Первая экспедиция - Первушин Антон Иванович (читать книги полные txt) 📗
В армии тоже было весело. Разгоралась Вторая Чеченская – новобранцы тряслись при мысли, что их пошлют на Кавказ. А Вите было все равно, поэтому, наверное, он в Чечню и не попал. Послали его охранять Хальмер-Ю – шахтерский поселок под Воркутой, превращенный в «полигон Пембой». Поселок давно расселили, и командование ВВС предложило использовать его в качестве большой мишени для бомбардировщиков. Стечение обстоятельств, больше похожее на перст судьбы, снова привело Виктора Свинцова в запретную зону. Будущий сталкер не преминул воспользоваться представившейся возможностью закрепить свои навыки: он бродил между домов, вдыхал пыльный воздух; иногда ему казалось, что он видит тени людей, которые наполняли это пространство своей жизнью, своими радостями и своей болью. Время остановилось здесь, как будто на моментальном снимке, сделанном когда-то очень давно и успевшем пожелтеть, истрепаться по краям. Наверное, из Хальмер-Ю можно было бы сделать музей канувшей в Лету эпохи. Однако история распорядилась иначе, и в этом содержался даже некий символизм: российская авиация бомбила советский городок, превращая наполненные тенями дома в руины, – так и российские политики стремились стереть в крошево память о недавнем прошлом, суетливо отрекаясь от дела своих отцов.
В годы службы Виктор начал всерьез задумываться о том, что именно влечет его в заброшенные места, подобные «могильнику» и поселку-полигону. Было ясно, что никто из окружающих не способен внятно ответить на этот вопрос, а потому Свинцов решил обратиться к литературе. Библиотечный фонд воинской части оказался убог и невыразимо скучен: стройными рядами стояли тома полного собрания сочинений Ленина (во время кризиса со снабжением дальних гарнизонов труды вождя мирового пролетариата пошли на туалетную бумагу), большое пространство занимали потрепанные многословные мемуары ветеранов ВОВ, из журналов имелись только подшивки «Армейского сборника» и советской еще «Техники – молодежи». Именно последний журнал и привлек внимание Виктора. Раньше он даже не подозревал о его существовании – рожденный в восьмидесятые Свинцов не мог знать, сколь большое влияние «Техника – молодежи» оказывала на подростков «застойного» времени, каким зарядом бодрости и веры в будущее их заряжала. В свободное время он заходил в библиотеку и часами просиживал там, листая подшивку в произвольном порядке. Внимание сразу привлекали иллюстрации: редакция «Техники – молодежи» обильно и с удовольствием публиковала работы советских и зарубежных художников, посвященные теме освоения космоса. Загадочные пейзажи и фантастические конструкции, необычные существа и земляне в причудливых скафандрах – все это завораживало, пробуждая то самое подзабытое и приятное ощущение, которое возникало в душе Виктора, когда он посещал запретную зону «могильника».
До армии Свинцов мало интересовался космонавтикой, его поколение жило совсем другим, но теперь неожиданно осознал, что родился и вырос в стране, граждане которой первыми прорвались в неизведанный и смертельно опасный мир. Именно его соотечественники, которые, казалось бы, толком делать-то ничего не умеют, даже автомобиль нормальный собрать не способны, встряхнули само Мироздание, шагнули туда, где никогда не было людей, распахнули для человечества ворота в бесконечный и великолепный мир. Мысль об этом бодрила, и Виктор искренне не понимал, почему сегодня о самом выдающемся достижении в мировой истории в России почти не пишут и по «ящику» не показывают – зачем такой успех из памяти народной вымарывать? Чем гордость за Спутник и Гагарина новой государственности помешает?… Свинцов начал изучать космонавтику, и хотя по отдельным статьям в журналах – часто с выдранными страницами – получить внятное представление было невозможно, все же он вынес главное: его место там, на переднем крае, среди мужественных парней, бросивших вызов ледяной пустоте. С другой стороны, он видел, что для вступления в Отряд космонавтов ему не хватает образования – в популярных статьях попадались термины, смысла которых он не понимал. Это можно было «подтянуть», но тут вступали в силу другие соображения: Виктор знал, что для подъема из низов к элите общества нужна серьезная поддержка, а у него не было даже нормальной семьи – в советские времена Свинцову, может быть, и помогли бы, но российское государство трясло не по-детски, социальные лифты были разрушены, экономика не вылезала из перманентного кризиса, и тут не до жиру, быть бы живу. Впрочем, и свойственной молодости самонадеянности Виктор не был лишен, а потому верил, что сможет найти лазейку. Самое интересное, у него почти получилось.
В тех же старых журналах он наткнулся на небольшую и очень умную статью, в которой давалось объяснение его стремлению оказаться в запретных местах. Оказывается, еще в шестидесятые проводились опыты над крысами, которые выявили удивительную особенность социально организованных животных – в популяции всегда рождается несколько особей, которые не ищут теплого места у кормушки, а инстинктивно стремятся к расширению ареала обитания. Ученые создали большой комфортабельный бокс, разместили там несколько лабораторных крыс и обеспечили их всем необходимым для беспроблемной жизни. При этом из бокса вело несколько лазеек в лабиринт, наполненный очень неприятными, хотя и не смертельными ловушками: двинувшись, по нему крыса могла получить разряд током, провалиться в небольшой резервуар с водой, обжечься о раскаленную поверхность. Разумеется, на первых порах, осваивая новое пространство, многие крысы пытались пройти в лабиринт, но, наткнувшись на препятствия, поспешно возвращались в бокс к приятной во всех смыслах жизни. И лишь одиночки – обычно довольно жалкие с виду крысеныши, не получившие достойного места у кормушки, – продолжали испытывать себя в лабиринте, невзирая на боль и страх, преодолевая одну ловушку за другой. Ученых это удивило, и тогда в награду для отважных они построили еще один комфортабельный бокс – на выходе из лабиринта. Преодолев все препятствия, крысеныш попадал в настоящий рай, где всего было вдоволь и никто не мог отогнать его от свежей еды и чистой воды. И последовало новое открытие: потершись некоторое время в «раю», отдохнув и отъевшись, исследователь пробирался назад! Можно было бы это объяснить стремлением к удовлетворению полового инстинкта, однако, вернувшись, крысеныш снова становился парией, а потому мало интересовал самок. Озадаченные исследователи решились на оригинальный ход – они пустили в населенный бокс воду и понаблюдали за тем, что произойдет. А произошло нечто невероятное: разжиревшие на обильной кормежке лидеры заметались и утонули, а вчерашние лузеры возглавили исход, выведя свое племя через лабиринт в новый бокс. Этот эксперимент наглядно показал, что тяга к изучению запретных зон заложена природой, а в случае смертельной угрозы для популяции именно «любители острых ощущений» становятся последней надеждой и спасают остальных. Подобное поведение казалось самоочевидным для людей, но, как выяснилось, присуще любым животным со сложной социальной организацией.
Через много лет Плюмбум пересказал статью Болеку. Тот долго хохотал, а отсмеявшись, сказал, что неведомый журналист из «Техники – молодежи» все переврал: эксперимент был гораздо сложнее и не дал однозначных результатов, поэтому говорить о каком-то особом природном механизме, проявляющемся, в частности, в сталкерской деятельности, не приходится. Стремление к расширению ареала обитания – один из базовых инстинктов для любых форм жизни, но крадущимися зачастую движут совсем иные мотивы: жажда наживы, склонность к авантюрам, желание доминировать в стае себе подобных. Получается, сталкеры ничего не расширяют, а наоборот, хищнически эксплуатируют Зону, присваивая себе ее богатства. «Значит, я не сталкер?» – спросил Плюмбум. «Ну почему же? – отозвался Болек. – И среди сталкеров попадаются романтики. Но я назвал бы их по-другому – искателями». Когда Свинцов регистрировал свою фирму, название пришло само: ООО «Искатель».
