Пират - Большаков Валерий Петрович (читать хорошую книгу полностью .TXT) 📗
— Да, это я.
— Адмирал пиратов Генри Морган шлёт вам письмо.
Небрежно, с показной брезгливостью развернув послание, дон Алонсо прочёл его, наливаясь нездоровым багрянцем.
— Каков… э-э… наглец! — пробормотал он и обратился к смуглому офицеру, которому парик заменяли длинные, прямые волосы: — Вы были правы, дон Хусто, эти разбойники не ведают меры в своей строптивости и неукротимости!
Повернувшись всем телом к Сухову, он произнёс с надменностью высшего существа:
— Будьте любезны обождать, пока я отпишу ответ вашему… э-э… адмиралу.
Поскучав с четверть часа, понаблюдав за испанцами, взглядывавшими на него с опаской и враждебностью, Олег получил письмо командующего армадой.
Напутствуя гонца, Кампо-и-Эспиноса сухо сказал на французском, слегка перевирая слова:
— У вас два дня сроку. Передайте… э-э… адмиралу Моргану на словах, что выкуп ему заплатят пушечными ядрами, и в скором времени я самолично расплачусь с ним этой монетой!
— Получите сдачи, сеньор! — холодно улыбнулся Олег и откланялся.
Прибыв в Маракайбо, набережную которого запрудили пираты, Сухов передал ответ адмирала Моргану лично в руки.
Вот что отписал уязвлённый дон Алонсо:
Моргану, адмиралу пиратов.
От своих друзей и соседей я получил сообщения, что вы осмелились предпринять враждебные действия против страны и города, находящихся под властью Его Католического Величества, короля Испании, моего господина. Поэтому моим долгом было прийти сюда и занять крепость, которую вы захватили у горсти трусов, установить в ней пушки и тем самым укрепить выход из гавани — словом, сделать всё, как велит долг. Тем не менее, если вы смиренно вернете всё, что вами награблено, и освободите рабов и пленников, я из-за мягкосердия и жалости к вам отпущу вас, чтобы вы смогли добраться до вашей родины. Но если, несмотря на мои добросердечные предложения, вы станете упрямиться, я приведу из Каракаса более легкие суда и прикажу моим войскам в Маракайбо уничтожить вас без всякой пощады. Вот моё последнее слово: отдавшись в мои руки, вы будете вознаграждены, в ином случае я прикажу моим храбрецам отомстить вам за все те обиды, которые вы нанесли испанскому народу в Америке.
Дано на корабле Его Католического Величества «Магдалена», коим я командую, стоящем у входа в лагуну Маракайбо, 24 апреля 1669 года.
Подписал:
— Хм… — задумался Морган. — Так это я наглец или этот испанский хлыщ? — Затем, вскочив на бочку, он поднял руку, призывая пиратов ко вниманию, и толкнул речь зычным голосом: — Испанцы предлагают нам сдаться! Что характерно. Если мы отдадим им всё, что взято нами в Маракайбо и Гибралтаре, они обещают не трогать наши корабли и отпустить нас всех домой! Откажемся ли мы от добычи?
— Не-ет! — взревела толпа. — Ни за что!
Генри оскалился.
— Значит, будем биться?
— Да-а-а! — загуляло по набережной.
— Тогда — к бою!
И пиратская вольница загудела, заулюлюкала, загоготала, поднимая шум бесшабашный и грозный.
Они были опасны, эти люди, выбравшие путь «вольных добытчиков», отринувшие постную мораль, тронутую гнильцой.
И они были полны решимости сразиться — и одержать победу.
Пускай их помыслы были и не слишком благородны — всего лишь уберечь неправедно добытое, — но врагу их не позавидуешь…
…Олег попал на военный совет, собранный Морганом, не сразу, но ничего, однако, не потерял. Только-только затихли вопли и крики капитанов да их лейтенантов, ничего, по сути, не предлагавших, а лишь выплёскивавших свои эмоции, ярость, гнев и страх. Испуганное эхо гуляло по просторному патио губернаторского дворца, окружённому аркадами.
Джон Моррис, Ричард Норман, Пьер Пикардиец, Эдвард Демпстер, Джеффри Пеннант, Адам Бруэр — все были тут и орали, орали, орали…
Когда они утомились, «адмирал» проворчал:
— Мы допустили большую ошибку, бросив форт Ла-Барра. Оттуда простреливается фарватер пролива, и наши «друзья» уже выкатили на позиции шесть дальнобойных пушек. Что характерно…
— …И высадили сорок аркебузиров, — спокойно дополнил Том Харрис, капитан фрегата «Мэри». — И ожидают под сотню ополченцев.
Морган хмуро кивнул.
— Мы, как те грызуны в мышеловке, — продолжил он, — вот только пусть испанцы не воображают себя котами! — Обведя глазами лица капитанов, Генри вопросил, криво усмехаясь: — Ну что, мышки? Какие будут предложения?
— Адмирал, — по-прежнему спокойно сказал Харрис, — я берусь с дюжиной своих товарищей подорвать самый большой испанский корабль.
Капитаны онемели сперва, а затем подняли шум, в котором то и дело проскальзывали нотки облегчения:
— Как?!
— Из пушек? Там нет дорог, чтобы выкатить орудия на берег, а с моря и думать не смей — канониры с «Магдалены» пальнут дальше!
— Всем наброситься на одного? Погоди, ты же говорил, что с двенадцатью…
— Сделаем брандер! — возвысил голос Харрис. — Благо у нас есть «лишние» испанские лоханки!
Гомон перешёл в галдёж, но не дух отрицания сквозил в повышенных тонах, а очнувшаяся сметливость и находчивость, взбодрённая радостью — выход есть!
После долгого обсуждения все разошлись, бурля энтузиазмом. Охваченные азартом пираты взялись за дело, не откладывая его ни на минуту, — два дня сроку, отпущенные вице-адмиралом, истекут быстро, не заметишь.
Надобно всё успеть за сутки с небольшим!
Брандер решили сварганить из испанского нао «Милагроса», захваченного на неделе. При этом сущность корабля не должна была бросаться в глаза испанцам до самого последнего момента.
А посему «Милагросе» оставили все мачты и паруса, починили снасти, и даже изобразили орудия, просунув в пушечные порты полые обрезки брёвен, кои прозывали «негритянскими барабанами».
Добрая сотня человек готовила «команду» в виде ростовых чучел — набивали мешки тряпьём, плели из соломы, обряжали в одежды, расставляли по палубе обречённого судна, привязывая поближе к «пушкам». Известное дело, при абордаже одни пушкари на палубе, остальные хоронятся в трюме или жмутся к фальшбортам.
Правда, Морган, как истинный флотоводец, решил не идти ва-банк, а ещё разок попытать счастья, для чего послал к Кампо-и-Эспиносе миролюбивое предложение: мы-де готовы покинуть Маракайбо, не предав его огню, и даже от выкупа откажемся и заложников отпустим за так, только пропустите нас в открытое море!
Но испанский адмирал на уговоры не поддался, повторив свой прежний ультиматум: или вы, господа пираты, сдаётесь и лишаетесь добычи, или два дня спустя мы вас всех уничтожим.
— Умывай руки, Генри, — хмыкнул Олег, — этот испанец до того уверился в собственной виктории, что даже баталия его не пугает.
— А зря… — зловеще оскалился Морган.
И тут же послал ещё сотню человек на сборы всего, что горит. Те и рады были стараться…
Том Харрис, как застрельщик, подговорил идти с ним в «огненный рейс» ещё двоих капитанов — Пикардийца и Драя.
— А то одному скучно! — смеялся командир «Мэри».
Работали всю ночь, набивая трюмы нао пальмовыми листьями, ветками, смолой, воском, дёгтем и серой. Эту горючую смесь застелили холщовыми чехлами, которыми накрывали пушки, а под «негритянские барабаны» заложили горшки с порохом — шесть сосудов под каждое «орудие». Ещё и бимсы, палубу поддерживавшие, подпилили, чтоб рвануло так рвануло, лишние люки в настиле проделали, а лишние переборки сломали.
И вот настал решительный день — выстрел из испанской пушки оповестил об этом. Кончилось, дескать, ожидание, господа пираты. Пожалуйте на экзекуцию!
Пираты не заставили себя ждать — отчалили с отливом, сносившим корабли в нужном направлении.
Первым причал Маракайбо покинула «Милагроса», корабль, приносимый в жертву победе.
Над ним вился адмиральский флаг, а на шкафуте стояли три капитана — Пьер Пикар, Томас Харрис и Олег Драй.
С собой Сухов взял Ташкаля, Бастиана и Кэриба. Том с Пьером привели ещё нескольких верных людей, обстрелянных и стойких.
