Времена не выбирают - Мах Макс (книги онлайн полностью бесплатно .txt) 📗

Все было ясно и так, и давно. И, решив, что в такой ситуации лучше перебдеть, чем недобдеть, Кержак вызвал своего зама.

– Михаил Аронович, – сказал он Пайкину. – Первое. Нейтрализовать оперативников ФСБ, а сами городское и областное управления взять под контроль. Пошли стрельцов и рысей. И как можно быстрее.

– Есть!

– Пусть постараются без стрельбы. Газом, что ли? Ну, им виднее.

– Не беспокойтесь, Игорь Иванович.

– Тогда второе. Сформируйте десять-пятнадцать мобильных групп дознавателей. Они пойдут с оперативниками. Задержанных будем потрошить на месте. Принцип домино, понимаете?

– Понимаю. Кого будем брать?

– По первому и второму спискам всех. И две-три группы в резерве. Будет еще один список.

– Начинаем через двадцать минут, – сказал Пайкин и отключился.

Пайкин был классным профессионалом, но человеком не простым, а обремененным такой большой и сложной дурью, что не вступись за него сама королева, Кержак с ним работать поостерегся бы. Но королева настояла на своем, и они уже три года работали вместе. Так что у Кержака вполне хватило и времени и поводов, чтобы понять – Катя никогда не ошибается, не ошиблась она и теперь. Тут ведь вот какая история. Обычная, если разобраться, для России история. Фамилия Пайкина была Кудряшов, а отчество – Николаевич. И был он сорок лет Михаилом Николаевичем Кудряшовым, служил в военной контрразведке и дослужился до подполковника. Конечно, где надо, знали, что родной папа Кудряшова, Александр Исаакович Пайкин, еще в девяносто третьем отъехал на постоянное место жительства в государство Израиль. Ну и бог с ним, потому что с мамой Миши означенный Пайкин развелся намного раньше, когда Миша и говорить-то толком еще не умел, и с сыном отношений почти не поддерживал. Но четыре года назад, когда начались Израильские Большие Игры, Кудряшов вдруг сорвался и поехал в Израиль навестить папу. О чем они там беседовали, что и как между ними происходило, осталось тайной. Возможно, об этом знали в Шабаке [4] или Моссаде, [5] но до России эта информация не дошла. Тем не менее именно в этот момент обычная история превратилась в фантасмагорию. Подполковник Кудряшов решил стать евреем. Вернувшись в Россию, он поменял паспортные данные, приняв фамилию отца и родное отчество, оказавшееся, на поверку, не Александрович, а Аронович, и, пройдя гиюр и обрезание, окончательно стал Михаилом Ароновичем Пайкиным и, вероятно, чтобы добить руководство военной контрразведки России, стал носить черную ермолку. [6] Под фуражкой, разумеется, пока ее, фуражку, с него не сняли. Не за национальность, за дурь.

– Игорь Иванович!

– Слушаю тебя, Эдик.

– Это не исполнитель, Игорь Иванович. Он просто блатной дурень. А послали его как координатора. Правда, есть еще кто-то, кого Абу-Рейш не знает, и этот другой – более серьезный человек.

– Фамилии он назвал?

– Да. Горбунов, Никодимов, Ершаков. Остальные мелочь.

– Молодец, Эдик. Теперь так, Сукин Сын как? Жив?

– Почти.

– Отправь его к медикам. Он мне целый нужен. Список отправь Пайкину и сам тоже ступай к нему. Все.

– Пайкин, – позвал Кержак.

– Слушаю вас, Игорь Иванович, – сразу же откликнулся Пайкин.

– Сейчас Эдик Рукавишников сбросит вам список, о котором я говорил. Горбунов, Никодимов, Ершаков… Их надо брать первыми и колоть быстро и качественно, но они мне нужны целыми. Понимаете меня?

– Будем выводить на Процесс, – кивнул Панкин, обозначив слово «Процесс» особой интонацией.

– Да. Устроим им образцово-показательный тридцать седьмой год.

– В этом случае мне потребуется подкрепление. Может быть, «Витязь»?

– Нет, Михаил Аронович, витязей я вам не дам, они и оперативный полк – наш последний резерв в черте города. Берите СОБР РУОПа, они тоже неплохие ребята, но учтите, они почти наши, но все-таки не наши.

– Учту.

– Внимание! – прервал их беседу голос дежурного по Дворцовому Управлению. – Внимание! Здесь Первый.

И почти мгновенно заставка ожидания – семь вращающихся по сложным траекториям звезд, окрашенных в цвета спектра – исчезла, и на центральной проекции возникло лицо Федора Кузьмича.

«Виктор Викентьевич, – поправил себя Кержак. – Виктор Викентьевич. Теперь, и присно, и во веки веков. Аминь!»

Между тем изображение отдалилось и детализировалось, стало видно, что облаченный в строгий черный костюм и белоснежную рубашку Дмитриев сидит в кресле по одну сторону журнального столика, а его жена, Виктория Леонидовна, одетая в длинное голубое платье – по другую.

– Добрый день, дамы и господа, – улыбнулся Виктор Викентьевич. – К сожалению, у нас крайне мало времени. Максимум сорок минут. Так что попрошу вас быть лаконичными. Слушаю вас.

И в этот момент слева от Кержака прямо в воздухе возникла бегущая строка. Это Чудновский передавал в текстовом режиме экстренное сообщение. И пока дама Ноэр – «Прошу вас, Наталья Петровна!» – обрисовывала ситуацию в целом, Кержак читал данные, добытые Чудновским, и отчет Эдика, поступивший сразу на два адреса, ему и Пайкину.

– Игорь?

Кержак заметил, что Виктор Викентьевич нашел нужным отметить в обращении известную близость, которая между ними существовала, и благодарно кивнул.

– Они начали, – сказал он без предисловий. – То есть все будет решаться сегодня. Я знаю, времени нет, но вскрылись интересные факты. Двадцать семь дней назад генерал-полковник Горбунов – замначальника ГШ – санкционировал плановые учения 4-й танковой дивизии, а тремя днями позже приказал привлечь к учениям резервистов. Кантемировская дивизия – кадрированная, но на данный момент развернута уже почти до штата военного времени. От ста шестидесяти до ста восьмидесяти танков. Кроме того, пятнадцать дней назад, в связи с обострением обстановки на российско-украинской границе, министр обороны Зуев приказал 2-й Таманской дивизии начать подготовку к переброске в Белгород. Эшелоны еще не ушли, но техника в боевой готовности, а это сто танков и двести БМП и БТР. Участвует ли Зуев в заговоре, пока неизвестно, инициировать переброску мог и генерал-лейтенант Никодимов, он же, по-видимому, и задержал отправку эшелонов в Белгород. Косвенным доводом в пользу непричастности Зуева является то, что 27-я отдельная мотострелковая бригада признаков активности не проявляет. Зато с уверенностью можно говорить об участии в заговоре генерала армии Ершакова. Без ведома Дворцового Управления он вызвал в Москву, якобы для поддержания порядка, оперативную дивизию особого назначения из Балашихи и отдельную бригаду особого назначения из Софрина. Шестьдесят танков и до полутысячи БМП и БТР.

– Идут? – спросил Дмитриев.

– Идут.

– Иван Максимович!

– Здесь, – во врезке появилось лицо генерал-лейтенанта Лукова.

– Иван Максимович, у тебя полк-два штурмовой авиации найдется?

– Вторая ШАД, [7] – лаконично ответил летчик.

– Вот и славно, – кивнул Дмитриев. – Пусть наши вандейцы пока выдвигаются, а ты им чуть позже – часа через два – врежь на марше.

– Есть, но…

– Без «но». Ирина Яковлевна, – обратился Дмитриев к невидимой Йфф. – Вы здесь, радость моя?

– Здесь.

– Ирочка, будь любезна, когда луковские соколы начнут бомбить, ударь с орбиты. Скажем, что это наше новое чудо-оружие. Ну, например, лазеронесущие спутники. Как считаешь?

– Это возможно.

– Замечательно, Ирина Яковлевна. Просто прекрасно! И еще одна просьба, утопи им, пожалуйста, какой-нибудь авианосец. Мы потом извинимся, естественно. А ты, Кержак, обеспечь нам, будь добр, Большой Процесс. Или два. Справишься?

– Непременно, – улыбнулся Кержак.

«Так просто? – спросил он себя. – А как еще? Все жестокие вещи просты, а на сложные многоходовки у нас просто нет времени».