Берег динозавров - Лаумер Джон Кейт (Кит) (книги бесплатно без .txt) 📗
Третья эра признала невозможность исправления последствий человеческого вмешательства путем нового человеческого вмешательства. Машины, считавшиеся нейтральными в том, что касалось жизненного баланса, были способны на то, что не смог бы совершить человек; они могли манипулировать событиями, не повредив тонкие непонятные линии жизненного равновесия, могли восстановить целостность темпорального ядра.
Так, по крайней мере, считалось. После Великого Упадка и последовавшего за ним длительного застоя был организован Центр Некса для управления четвертой эрой. Темпоральные диспетчеры Центра ясно видели, что усилия предшествующих эпох по наведению порядка в целом совершенно запутали все дело, и любая попытка воздействовать на реальность путем темпорального администрирования неизбежно влечет за собой ослабление временной структуры.
Латая время, вы невольно делаете в нем дырки; положить заплаты — значит наделать еще больше дырок, которые, в свою очередь, тоже придется латать… Срабатывает принцип геометрической прогрессии, и вскоре вы теряете контроль над процессом. Каждая последующая спасательная операция распространяет волны энтропического смещения, которые накладываются на предыдущие, и, сколько бы вы ни взбалтывали воду в пруду, поверхность ее не станет от этого зеркально-гладкой.
Единственный выход, как поняли специалисты Центра Некса, заключается в том, чтобы устранить первоначальные смещения. Сначала, конечно, возмущения, вызванные путешественниками старой эры, были просто случайными нарушениями структуры времени, оставленными столь же нечаянно и беспечно, как следы в джунглях. Позднее, когда до них дошло, что малейшее передвижение песчинки приводит к последствиям, сказывающимся на протяжении эпох, они стали более осторожными. Были введены правила, которые время от времени ужесточались. И все же, когда вышло первое категорическое запрещение вмешательства во время, было уже слишком поздно. Последующие эпохи поняли, что, хотя пикники в палеозое могут быть довольно забавными, за них приходится расплачиваться разрывами времени, оборванными энтропийными линиями и вероятностными аномалиями. Несомненно, Центр Некса, возникший во всей своей красе из повзрослевшего прошлого, своим существованием был обязан именно ему; тщательно продумывались меры, необходимые для восстановления жизнеспособности отдельных линий, таким образом, чтобы в то же время не устранить причины, вызвавшие появление повреждений. Для решения этой задачи потребовались люди со светлыми головами, тщательно подготовленные для такой работы.
Я был одним из оперативных агентов Центра Некса, и в мои обязанности входило останавливать действие всех программ: хороших и плохих, созидательных и разрушительных. Я должен был позволить зарубцеваться ранам времени, чтобы древо жизни зазеленело вновь.
Это была стоящая профессия, стоящая всего того, чем приходилось расплачиваться. По крайней мере, так гласил Устав.
Я пошел вдоль берега, ступая по мокрому песку (так было легче идти) и старательно обходя лужицы и языки морской пены, оставшиеся после отлива.
Море в этой эре (где-то за шестьдесят пять миллионов лет до новой) было чисто-голубым и простиралось до самого горизонта. Ни парусов, ни клубов дыма, ни пивных банок у берега. Длинные валы, приходящие из восточного океана, который люди назовут Атлантическим, обрушивались на белый песок с тем же знаком «каррамп-вууш!», которое я слышал в десяти эпохах. Шелест волн успокаивал. Он говорил о том, как мало значат в жизни отца Океана дела крошечных существ, суетившихся на его берегах.
Станция находилась в четверти мили, сразу за песчаной косой, выступающей в море, — небольшое светло-серое строение, прилепившееся на песке за линией прилива, окруженное зарослями древовидного папоротника и мха как в декоративных целях, так и для того, что сделать его как можно менее заметным. Согласно теории, если дикую жизнь привлечет или отпугнет элемент, чуждый ее среде обитания, в вероятностной матрице могут появиться незапланированные y-линии, что сведет на нет сотни лет мучительного труда и сделает карту времени негодной.
Через несколько минут я буду отчитываться перед Нелом Джардом, темпоральным диспетчером станции. Он выслушает, задаст пару вопросов, введет данные в компьютер и предложит выпить. Затем последует быстрый и эффективный сеанс под мыслефоном, чтобы стереть из моей памяти все потенциально дестабилизирующие воспоминания, связанные с командировкой в двадцатое столетие. Например, с Лайзой… После этого я несколько дней буду шататься по станции с другими агентами, не получившими нового задания, пока не подвернется что-нибудь еще, не имеющее никаких видимых связей с предыдущим. Я так никогда и не узнаю, почему карга направили именно туда, где я его нашел, что за дела у него были с исполнителем третьей эры — черным и какую роль вся эта история сыграла в великой стратегии Центра Некса.
Возможно, так и должно быть. Программа времени слишком широка, переплетения его слишком сложны, чтобы их мог охватить человеческий разум. Поэтому лучше уж не забивать голову тем, что не связано с каждодневными заботами, и не растрачивать свои умственные силы на тысячи ведущих в тупик дорог, составляющих жизнь оперативного агента.
Но Лайза, Лайза…
Я выкинул из головы мысль о ней (во всяком случае, попытался это сделать) и сосредоточился на сиюминутных физических ощущениях: жаркий и душный воздух, жужжание насекомых, скользящий под ногами песок, струйки пота, стекающие вдоль спины… Нельзя сказать, чтобы все это доставляло удовольствие. Но через несколько минут я окажусь в прохладной атмосфере станции, где меня ждет стимулирующая ванна, горячая вода, настоящая воздушная постель и звуки тихой музыки…
Я спустился по пологому склону и вошел через открытые ворота под тень протопальм. Навстречу мне шагали два свободных от работы агента. Я не был с ними знаком, но они поздоровались со мной с тем небрежным дружелюбием, которое приобретаешь, когда жизнь твоя состоит из случайных знакомств. Я выслушал их обычные в этих случаях вопросы о том, трудным ли было задание, и дал обычные ответы.
Внутри станции воздух был, как всегда, прохладен, чист и стерилен. Стимулирующая ванна, как обычно, пришлась очень кстати, но я продолжал думать о другой, чугунной ванне, оставшейся в нашем домике в Буффало… Поданная еда привела бы в восторг гурмана: бифштекс из рептилии в соусе из гигантских грибов с гарниром из креветок, салат из клубней мха, горяче-холодный десерт, изготовленный на основе какой-то немыслимой поварской технологии… Но все это едва ли могло выдержать сравнение с лимонным пирогом, покрытым хрустящей корочкой, который так чудесно готовила Лайза… Воздушная постель была замечательна, но и ей далеко было до жесткой кровати, стоявшей в жаркой, душной комнате с дубовым полом и задернутыми шторами помнившей, как прижималась ко мне Лайза…
Джард позволит мне подремать перед отчетом. Это был невысокий, уставший от забот человек лет сорока пяти с выражением лица, говорившим, что все уже в этой жизни он видел и что все это не произвело на него никакого впечатления. Он встретил меня обычной усталой улыбкой и выслушал, обозревая через окно пейзаж, не менявшийся за пять лет его работы. Похвалил меня за ленту с программой — карги обычно успевают разрушить себя, когда их загоняют в угол, но на этот раз мой меткий выстрел в вычислительный блок помешал ему сделать это. Тонко продуманная игра, в результате которой мне удалось усыпить его бдительность, удалась. Она планировалась очень тщательно и была осуществлена с предельной осторожностью.
Теперь же я чувствовал, что устал от нее, устал от роли, которую играл, от всей этой проклятой работы…
Понятно, что это был просто временный срыв после выполнения задания. Как только мне прочистят мозги и я отдохну несколько дней, наступит избавление от раздражавших укусов неспокойной памяти, и я снова уйду с головой в дела.
По крайней мере, я на это надеялся. Почему бы и нет? Раньше всегда так и было.
