Штуцер и тесак (СИ) - Дроздов Анатолий Федорович (полная версия книги .TXT) 📗
Я задумался. Рана у капитана, похоже, слепая. Извлечь пулю можно зондом, но вот взять его негде. Разве что…
– Гвоздь найдется? – спросил у фельдфебеля. – Вот такой, – показал пальцами.
– Зыков? – обернулся тот к каптенармусу, маячившему за нашими спинами.
– Сей момент! – выпалил тот и убежал. Обратно вернулся с длинным, кованым гвоздем. Я взял его и рассмотрел. Тяжелый. Где-то «стопятидесятка» по-нашему. Четырехгранное тело, квадратная шляпка – не маленькая. Подойдет.
– Нужно обрубить шляпку с трех сторон, – показал я фельдфебелю. – Края загладить оселком, как и сам гвоздь, чтобы тот стал гладким и блестел. Здесь не тереть, – я ткнул пальцем во внутреннюю часть шляпки. – Сделаете?
Фельдфебель кивнул.
– Еще понадобится хлебное вино, чистые тряпки и вода. Ее нужно вскипятить и остудить. Люди в помощь.
– Сделаем, господин!
Фельдфебель с каптенармусом ушли.
– Беретесь, Платон Сергеевич? – спросил меня офицер.
– Да, ваше благородие.
– Семен Павлович Спешнев. Вы не военный человек, обращайтесь ко мне по имени-отчеству. Приходилось доставать пули?
– Да, – соврал я. – Но предупреждаю: будет больно.
– Ничего! – махнул он рукой. – Потерплю. Только сделайте, не то помру. Лихорадка бьет.
Подошли присланные в помощь егеря. Втроем мы вытащили капитана из повозки и уложили на разосланную на траве шинель. Я размотал накрученные поверх раны тряпки – последний слой пришлось отдирать, и приказал стащить со Спешнева сапоги, рейтузы и нижнее белье. Егеря проделали это ловко и бережно. Капитан выдержал пытку молча, только зубами скрипел. Я склонился и рассмотрел кровившую на бедре рану. Края красные, с синеватым оттенком, но черноты нет. Потрогал пальцем припухлость. Горячая, организм борется. Взяв снятые с капитана рейтузы и кальсоны, изучил проделанное пулей отверстие. М-да… Вырванные пулей куски ткани в ране. Плохо.
Тем временем вернулись фельдфебель с каптенармусом. Мне вручили надраенный до блеска гвоздь, превращенный в зонд. Нормально сделали, сгодится. Я ополоснул его водой и воткнул шляпкой вниз в стакан с хлебным вином, который по моему знаку наполнил каптенармус.
– А теперь его благородие пусть выпьет, – указал на манерку с водкой в руках каптенармуса. – После чего дайте ему в зубы ремень, не то раскрошит их, когда стану доставать пулю.
Указание выполнили беспрекословно: даже капитан послушно заглотил водки из манерки, после чего сжал зубами ремень. Вот и хорошо. Я помыл руки в теплой кипяченой воде, намочил в ней тряпицу и отер от крови края раны. Следом прошелся водкой. Взял гвоздь-зонд. Ну, с Богом!
Инструментальное зондирование раны нужно делать быстро – меньше мук для пациента. Зонд резко вошел в рану (капитан дернулся и замычал) и где-то на половине своей длины уперся в нечто твердое. Ага! Теперь зонд в сторону, подцепить и аккуратно тащить к себе… Кровяной сгусток, в котором с трудом угадывалась пуля, показался над кожей бедра, я подхватил его пальцами левой руки и вытер о тряпицу. Внимательно рассмотрел. Не повезло, удалось достать только пулю, тряпки остались внутри. Об этом говорило и отсутствие обильного кровотечения из раны.
– Достал? – спросил меня капитан, выплюнув ремень и приподняв голову.
– Пулю – да, – сообщил я, показав ему свинцовый кругляш. – Но в ране остались вырванные ею куски рейтуз. Нужно извлечь, не то приключится Антонов огонь. Потерпите еще.
– Давай! – обреченно кивнул капитан и сам сунул ремень в рот.
В этот раз следом за сгустком из раны толчком выплеснулась кровь – темная, венозная. Замечательно, артерия не задета – я этого боялся больше всего. Затампонировав рану тряпицей, я промыл сгусток в воде. В пальцах он расслоился на два кусочка. Все. Протерев края раны водкой, я забинтовал ногу.
– Кладите его благородие в телегу, – сказал егерям.
– А рейтузы? – спросил фельфебель.
– Пока не надевать.
– Наскочит француз, а я с голым задом, – проворчал капитан. Надо же! Я думал, что он без сознания – отключился при втором зондировании.
– Нужно будет менять повязки, – сказал я. – Каждый раз снимать рейтузы? Для начала их нужно постирать – все в крови.
– Хорошо, – кивнул капитан. – Синицын! – он посмотрел на фельдфебеля. – Фельдшера накормить, одеть и обуть. Найдешь во что?
– Подыщем, ваше благородие! – кивнул фельфебель.
– Обращаться с ним уважительно. Он сын дворянина.
Капитан вздохнул и закрыл глаза. Егеря бережно подняли его с земли и положили в телегу, прикрыли шинелью. Я стоял в недоумении. С чего Спешнев взял, что я сын дворянина? Через мгновение пришло осознание, что туплю. Во-первых, имя дворянское. Есть здесь негласная традиция. Детей крестьян и мещан не называют Платонами, также, как, скажем, Александрами, Павлами и Николаями. Поп не позволит. Вот Пахом или Силантий – пожалуйста. Отчество у меня тоже «благородное». Я говорил с капитаном по-французски, а ему учат только дворян. Нет, дворня помещика может знать тоже, но слуг не зовут Платонами…
Кто-то осторожно тронул меня за локоть. Я оглянулся – фельдфебель.
– Идемте, господин фельдшер!
– Как тебя звать, Синицын? – спросил я.
– Антипом.
– А по отчеству?
– С отчеством не положено, – хмыкнул он. – Я не дворянин.
– А все же?
– Потапович.
– Можно мне так звать?
– Коли желаете, – пожал он плечами.
– Тогда идем, Антип Потапович…
Глава 2
Печет… Лето 1812 года в России выдалось необыкновенно жарким, с ливнями и грозами. Была даже буря, которая, если верить историкам, сократила армию Наполеона на несколько тысяч человек. Они умерли, не выдержав льющихся с неба потоков воды и ветра. Ну, не знаю… Историки, симпатизирующие Наполеону, пишут об огромных небоевых потерях «La Grande Armée» [11] уже в первые дни войны. Мол, солдаты тысячами умирали от голода, диареи, холода (летом!), и их трупы валялись вдоль дорог, отмечая путь захватчиков вглубь России. Если это действительно так, то можно радоваться, хотя шагать по дороге в такое пекло хреново. Мне еще ничего – одет легко. Каптенармус выдал мне нижнюю рубаху с кальсонами и егерские полотняные панталоны на пуговицах. Жарко, но егерям хуже. На них суконные мундиры, на головах – тяжелые, кожаные кивера. Они, между прочим, защищают голову от удара саблей – эдакие каски этого времени. На плечах егерей ружья весом в 4,5 килограмма, сбоку на перевязи – тесак, она же полусабля (1,2 кг), за спиной – ранец с манеркой, поперек груди – шинельная скатка, сбоку – сумка с патронами и прочими принадлежностями. Килограммов двадцать на себе каждый тащит, если не больше. Сложить вещи в повозки нельзя – мало их у остатков роты, много меньше, чем положено по штату. Почему, можно не спрашивать, от Салтановки отступают. К тому же коней следует беречь. Лошадь существо нежное: перегрузишь – отбросит копыта. Это человек будет тащить, он выносливее. Поэтому все, кроме раненого капитана топают пешком, в том числе и я. Пахом и другие возчики, то бишь фурлейты, вышагивают рядом с повозками. Идут раненые, которых я лечил, их только разгрузили от поклажи и иногда подсаживают в повозки. М-да… У нас бы прописали постельный режим и носили еду в палату. Крепкие люди в этом времени.
Топаю босиком, обуви у каптенармуса не нашлось. И без того грех жаловаться: одели, накормили. Отвели к костру, где я с другими егерями похлебал из котелка жидкой гречневой каши и загрыз ее черным сухарем. Обычная пища русских солдат. Казна выдает им муку и крупу – это все [12]. Хочешь щей? Покупай капусту и картошку из ротных артельных сумм, которые формируются из вычетов из жалований, заработанных вольными работами средств и наградных денег. Нет их? Тогда хлеб и каша. А вот английскому солдату в этом времени помимо хлеба, дают рис, горох, овощи, мясо. Выпивка – каждый день: пол литра вина или стакан бренди. И платят ему в одиннадцать (!) раз больше. Откуда знаю? Читал. Русскому солдату мясо и водка положены только в войну [13]. И почему я не попал в Англию?
