Милосердие спецназа (СИ) - Соколов Вячеслав Иванович (версия книг TXT) 📗
После первого акта переместились на более удобный плацдарм, то есть на мою кровать. Где меня продолжили насиловать. Ну, а как это ещё можно назвать?! Если я не сопротивлялся, это ещё ничего не значит. Я же говорю лень. Ну да, наше дело не рожать: сунуть, вынуть, убежать. Кстати, вовремя вынуть — наше всё!
Глава тридцать вторая
Проснулся сразу, как только дверь начала открываться. Слегка приоткрыл глаз и скосил его в сторону двери. Две женские ножки, с весьма знакомыми симпатичными коленками, приближались к моему ложу. Их хозяйка остановилась возле кровати и замерла в нерешительности. Лежу, жду. Молчит. Ладно. Открываю глаза:
— Чего задумалась?
— Ой! — вздрагивает. — Извините, — Оля-два смутилась. — Анатолий Анатольевич уже подъезжает, минут через двадцать будет дома.
— Хорошо, красавица! — девушка зарделась. А что? Мне не трудно, ей приятно. Девушка красивая... Может, перепадёт чего? Было бы неплохо, если бы и она меня пару раз изнасиловала. — Который час?
— Половина второго, — смотрит на часики, находящиеся на левой руке.
— Что? Нифига себе, на массу даванул!
Хотя, что удивляюсь? «Большие груди» ушли под утро. Или точнее уползли? Тяжела судьба «насильника». Хи-хи...
— Форма готова?
— Конечно! Владимир Иванович весь вечер меня терроризировал... — грустно смотрит на меня. Как бы спрашивая, за что ей такая участь?
— Молодцы! Оба! Неси!
Девушка убежала. Отправляюсь на утренний моцион или правильно будет сказать дневной? А пофиг! Умылся, побрился, облегчился и отправился одеваться. Должны уже принести одёжку-то? Захожу и смотрю на... не знаю, как сказать? В общем, у Вовы глаза по тазику, у Оли не меньше. В руках моя одёжа.
— Чего? — развожу руками.
— Вы не одеты... — Оля-вторая потупила глазки.
Вот не понял? Что происходит? Ох ты ж, мать моя женщина! Я же пошёл, как спал. А спал, как уснул. А уснул я, всё ещё прижимаясь к тёплой груди, будучи неодетым! Заскочив в ванную, схватил полотенце и обмотал бёдра. Вот ведь! Выходя обратно, задал вопрос:
— Володя, ну, а ты-то чего вылупился? — под наездом пытаюсь скрыть смущение. — Тебя-то голый мужик пугать не должен?
— Анатолич, я конечно и сам не слишком целый, — голос звучит как-то глухо, — но у тебя вообще шкурка залатана капитально.
Да уж... Покоцало меня знатно и стреляли, и резали, и даже взрывать пытались — всё зря! Как был живой, так и остался!
— Ни чё, Вован, прорвёмся, — подмигиваю ему, — одёжку давай! А ты, красавица, выйди. Дай переодеться.
Девушка, покачивая бёдрами, направилась к выходу. Туда-сюда, туда-сюда... Провожаю взглядом:
— Вова, как думаешь, она это специально или всегда так ходит?
— Сам голову ломаю... — чешет в затылке.
Тяжело вздохнув, одеваюсь. Уже стоя на пороге, слышу:
— Егор Анатолич!
— Что ещё?
— Тут такое дело, — отводит взгляд, — я награды снял, чтоб не повредили.
— И...
— Они внизу в прачечной. Забыл я, — разводит руками.
— Хм... Не страшно, — отмахиваюсь, — сходи, принеси, а я пока пойду в гостиную.
Вова почти успел умчаться:
— Стой!!! Сразу не отдавай мне. Подожди… — мечтательно улыбаюсь: — Папку удивлю. А то не поймёт, штабной и с такими наградами, — подмигиваю.
— О-о-о, класс! — показывает большой палец, — Шикарно получится!
Только и успел, зайти и сесть в кресло. Тут же залетел отец и начал радостно меня тискать. Звонивший ему дядя Саша, ни чего о моём здоровье не говорил. Зачем волновать раньше времени? Ну, хоть по плечам не долбил, а то я бы тут же и околел. Хотя, что скрывать, я тоже был безумно рад. Почти два года не видел отца! И дядю Петю, который тоже подключился к процессу. Что говорить, эти два человека были моей семьёй! Куча восторгов: как вырос, возмужал, какой здоровый стал... Бла-бла-бла...
— Садись, сынок... — папа метался туда-сюда, — кто-нибудь, коньяку и закусить! Быстро!!!
— Мне пиво, — оба смотрят на меня удивлённо. — Что? Это же надолго, а с коньяка я скоро уеду... Нафиг, я пиво!
— И пива принесите! Холодного! — крикнул в пустоту отец.
Ан нет, не в пустоту, уже несут. Ого! Ещё одна красотка! Рыжая-я-я!!! Ноги длиннющие. Глазищи, так и сверкают. Хочу, хочу, хочу-у-у... А ну спокойно, старшина! Успеешь ещё... Ну откуда их столько!!! И это, скорее всего не последняя. Моего батю, что, на молоденьких потянуло?
Подкатила столик, разлила коньячок, подала моим старикам. Поднося сидевшему напротив меня отцу, слегка задержалась. Шикарный вид, однако! Интересно, для кого старается? Спереди-то декольте... Подавая мне пиво, замерла на пару секунд... вид не хуже!
— Ну как тебе? — когда «Рыжая» ушла, поинтересовался отец. — Мы с Петей решили тебе сюрприз сделать. Весь штат на таких вот красоток заменили. Для облегчения адаптации так сказать... Батя со своим другом переглянулись и радостно оскалились. Вспоминая мои регулярные залёты с горничными. Ну не буду расстраивать, пусть продолжают считать, что мне всё так же, ничего не обломится, старались ведь...
— Блеск! — показываю большой палец. — Одна лучше другой! Правда, я только трёх видел.
— Остальные не хуже, — дядя Паша отпил из бокала. — И охрана подтянулась, осанка у всех сразу появилась... Что я раньше не догадался-то!?
— Да-да! Может, и женим кого заодно! — батя в предвкушении потёр руки. — Семейный человек надёжней.
— Вот! Точно! — дядь Петя тычет пальцем в потолок. — Сколько раз говорил? Давно надо было сменить прислугу. Да и глазу приятней...
Сижу, попиваю пивко. Благодать! Вован нарисовался, кивнул и сел возле стеночки. В руках коробочка. Пора? Или подождать подходящего момента, для пущего эффекта? Пожалуй, подожду... Ага, вот и про меня вспомнили:
— Егорка, сынок, — папаня уже слегка разогрелся коньяком, — ты хоть расскажи, как служилось-то? Я вижу, ты удачно ещё и в ВДВ послужил. Теперь все девки твои... Ха-ха... С парашютом-то хоть прыгал или штабным не обязательно?
Улыбаюсь, вот подходящий момент:
— Прыгал! Семьдесят восемь раз.
— Ну, это понятно... — смеются, — надо было хоть значком озаботиться.
— Да есть у меня значок, вон у Вована в коробочке лежит. Сняли, пока форму чистили.
— Это ты правильно! Есть значок — значит, прыгал! — снова смеются. «Обидно!» — Во! Идея! Ты, на первое сентября в форме иди! Все девки твои...
Веселятся, блин! Оно понятно: письма через часть в России шли, а в них было написано, что всё нормально. При штабе я — писарем! Но чего ржать-то? Я-то в армию не хотел! Меня туда загнали... А и пусть, не жалко. Смех продлевает жизнь. Вот только учёба...
— Пап. Па-а-ап!
— Что? — замечает наконец-то мои выкрики.
— Пап, можно, как-нибудь решить вопрос с учёбой? Экстерном, например, сдать?
— Что? Каким экстерном? — возмущённо машет руками. — Я думал, ты повзрослел! Учится-то, осталось! Ну что ты будешь делать, а?
И понеслось... И что, надо хоть какое-то образование получить. И грехи мои вспомнил, и ленивым обозвал, и много всего ещё... А я всего лишь не мог вернуться в прежнюю жизнь. Подготовиться, сдать зачёты и экзамены, написать диплом. Делов-то. Ведь всегда сам всё сдавал и учёба меня вообще не напрягала. Это папа думал, что я учусь еле-еле. Деньжат подкидывал, за зачёты всякие платить. Ну, зачем разубеждать буду? Дураков нет.
Э-э-э... Что-то батю понесло:
— Тебя надо было не в штаб, а в пехоту, землю рыть! Что бы понял почём «фунт изюма». А то сидел два года, штаны протирал. Люди вон Родину защищают, кровь свою льют, а этот учиться не хочет! Значки он достаёт, с парашюта прыгает... Посмотрел бы я на тебя, когда ты свои ручки белые в кровушке, да в кишках испачкал...
Плохо мне! Что же ты говоришь, отец? Как можешь? Да я в этой крови по колено… И умылся ей и напился... А кишочками, весь измазался. Как всё сказать? Как объяснить тебе!? Больно мне! Больно!!!
— Что побелел? Слушать тошно? — бегает туда-сюда, машет руками. — Ни хрена в жизни не умеешь, горя не видел, а всё туда же...
