Белое солнце пустыни 70 лет спустя (СИ) - Рулев Александр (электронная книга .txt) 📗
Был вечер девятнадцатого июля. На Тыхорской станции было тихо: слышался лишь лай собак да крики играющих в войну ребятишек. Капитан Никитин сидел на шпале в расстегнутой рубашке и закатанных до колен штанах и отмахивался от назойливых мушек. Мимо прошел солдат, подняв руку, чтобы отдать честь. Никитин отмахнулся от него словно от мухи, мол, иди куда шел.
Вечерело, а жара как в топке. Солнце словно решило испепелить землю. Никитин вытер пот с худой шеи и выпил воды из фляги. Вода была невкусная: теплая и противная, но вода. Капитан нехотя встал и посмотрел на уходящую вдаль змею эшелона заполненного смертоносным грузом. На платформах стояли танки, бронетранспортеры и пушки. В товарных вагонах лежала прочая дрянь предназначенная для убийства. Еще недавно вся эта техника стояла на страже могучей державы, а теперь вот стала никому не нужной, как он сам Антон Павлович Никитин. И теперь сидит он себе на этой шпале и дурью мается.
Вдоль состава медленно бродили часовые в пропитанных потом гимнастерках, лениво перекидывая с плеча на плечо автоматы. С одной стороны эшелона находился пустырь, где стояла одинокая сторожка и небольшой склад, окруженный проволочным забором, с другой стороны был полузапушенный сад, а в трехстах метрах к северу находилась сама станция.
Никитин вспомнил о жене и детях. Они уехали еще десятого мая и были уже у тещи в Казани.
Куда же теперь передислоцируют его часть? Будет ли там работа для жены и школа для детишек? Ведь старшему этой осенью идти в первый класс.
-Товарищ капитан! – Никит вдруг услышал чей-то крик, который вывел его из задумчивости.
Он повернулся и увидел, что со стороны станции к нему бежал солдат. Через несколько секунд он уже стоял перед Никитиным.
-Ну что там у тебя? – скучным голосом спросил капитан, глядя на запыхавшегося солдатика.
-Там приехал генерал Лядов. Он приказал, чтобы вы пришли на станцию.
-Занесла же нелегкая какого-то мудака! – фыркнул Никитин. Потом поправил форму и не спеша направился к станции.
Худой капитан с осунувшимся лицом стоял перед грузным генералом. Толстое с двойным подбородком лицо Лядова обливалось потом. Местный климат был не для него весовой категории. Его адъютант выглядел с иголочки. Молодой холенный, только из штаба, из Москвы, видать. Он стоял навытяжку и тоже обливался потом. Было видно, что это все не по нему. Уютный кабинет где-нибудь не дальше Садового Кольца – вот что было естественной средой обитания этих гребанных штабных крыс. Что они делали здесь, было для Никитина большой загадкой. Мясистые челюсти генерала Лядова раздвинулись.
-Капитан, это вы отвечаете за этот эшелон? – без всяких представлений начал он с тональностью барина. Он смотрел на Никитина как на ничтожное насекомое, которое следовало бы придавить.
-Да пока полковник Ерохин… – было начал капитан, но эта жирная свинья его прервала.
-Понятно, следовательно, я обращаюсь по адресу, – в той же тональности продолжал мастодонт в генеральской форме. – Вам и вашим подчиненным следует оставить эшелон и отправиться на место новой дислокации. Два фургона приедут через полчаса. На них вы и отправитесь. Понял, капитан?
-Извините, товарищ генерал, а кому я должен передать охрану поезда?
-Это не ваше дело! – разозлено рявкнул генерал (будет еще какой-то капитанишка лезть в генеральские дела). – Местным властям, понял!? – все же он решил успокоить этого нервного капитанишку, а то еще обоссытся.
Никитин хотел, как обычно, отдать честь и, сказав “Разрешите исполнять”, отправиться восвояси. Но передумал.
-А собственно, с какой стати? Где письменный приказ? Почему он должен верить этому жирному борову и пресмыкаться пред ним. Да пошел ты к такой-то матери! И вообще ты меня на “понял” не бери, козел жирный! Сейчас не те времена. – подумал Никитин. Пока он там у себя икру кушает, а мы тут землю жрем. Подумаешь, какая важная шишка, зам командующего по хозчасти. Раскомандовался тут. Как они все достали, эти генералы.
-Извините, товарищ генерал, когда будет письменный приказ, тогда приступлю к выполнению. – сходу выпалил капитан, набравшись духу. – Материальная ответственность, понимаете ли.
-Да вы… – генерал заикнулся, – вы вообще понимаете! – он побагровел как варенный рак. – Вы мне… вы мне ответите, здесь вам не тут! Вылетите из армии как вошь из бутылки!
Он, выпучив глаза, погрозил Никитину кулаком. Генерал не на шутку разозлился и, громогласно ругаясь, ушел в машину. Адъютант засеменил за ним.
-Ну вот решился на единственный стоящий поступок. Ведь раньше все время молчал. А тут вдруг прорвало, – подумал Никитин.
Достали – дальше не куда! Совсем офигели генералы. Ведь этот Лядов, наверняка, что-то нечистое замышляет. О нем такие слухи ходят, что диву даешься. Говорят, что он проворовался в Москве, и его сюда перевели якобы на понижение. Только вот, понижение ли это?
От Лядова только и жди, что подлости. Спихнет этот состав налево, а на него свалит. С такими мыслями Никитин в расстроенных чувствах ушел обратно к эшелону…
Ночью капитана разбудил треск автоматных очередей. Он соскочил с полки, вылетел из купе и побежал к выходу из вагона (в составе это был единственный пассажирский вагон). Добежать до конца коридора он так и не успел. Нападавшие действовали умело, поэтому сразу же окружили вагон с офицерами и охраной. Пули пронзили тело Никитина внезапно, прорезав ночную темноту яркими точками. Последнее что Никитин успел вспомнить, было лицо жены…
Нещадно палило солнце. Федор не спеша плелся по песчаному морю. На его спине висел плотно набитый вещмешок, на плече болтался автомат, на поясе висело три фляги с водой. Он шел уверенно – более не сомневаясь в точности своего пути. До ближайшего населенного пункта оставалось менее десяти километров. До наступления ночи можно вполне успеть, даже несмотря на ужасную жару.
Федор покинул свое убежище еще ранним утром, чтобы как можно скорее уйти с места боя. Он шел уже несколько часов без отдыха. Вокруг не было ничего кроме песка. Безветрие и удивительная тишина. Ветер хотя бы завывал в ушах и заставлял переливаться с дюны на дюну песчаные потоки, от чего слышался странный шепчущий звук. От этой тишины можно было сойти с ума. Слышны только собственное дыхание и стук сердца. И полная пустота в голове, ни одна мысль не лезет. Федор вдруг почувствовал страх – страх того, что он растворится в этой пустыне, превратится в ничто, поглощенный огромными волнами песка.
-Нет уж, надо о чем-нибудь думать, иначе я действительно свихнусь, – подумал он, -только вот о чем?
Может письмо сочинить? Только вот кому? Девушки у него нет. Точнее уже нет, но на то особая история. Может, матери?
-Стоп! – вдруг отчаянно вскрикнул Федор.
Пустыня, письмо и вообще все это где это я уже видел. Это, что, приступ Дежа вю? Или…
Боже мой! Как же я мог забыть о прадедушке!
Несмотря на жару, на лбу у Федора проступил холодный пот. Ноги стали ватными, а руки задрожали.
-Да не может этого быть!!! – с этими словами Федор остановился, как вкопанный.
Как это могло получиться? Бред какой-то!
Однако ж все это было самой настоящей реальностью. Вот и тема для размышлений. Да еще, какая тема!
-Итак, дорогой мой неизвестный читатель. Я не знаю, для кого сочинять это письмо, поэтому буду сочинять для тебя. Ведь есть же «неизвестный солдат». Почему бы не быть «неизвестному читателю»?! – стал думать Федор, чтобы отвлечь себя от созерцания пустыни. -Похоже на то, что где-то там на небесах заела какая-то вселенская пластинка. И заела она конкретно, это я вам с уверенностью могу сказать. Поскольку я этому яркое подтверждение. Ведь я, черт побери, правнук того самого Сухова. И зовут меня точно также.
Уж не знаю, каким образом узнали о подвигах моего прадедушки киношники, но было это все на самом деле. Конечно не совсем так, но было. Так или и иначе, но после гражданской войны мой доблестный предок вернулся домой к своей жене – разлюбезной Катерине Матвеевне и трем детям: двум сыновьям и дочке, о которых в фильме почему-то не упоминалось. На радостях у них родился еще один сын. Но случилось так, что все сыновья погибли. Младший вовремя коллективизации, двое старших на войне. Дочь – Мария Сухова вышла замуж. Но фамилия Сухов сохранилась, так как у ее избранника была “подозрительная” фамилия Троцкий, взятая им еще во времена красного террора в честь товарища Троцкого – наиболее последовательного сторонника этой идеи. По понятным причинам, когда Троцкий не выполнил задание своих хозяев-банкиров и смотал за рубеж, носить эту фамилию стало опасно, поэтому муж взял простую русскую фамилию жены. У Марии родилось два сына: Иван и Кирилл. К этому моменту семья уже переехала из нашей деревушки, от которой сейчас не осталось ни кола ни двора, в уездный город Энск. Братья выросли. Иван женился на Клавдии – моей матери. И в 1971 году родился я. Добавлю, что папаня мой и брат его были мужиками конкретными, любили справедливость, любили за нее подраться. Кирилл в большей степени, Иван в меньшей. Мой дядька окончил свои дни еще в семьдесят третьем, убитый в драке – вступился за кого-то. После смерти брата отец мой стал пить, хотя и честно трудился на заводе, а потом поехал как-то в отпуск и не вернулся. Написал матери письмо, что ушел к другой. Вот такая вышла справедливость… Так мне пришлось вступить в самостоятельную жизнь, идти в путягу, работать и все такое. А потом я попал в армию. Вот такая история у моей семьи. Как говориться, от А до Я.
