихоньку все вычистил, потом печку взялся ремонтировать…
Огарков рассеянно слушал этот рассказ, кивал, сам же озирался по сторонам. А Федор Матвеевич вдохновился, распрямился даже, голос зазвучал громко.
— …мне так в молодости, в деревне еще, доводилось печнику помогать. Ну и тут, думаю: попробую-ка, чем черт не шутит. Взялся. Кирпичный бой поискал, а кто ищет, тот и в самом деле всегда найдет. Вот и я нашел, отсортировал… А один камень вообще такой нашел! Размером где-то с три кирпича. Гранитный, что ли. И герб какой-то на нем высечен, такой круглый рисунок, вроде как в самом деле старинный герб… Вот, вы как думаете, откуда такой камень мог тут взяться?
Тот пожал плечами.
— Не знаю. Историков надо спрашивать… Впрочем, думаю, какой-нибудь купчина для особняка своего делал. Под дворянина косил… Но где же, однако, наши нелегалы?
— А они как раз там и есть, в бане. Спят еще, поди. А вы-то, кстати, чего так — ни свет ни заря?
— Не спится, — сознался Огарков. — Не терпится приступить. Посмотреть, что будет.
— А-а… А что, думаете, что-то такое… интересное будет?
Лев Евгеньевич покивал головой глубоко, серьезно.
— Думаю, ох и думаю!.. Честно сказать, даже немного боюсь представить себе, что здесь может быть.
— О, вон как.
— Вот именно. С таким коэффициентом, как у нашего друга Александра Палыча… Я, честно говоря, удивляюсь, как он сквозь стены не видит! А тут… Если правду говорить, то страшновато немного. Что может произойти?! Не знаю, право, не знаю.
Тут вдруг дверь баки распахнулась, и явился полусонный Палыч в незастегнутой рубахе и жеваных брюках.
— О! — хрипловато воскликнул он. — Ранние пташки… Не спится?
Он подошел к соратникам и энергично с ними поздоровался.
— Готовы к бою?
— Вас ждем, — улыбнулся Огарков. — Игорь спит?
— Спит еще. — Кореньков гулко откашлялся. — Дайте закурить…
Пока он прикуривал, Лев Евгеньевич следил за ним улыбающимся взглядом. Конечно, Палыч это заметил.
— Что вы так смотрите на меня, Лев Евгеньевич?
— Тот рассмеялся.
— Смотрю и думаю: как должен выглядеть супермен?.. Где-то старик Ницше обмишурился в своей теории.
Палыч отмахнулся:
— А, да бросьте вы. Это вам интересно, с вашей научной точки зрения. Исследовательской. А для меня всегда это была обуза.
— Ну, теперь, полагаю, станет наоборот… как лучше сказать… пружиной, что ли.
— Ага, пружиной… в заднице.
Лев Евгеньевич вновь засмеялся, приобнял супермена за плечи.
— Ах, Александр Палыч, Александр Палыч!.. Наверное, я неудачно выразился. Но не будьте пессимистомГ Ей-богу, неужели вам не интересно испытать себя?! С такими возможностями, как ваши… Нет, я от вас не отступлюсь, не дам, чтобы это все сгинуло бесследно! Понимаете, о чем я?
— Да уж чего не понять. Просчитали коэффициент? Огарков кивнул, улыбаясь.
— Просчитал. Как вы думаете, каков?
— Ну… — Палыч принял равнодушный вид. — Что— —то около полутора тысяч.
Лев Евгеньевич вновь рассмеялся.
— Тысяча восемьсот сорок! Тыща восемьсот, Александр Палыч!! Вас это не пугает?
— Да ну! Поздно теперь пугаться, когда влип по уши. Конечно, возьмемся за дело, но…
— А, мой энтузиазм пугает вас?
— Нет. — Кореньков поморщился. — Как раз наоборот. Несколько даже вдохновляет. Но вот последствия!.. Какими они будут? Вы хоть примерно представляете себе?..
Огарков понимающе улыбнулся.
— Боюсь, что не очень. Но опять-таки повторюсь: если возможность сделать что-то выдающееся приходит сама к тебе в руки, то вряд ли будет правильно стараться избегать ее. Мне кажется, что это от лукавого.
— А если сама возможность от лукавого?
— И это может быть, — согласился Огарков. — Но в любом случае исследовать надо.
— Я и не спорю. — Палыч вздохнул. — Ладно, раз собрались, так надо начинать. Пойду растолкаю нашего вольного стрелка.
Игоря долго толкать не пришлось, он просыпался мгновенно — тоже профессиональная привычка. Вообще все они задвигались бодро, позавтракали быстро, в начале девятого можно было отправляться.
— Чем раньше начнем, тем лучше, — одобрил и Игорь, засовывая ТТ в карман ветровки. Палыч нахмурился:
— Ты пушку-то с собою лучше не бери. Не приведи Господи, напоремся на ГАИ, потом как открутимся?.. А случись что, проку от него немного будет.
— Был уже прок, — жестко усмехнулся Игорь. — А что касается ГАИ, то… — он достал из кармана гекатовское разрешение на ношение оружия и показал его Палычу, — позвольте, у меня все ходы записаны!
— Давайте карту посмотрим, — вмешался Огарков, — надо решить, с чего начать… У меня еще карта есть, она поточнее вашей. Сейчас принесу.
Он сбегал к машине и принес карту, вправду, более подробную и четкую, нежели та, что была у Федора Матвеевича. Кроме карты, явились карандаш с твердым грифелем и логарифмическая линейка.
— Вот, — сказал Лев Евгеньевич, — видите? Сейчас мы верно черту проведем.
И тщательно выверив по карте обе точки, на Прибрежной и на Рябиновой, они соединили их тонкой аккуратной линией и еще раз подивились тому, как точно она прошлась по зданию библиотеки: та была обозначена на карте специальным значком. Игорь даже головой восхищенно покачал.
— Нет, ну надо же! Судьбу не проведешь.
— Это меня не проведешь, — буркнул отчего-то Па-лыч, а затем пояснил свои слова: — Когда меня там уша-тало, я хоть и прятался потом всю свою жизнь, а все же понял, что когда-то оно меня достигнет, пусть через годы, через много лет… Вот так оно и есть.
