У смерти твои глаза - Самохин Дмитрий (читать книги онлайн бесплатно регистрация txt) 📗
– Доброе утро, девочка моя, я тут тебе кое?что… – сказал я и заметил искорку неподдельного ужаса, промелькнувшую в глазах Тани.
Так. Классический репертуар. Красавица и чудовище. Никогда не думал, что придется примерять на себя сей сказочный типаж. Красотой бог от рождения меня не обидел.
– Ой, завтрак, – обрадовалась Таня, когда я поставил перед ней на кровать поднос с омлетом и чашкой кофе. – Мне еще никто завтрак в постель не подавал, – призналась она и увлеченно заработала вилкой.
Не знаю уж, что мы творили ночью, но аппетит у обоих разыгрался зверский, словно во мне поселилась рота солдат, совершивших марш?бросок через пустыню Гоби.
Совсем недавно, просто в двух шагах позади, погибла Ангелина, а я уже в постели с другой женщиной, и если не кривить душой, то уже успел в нее влюбиться. Что это? Предательство? Или просто жизнь? Я попытался взвесить мысль, чтобы увидеть истину. Я оживил образ Ангелины. Увидел ее внутренним взглядом и почувствовал тоску. Я продолжал ее любить. Глупости говорят люди, что можно кого?то разлюбить. Любовь она все равно остается, только иногда отходит в сторону, уступая место новому чувству. Но старая любовь продолжает жить в сердце, занимая определенное важное место. Я никогда никого не забывал. Я продолжал любить каждую женщину, пробудившую во мне на определенном жизненном этапе это чувство. Сказано так, словно их были сотни. В близких отношениях я состоял со многими, но любил всего троих, а с Таней уже четверых женщин. Так что я не считал новое чувство предательством. Я продолжал любить Ангелину. Она жила во мне. И будет жить вечно.
– Так бы и не вылезала весь день из постели, – пробормотала Таня, отставив от себя тарелку.
– Так в чем проблема? – удивился я. – Объявляю тебе выходной.
– А ты? – Она заглянула мне в глаза, а показалось, что в душу.
– Тут сложнее. У меня с губернатором встреча.
– Тогда и я поеду. Что ты там будешь без меня делать? Пропадешь ведь? – весело прощебетала Таня, но вдруг сделалась грустной.
– Ты чего? – удивился я.
– Только пообещай не смеяться надо мной, – попросила она.
– Обещаю, – легкомысленно согласился я.
– Клянись.
– Чем?
– Собой. Иль лучше не клянись ничем. – Неожиданно она процитировала Шекспира. Вот уж не знаю, специально или случайное совпадение мыслей.
– Клянусь собой.
– Ты далеко не красавец, – обрадовала она. Ну, слава богу, а то я уж начал ревновать ее к своей личине да и подозревать в дурновкусии.
– Но в постели я оказалась с тобой вовсе не из?за положения или из?за того, что ты начальник. Ты мне очень нравишься, но почему, я не знаю. Внутренне. Мне кажется, что человек с таким внутренним миром не может обладать таким лицом. Все время хочется содрать с тебя твое лицо. Мне кажется, что это маска.
Девочка, как ты права. Ничего, скоро я сдерну с себя эту маску и ты увидишь меня в истинном облике. Я обещаю тебе.
– Ты обиделся? – с тревогой спросила она.
– Почему я должен обидеться? – удивился я. Мне и самому нынешнее лицо ужас внушало.
– Ну все?таки…
– Нисколько. Ты во всем права. Но, по?моему, у нас есть восемь минут на быстрый подъем, одевание и умывание… – скомандовал я, поднимаясь с постели.
– И еще полчаса на косметику, – умоляюще попросила она.
– Согласен. А затем по коням, как сказал Денис Давыдов, запрыгивая на спину пленному французу.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
Я вошел в кабинет Рубахина как в свой собственный. Распахнул дверь и вошел, несмотря на то, что фактически он являлся моим начальником, да к тому же он проводил совещание с какими?то хмурыми серыми мужчинами, восседавшими за прямоугольным столом.
Мое явление произвело должное впечатление. Мужчины выразили беспокойство, зашуршали бумагами и закидали меня гневными взглядами. Если бы эти взгляды могли взрываться, от меня мокрого места бы не осталось. Рубахин при виде меня скривился, точно сломал зуб, откинулся в кресло и застонал, как маленький ребенок, мучимый по ночам привидениями.
– Что еще? – спросил он, не обращая внимания на присутствующих.
– У меня доклад у губернатора, – напомнил я.
– А я при чем? – развел руками Рубахин.
– Мой доклад. Он у вас.
Рубахин прожег меня взглядом и толкнул мне через стол папку с бумагами.
– Здесь все. Тебе даже не придется раскрывать рот.
Подхватив папку, я хмыкнул и вышел. Миновав приемную, я измерил шагами длинный коридор и остановился перед закрытыми дверями лифта.
Я волновался. Я чувствовал жуткое волнение, точно иду на первое свидание с девушкой и мне вновь шестнадцать лет. Поразительно. Вроде и мне давно уже не шестнадцать, да и Пятиримов на девушку мало походит.
Губернатор заставил меня ждать. Секретарша доложила ему, а он распорядился приготовить мне кофе и подождать.
Сорок минут. Сорок долгих минут я просидел в приемной. Выпил пять кружек кофе, выкурил три сигареты, даже успел закрутить легкий флирт с Инессой – секретаршей Пятиримова. Флирт. Ничего больше. Все?таки не стоит разрушать образ начальника.
Ситуация мне успела порядком надоесть, и я заскучал. Мы обсудили с Инессой погоду, предстоящие выборы и грядущий юбилей города, прошлись по новинкам парижской моды. Сошлись на том, что мода поднимается и развивается тогда, когда цивилизация близится к упадку. Я вспомнил Римскую империю, которая изощрялась в одежде, и к чему это привело. Орды варваров разрушили ее, стерли с лица земли. Мода взлетела при Людовике XIV, Короле?Солнце, а привело это к Великой французской революции. Хотя какая, к черту, она Великая! Чернь смяла аристократию, но как была чернью, так чернью и осталась. Мода возвысилась на русской почве в начале двадцатого века, и это чуть было не закончилось катастрофой. Крушением монархии и империи. К власти рвались фанатичные большевики, готовые ради построения рая в одной отдельно взятой стране уничтожить половину собственного народа. Я выдвинул мысль, что мода развивается тогда, когда общество вступает в пору бездуховности. Инесса соглашалась со мной во всем, только отчего?то мне казалось, что она вовсе не согласна, а поддакивает ради приличия. Начальник все?таки. Иногда я видел в ее глазах легкое удивление и адресовал его к своему разглагольствованию, наверное, не свойственному прежнему Сапожникову.
Наконец Пятиримов соизволил выделить минуту для встречи со мной. Эта новость принесла и мне, и Инессе облегчение. Я отвесил ей легкий изящный поклон и решительно вошел в кабинет губернатора.
Кабинет был пуст. Огромный стол с россыпями бумаг и книг. Компьютер мерцал экраном. Кресло тихо раскачивалось, указывая на то, что только что в нем кто?то сидел и поспешно покинул удобные объятия. Но ни губернатора, ни хотя бы намека на него не было.
– Проходите. Присаживайтесь, – послышался бесплотный голос.
Я послушался. Скромно присел в кресло для посетителей. Странное ощущение, я вроде и не трудился в реальности на администрацию города, да и Пятиримов не являлся моим настоящим начальником, я больше походил на разведчика, засланного в ставку врага, но все равно испытывал дискомфорт и некую странную робость перед начальством. То ли это сказывался эффект удачного вхождения в роль, то ли в нашей сущности на генетическом уровне лежит преклонение перед чиновниками. Удивительно, что ни в одной стране мира не развито так чинопочитание, как у нас. Конечно, здесь стоило вспомнить, что такое положение дел сложилось исторически. Да и взятки на Руси – явление вполне исконное, так сказать. До Петра Великого чиновники стояли на кормлении. Государство не платило им жалованье, а существовали и исполняли свои обязанности они за счет тех подношений, которые им делали посетители. Ни одно дело не рассматривалось без вручения взятки в денежном или натуральном виде. Петр отменил такое положение, но психология настолько сильно укоренилась, что переделать ее и трех столетий не хватило. Чиновников же почитали всегда и испытывали перед ними робость, поскольку без их росчерка ни одно дело решить было невозможно, а системы контроля никогда не существовало, вплоть до сегодняшних дней. Чиновник распоряжался вопросом на полное свое усмотрение. Так и получилось, что на Руси самым уважаемым и самым ненавидимым классом оказались чиновники.
