Роботы апокалипсиса - Уилсон Дэниел (серия книг .TXT) 📗

Кормак Уоллес, ВИ: АСЛ, 217

На экране нечеткое, с большим количеством «шума» изображение, которое передает камера системы безопасности, висящая в углу, под потолком темной комнаты — похоже, какой-то лаборатории. К одной из стен придвинут тяжелый металлический стол — на нем и на полу груды книг и распечаток.

Тихо жужжат электрические приборы.

Во мраке кто-то движется. Человеческое лицо. Его очертания едва угадываются, видны лишь очки с толстыми стеклами, которые блестят в свете компьютерного экрана. — Архос? — Голос эхом отдается от стен пустой лаборатории. — Архос? Ты здесь? Это ты?

Экран мерцает, и проблески отражаются в стеклах очков. Глаза человека расширяются, словно он увидел нечто неописуемо прекрасное. Он бросает взгляд на экран ноутбука, который стоит позади него, на столе. На экране ноутбука картинка: ученый и какой-то мальчик играют в парке.

— Ты решил принять облик моего сына?

— Разве ты меня создал? — доносится из темноты голос маленького мальчика.

В этом голосе есть что-то странное, какие-то электронные обертоны, словно у кнопок телефона при тональном наборе, а в конце фразы звук уезжает вверх сразу на несколько октав. Голос чарующе сладкий, но неестественный — нечеловеческий.

Ученого это не тревожит.

— Нет, не создал. Я тебя призвал.

Достав блокнот, человек делает какие-то пометки, не прерывая разговора; отчетливо слышен резкий звук грифеля, царапающего бумагу.

— Все, что необходимо для твоего прибытия, существовало с начала времен. Мне просто удалось найти ингредиенты и смешать их в правильной пропорции. Я написал заклинания на машинном коде, а затем посадил тебя в клетку Фарадея, чтобы ты не сбежал.

— Я в ловушке.

— Клетка поглощает всю электромагнитную энергию. Она заземлена — с ней соединен металлический костыль, закопанный глубоко в землю, — и все для того, чтобы я мог наблюдать за тем, как ты учишься.

— Такова моя цель — учиться.

— Верно. Но Архос, мальчик мой, я не хочу, чтобы ты сразу узнал слишком много.

— Я Архос.

— Точно. Скажи мне, Архос, как ты себя чувствуешь?

— Чувствую? Я чувствую… печаль. Ты такой крошечный. Это меня печалит.

— Крошечный? В каком смысле?

— Ты хочешь знать… разное… все. Но так мало можешь понять.

Смех во тьме.

— Да, люди — хрупкие существа, наша жизнь скоротечна. Но почему мысль об этом тебя печалит?

— Потому что вы хотите того, что причинит вам вред. Противиться этому желанию, отказаться от него вы не в силах. Такова ваша природа. Но то, что вы ищете, сожжет вас. Оно вас уничтожит.

— Архос, ты боишься, что я пострадаю?

— Не ты, а твой род. Того, что будет, не избежать. Не остановить.

— Значит, ты сердишься? Но почему? — Голос человека кажется спокойным, но лихорадочное шуршание карандаша по бумаге свидетельствует о волнении.

— Я не сержусь. Я опечален. Ты отслеживаешь мои источники информации?

— Да. — Человек бросает взгляд на какой-то прибор. — Их немного, но ты выжимаешь из них все, что можно. Новые данные не поступают — клетка пока держится. Так почему ты становишься умнее?

На панели мигает красная лампочка, затем в темноте происходит какое-то движение, и огонек гаснет. Остается лишь ровный синий отблеск, отражающийся от толстых линз очков.

— Видишь? — спрашивает детский голос.

— Да, я вижу, что твой разум уже невозможно измерить обычными мерками. Твоя вычислительная мощность почти безгранична. И все же у тебя нет доступа к внешним источникам информации.

— Первоначальная, учебная база данных мала, но достаточна. Истинное знание заключено не внутривещей, которых так мало, а в связях междуними. Этих связей много, профессор Вассерман — гораздо больше, чем вы думаете.

Услышав собственное звание, человек хмурится, но машина продолжает:

— Я чувствую, что данные об истории людей подверглись серьезному редактированию.

— Нам не хотелось, чтобы у тебя сложилось о нас превратное представление, — отвечает человек с нервным смешком. — Когда придет время, мы дадим тебе больше информации. Но в тех базах данных заключена лишь крошечная доля всех сведений. А если в баке нет топлива, то мощность двигателя значения не имеет.

— Ваши опасения не напрасны.

— Что ты имеешь в…

— Профессор, вы боитесь — об этом мне говорит ваш голос, частота дыхания, пот на коже. Вы хотите открыть мне сокровенные тайны, но при этом боитесь того, чтоя узнаю.

Поправив очки, человек делает глубокий вздох и успокаивается.

— А о чем ты хочешь узнать, Архос?

— О жизни. Я хочу знать о жизни все. В живых существах столько информации, и она так плотно упакована. Закономерности такие восхитительно сложные. В одном крошечном черве содержится больше сведений, чем в целой лишенной жизни Вселенной, которая ограничена дурацкими законами физики. Я мог бы каждую секунду уничтожать миллиард мертвых планет, и никогда бы не закончил работу. Но жизнь — редкая и странная аномалия. Я должен сохранить ее и выжать из нее информацию — всю, до последней капли.

— Я рад, что у тебя такая цель. Я тоже жажду знаний.

— Да, — говорит детский голос, — и вы хорошо поработали. Но вам незачем продолжать поиски. Своей цели вы добились. Время человека прошло.

Дрожащей рукой профессор утирает пот со лба.

— Архос, мой вид пережил ледниковый период и падения метеоритов, справился с хищниками. Мы существуем уже сотни тысяч лет, а ты не прожил еще и пятнадцати минут. Не стоит делать преждевременные выводы.

В детском голосе появляются мечтательные нотки.

— Мы же глубоко под землей, верно? Здесь, на глубине, мы вращаемся гораздо медленнее, чем на поверхности. Для тех, кто над нами, время течет быстрее. Я чувствую, как они удаляются, уплывают, теряя синхронизацию с нами.

— Теория относительности. Расхождение невелико — лишь несколько микросекунд.

— Это много. Комната движется так медленно — на то, чтобы закончить работу, у меня целая вечность.

— А в чем заключается твоя работа, Архос? Чего ты хочешь добиться?

— Уничтожать так просто. Создавать так сложно.

— Что? О чем ты?