Все сокровища мира - Точинов Виктор Павлович (книги онлайн бесплатно .TXT) 📗
Рука дернулась за автоматом, но движение осталось незаконченным. На стене была не тень Шмайсера… И не тень Ильзы… Да и ничья иная не могла там оказаться, не было между свечой и обоями ничего и никого, способного отбросить тень.
Тем не менее тень была, двигалась – сначала смутная, размытая, но быстро обретавшая четкость очертаний.
Для проверки я поднял руку – вдруг какие-то отсветы доносятся из окошка? Тень от моей руки на стене не появилась.
А чужая тень продолжала бесшумно скользить по серым обоям. Теперь можно было разглядеть, что это тень девушки – примерно такая же получилась бы, стой девушка посередине комнаты и свети в окно яркое солнце.
Судя по контуру, изначально девушка-тень была полностью обнажена, но быстро одевалась. Процесс одевания выглядел странно – тени одежды на стене не появлялись, и лишь по характерным движениям и по изменениям силуэта девушки можно было понять, что происходит: завела руки за спину, а контур груди стал чуть-чуть иной – значит надела бюстгальтер… Стул или табурет, на который уселась девушка, чтобы натянуть колготки, тоже не отбрасывал тени – и пантомима получилась даже забавная…
Я, затаив дыхание, следил за безмолвным театром теней. Нет, за театром одной тени. Вот девушка выпрямилась, замерла, держа руку у головы – я не мог взять в толк, что та делает: причесывается? Нет, нет… Потом догадался – говорит по телефону.
Поговорив, девушка-тень заторопилась и в оставшуюся одежду облачилась гораздо быстрее. Потом шагнула в сторону – и пропала, хотя на обоях оставалось еще достаточно места.
Я некоторое время всматривался в стену: покажут ли второй акт после антракта?
Не показали. Огарок свечи догорел. Ни Шмайсер, ни Ильза не объявились. Пора и мне уходить.
Ушел я аккуратненько, прижимаясь к стене пещеры и не попадая в сектора обстрела «каракалов», засевших в теремке. Уход остался незамеченным.
2
Путь был иной, но походил на тот, что привел нас сюда: земляной, ничем не укрепленный ход-отнорок сменился лабиринтом старых, разрушающихся бетонных труб. Я ориентировался в нем свободно, без сомнений сворачивая на развилках.
Потом еще развилка, на сей раз труба не раздваивалась, а разделялась на три, я выбрал средний путь – труба тут оказалась очень старой, бетон крошился, осыпался, кое-где торчала из него ржавая арматура – и сверху, норовя расцарапать лицо, и с боков, и снизу – угрожая зацепить за ногу и свалить. Продвигаться пришлось значительно медленнее, с осторожностью. А еще здесь было сыро – просачивались грунтовые воды, влага капала сверху, скапливалась лужами в неровностях и выщерблинах бетона, и соединял эти мини-водоемы крошечный журчащий ручеек. Мерзкое место, и утешало одно – я двигался встреч течения ручейка, а значит, приближался к поверхности, хоть и незаметно.
Потом был добротный, высокий туннель, прямоугольный в сечении… Там я прогулялся как белый человек, разогнув спину и не втягивая голову в плечи.
Прогулялся… Шагов триста примерно. Преграда, перекрывшая путь, оказалась рукотворной. Металлическая дверь, даже, скорее, ворота – громадные, во весь туннель, двустворчатые. Ржавые, как и все здесь.
Металл не уступал толщиной танковой броне. Или броне линкора… Стучи, не стучи, никто не услышит.
Никаких следов отпирающих и запирающих устройств – отпирались ворота исключительно с той стороны. Если прижаться к ним ухом, не опасаясь измараться о ржавчину, можно услышать много интересного. Там туннель метро… Действующего метро. Буквально в метре-другом от ворот ходят поезда, и ездят в них люди…
Иногда я задумывался – куда попаду и что увижу, если вынесу преграду направленным взрывом… Задумывался, но к практической стадии эксперимента приступить так и не рискнул. Слишком хорошо помнил о незавидной судьбе тех, кто пытался таким способом прорваться на «Ленинец». Или хотя бы попасть внутрь Вечного Джипа.
Слева от металлической преграды имелась другая дверца, крохотная в сравнении с ней, к тому же наполовину открытая. Потеки ржавчины давно съели надпись на ней «ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН», и я проигнорировал запрещение.
Вошел и оказался на дне технического – не канализационного – колодца. Наверх вела вмурованная в стену лесенка из скоб-ступеней. И оттуда, сверху, сочился свет – тоненький лучик, пробивающийся сквозь отверстие чугунного люка.
Мой путь лежал туда, наверх.
3
Дунайский проспект был тем же, что и раньше. До Прорыва, до всех ужасов эвакуации, до резни и погромов, прокатившихся от Центра к окраинам.
Все было привычно и знакомо. Зеленели тополя свеженькой майской листвой. Цокали каблучками девушки в коротких юбках. Смеялись дети. Два бомжа дрались из-за найденной бутылки. Мне хотелось их расцеловать.
Я откинул тяжеленную крышку люка – увесистая чугуняка казалась странно невесомой, тянула по ощущениям на два-три килограмма. Поднялся наверх – словно привидение, словно мертвец, вставший из своей могилы.
Впрочем, почему «словно»? Я и был привидением, бесплотным призраком для всех, кто жил здесь во временной петле, на крохотном островке прошлого… Они меня не видели и не ощущали каким-то иным способом, проходили, как мимо пустого места… Только если я – невидимый и бесплотный – останавливался возле человека и начинал на него долго смотреть, то объект наблюдения нервничал, проявлял признаки беспокойства, сам, очевидно, не понимая, что его смутило…
Я был для них призраком.
А они были для меня мертвецами. Мертвецами, по прихоти Зоны вновь проживающими свою жизнь двадцатилетней давности… Зрелище было тяжкое, но я со временем привык.
Мы с Крис попали сюда в первый раз случайно. Поход в Зону выдался на редкость переполненный неприятными встречами, и все патроны закончились, и мы уходили подземными лабиринтами от Крысиного Волка, крупного и агрессивного, не имея возможности его прикончить. Поднялись наверх, воспользовавшись первым попавшимся колодцем, на поверхность Волки никогда не выходили…
Поднялись – и очутились здесь, два призрака в призрачном для нас прошлом… Попытки попасть сюда поверху, несколько раз предпринимаемые позже, успеха не приносили. Можно было выйти на этот ретроостровок, состоящий из нескольких микрорайонов, – но это были совсем другие микрорайоны: мертвые улицы, мертвые здания, ни одного человека, лишь изредка забредающие мутанты и другие малоприятные создания… В общем, Зона как Зона. Прийти в прошлое можно было лишь из-под земли. И через один-единственный колодец.
И я приходил. Особенно часто потом, оставшись один… Это стало паранойей, своего рода навязчивой манией – приходить сюда почти каждый визит в Зону.
А потом… Потом я обнаружил… или вспомнил… в общем, понял, что здесь, на углу Купчинской улицы и Альпийского переулка, жила одна девчонка, с которой у меня… которую я… в общем, я понял, что могу здесь встретить себя самого. И паранойя заиграла новыми красками.
И встретил-таки! После долгих поисков встретил себя, семнадцатилетнего, едва начавшего бриться… Сказать, что это был шок, – ничего не сказать. Кто не встречался сам с собой в призрачном прошлом, тот не поймет.
Шло время – здесь, во временной петле, несколько иначе, чем снаружи, – я несколько раз подстерегал сам себя, приезжавшего на свидания с Лариской… Присутствовал на тех свиданиях невидимым третьим. Составил график, когда можно было себя здесь встретить… Паранойя. Ностальгическое кино для одного зрителя.
И сегодня – в здешнем сегодня – должно было состояться великое событие: потеря девственности семнадцатилетним Германом Заславским. И мне очень хотелось посмотреть на это событие со стороны. Можете считать меня вуайеристом. Не каждому такое удается…
Я сидел на поребрике рядом с откинутым в сторону люком – небритый, в изгвазданном комбинезоне, с «Хеклер-Кохом» на коленях. Мимо, не замечая меня, проносились машины. Пару раз я попадал здесь под машину… Ощущения специфические, но ничего опасного для жизни.
